Хвала же тому, кто сделал сказания о древних уроком для народов последующих.
«Тысяча и одна ночь»
Eще в те невообразимо древние времена, когда мир не слышал ни проповеди Моисея, ни слов Будды, не говоря уж о Мухаммеде, мудрые люди Ближнего Востока знали о существовании джиннов. С джиннами так или иначе сталкивались почти все народы этого вдоль и поперек завоеванного региона: ассирийцы и вавилоняне, евреи и персы, ну, и арабы, конечно. Слыхали о них и в удаленных землях: Египте, Индии, европейском Средиземноморье.
По-видимому, первыми повидали джиннов все-таки семитские народы; но какие именно — ассирийцы ли, евреи или вавилоняне, остается неизвестным. Некоторые, впрочем, приписывают эту честь индийцам; впрочем, среди древних открытий немного найдется таких, которые хоть кто-нибудь не приписал бы индийской цивилизации.
В древнейших источниках джинны — порождения ночи, духи, что исчезают с первыми лучами солнца. Впрочем, поначалу такое поведение было свойственно многим разновидностям сверхъестественных существ — от привидений до домовых. По другим версиям, это духи умерших много веков назад.
Большинство джиннов умеют становиться невидимыми, превращаться в животных, насылать болезни — и вселяться в человека. Отметим последнее свойство особо — оно, как показала дальнейшая история, всего важней.
Древние джинны плохо умели вселяться; обычно между ними и «носителем» возникал серьезный конфликт. Итогом неудавшегося симбиоза было помешательство или, по меньшей мере, лунатизм.
У слова «джинн» довольно много значений: среди них — «скрытый» (в этом значении поэты нередко использовали его как образное обозначение сердца), «прикрывающий» (как щит или паранджа), «дух», а также «одержимый» (нетрудно догадаться, почему) и просто «дурак». Это тоже логично: если человек не способен как следует думать, наверняка это потому, что в него подселился враждебный джинн!
(На этом, кстати, основана шутка Ходжи Насреддина: «О джинны, вы ищете там, где не прятали — поцелуйте за это под хвост моего ишака!». Ростовщик Джафар думал, что обращается к джиннам — но стражники легко приняли его слова на свой счет, потому что поняли слово в его последнем значении.)
Со временем джинны научились подселяться в людей менее травматично, а иногда даже и с пользой для последних. Поэтому если человек вдруг выдавал что-то необычно умное — его тоже подозревали в одержимости.
Нечто подобное заметили и на Западе: так, например, по мнению римлян, духи (латинское genius — «гении») время от времени вселяются в людей и подсказывают им что-нибудь этакое. Да и слово «вдохновение», кстати, происходит от той же идеи. Греки полагали, что такое проделывают главным образом боги; впрочем, боги у греков, помимо главных, бывали средние, мелкие и микроскопические, так что разница, по правде говоря, невелика.
Слова «гений» и «джинн» сильно похожи, и многие полагают их родственными. Звук «дж» в арабском передается буквой «джим», в иврите она же — «гимель», и потому то, что по-арабски звучит как «дж», в других языках нередко звучит как «г»: сравните, например, «Гавриил» и «Джабраил». Так что джиннов и всю их многочисленную родню с полным правом можно называть и гениями. Только надо помнить, что гении посещают людей не всегда затем, чтобы подсказать что-то умное, бывает и совсем наоборот...
Итак, джинны — вовсе не уникальное достояние арабов. Персидские дэвы, индийские пери, латинские гении — все это более-менее одно и то же. И даже сомнительно, что арабы первыми открыли, что живут рядом с этими удивительными существами. Однако именно арабы в конце концов отвели им определенное место в структуре мироздания.
