Маленькая принцесса А бежала вприпрыжку по комнатам замка. За ней волочился подол яркого платья – объект настойчивого внимания маленького чёрного котёнка. Этой весёлой кавалькаде все уступали дорогу. Жизнь в замке была однообразная и упорядоченная. И даже то, что маленькая торопыжка А носилась по коридорам, распугивая нерасторопных слуг и немногих замечтавшихся гостей, было в порядке вещей.
Старшая сестра А – принцесса О – неторопливо строчила на машинке. Её лоскутными подушками и одеялами были одарены все родственники и слуги. А она всё шила и шила. Времени между выездами и регламентированными визитами навязчиво сватавшихся принцев оставалось достаточно. Рабочая комната принцессы О со стенами, обитыми розовым атласом, уставленная маленькими пуфиками и банкетками, на которых в большом количестве были аккуратно уложены пёстрые подушки, казалась шкатулкой для драгоценностей. И самой главной драгоценностью была швейная машинка. Вжик-вжик, вжик-вжик, шшшшшш, тртртр, - тарахтела машинка.
Маленькая принцесса А вбегала по утрам в комнаты сестры, плюхалась на ближайшее кресло и зарывалась в облако подушек. Она любила наблюдать за принцессой О и мечтала-мечтала, что у неё тоже когда-нибудь появится важное занятие. Пока же учителя не могли пристрастить её ни к пению, ни к благородным медленным танцам, ни к верховой езде.
Впрочем, душа у маленькой А не лежала и к новенькому с блестящими спицами роверу, который рано по утрам лихо осёдлывала матушка-королева, отправляясь в лес за грибами-ягодами или просто на променад. Королева В в лесу часто терялась. Но не отчаивалась. Несмотря на её якобы тайные выезды, тайная стража всегда была где-то неподалёку. И стоило страже удостовериться, что королева в очередной раз сбилась с дороги и вместо трона просиживает замшелый пенёк, как ей на помощь высылали местную селянку. И та, раскланявшись, всегда показывала, как проехать к замку. Королева, конечно же, оставалась инкогнито.
Если уж рассекречивать тайные страсти королевы В, то она ещё питала слабость к ловле рыбы. Удавалось это гораздо реже. Но уж если выдавалась ласковая зорька, то королева В отправлялась на задние пруды и просиживала долго-долго на мостках, осторожно придерживая удилище. Если же рыбалка приносила помимо удовольствия и улов, радость была не только у многочленных замковых котят и котофеев, но и у поварят. Им разрешали опробовать свои силы на королевских сазанах. Старший же повар снисходил только до заморских осетров. Он вообще не любил возиться с рыбой. Королева за это с ним лениво переругивалась, впрочем, поварята под приглядом готовили иногда такие чудеса расчудесные, что гости, как свои, так и заморские, даже пальцы облизывали. И после званых обедов, плавно перетекавших в ужины, слуги еле-еле разводили гостей по комнатам, а те притворно возмущались, что невозможно хоть какое-нибудь блюдо пропустить, но животы свои ласково наглаживали. Дышалось им тяжело.
Вернёмся же к принцессе А. С самого утра она без устали бегала по тронным и гостевым залам, по коридорам и террасам, а после чинного обеда бродила по тенистым уголкам старого парка с резными беседками. Подол платья жил своей жизнью и всё время путался под ногами, застревал в кустах крыжовника, грязнился возле тягучего ручья, где принцесса А любила кормить уток прихваченной с кухни краюхой хлеба. Няньки после этих вылазок только головами покачивали, пытаясь привести платье принцессы в подобающий вид. Вечерами принцесса А прокрадывалась в место, совсем не соответствующее её озорной мордашке. Она поднималась по длинным тёмным лестницам, проходила через потайную дверь в башню. Вместо приветствия архивариусу от всех входящих адресовалось бодрое, а то и многократное апчхи, отрывающее его от полудремотного корпения над давним детищем – словарём. Принцессу он привечал вставанием и лёгким снисходительным полупоклоном. А та, иногда с трудом, выдёргивала из многоярусного стеллажа с книгами какую-нибудь особенно запылённую и тяжёлую и тянула её с собой к окну. Там у принцессы А был свой маленький мирок. Книге было отведено место на инкрустированном столе, а принцессе на глубоком плюшевом кресле. Иногда она укутывалась в тёплый плед. Так погружение в мир далёкий и безграничный проходило полнее. За чтением принцесса незаметно поглощала и предлагаемые ей архивариусом маленькие розовощёкие яблоки и ванильные сушки.
С трудом оторвавшись от книги, когда солнце спускалось уже совсем-совсем низко, принцесса А убегала в свои комнаты, но мыслями витала далеко – в землях и историях, описанных на пожелтевших страницах пыльных фолиантов. Няньки да мамки помогали ей переодеться в длинную до пят ночную рубашку, расшитую кружевами и обережными знаками – и она счастливо заворачивалась в пышное лоскутное одеяло, прижимая к себе редкое лоскутное чудо из коричневого плюша – медвежонка с глазами-пуговицами.
Засыпая, она всегда старалась оставить глаза полуоткрытыми, зная, что за гранью, уводящей в сон, снова увидит …
Заспанная Ль спустила ноги с кровати, поболтала ими осторожно, нашаривая мягкие тапки с тигрятами. Голова кружилась, глаза закрывались, спать хотелось, будто сна не было вовсе. Левую ногу, как водится, свело в предсудорожном порыве, пришлось аккуратно минуту переждать. И где она так находилась, ведь вроде бы спокойный был день и вечер, не во сне же набегалась. Во сне… Что-то такое забавное было во сне. То ли котята?.. Да-да, маленький игривый котёнок, который дёргал её за подол длинного розового платья, а ведь сроду таких не носила. И замок. И парк. Ль отрешённо прикрыла глаза. Внутри неё безмятежно плескался тёплый и загадочный мир, где она была маленькой озорной девчушкой, не знающей забот и преград…
