Я стоял и не двигался. Она посмотрела на меня понимающим взглядом и, ничего не говоря, взяла под руку. Мы пошли. Шли не очень долго. По дороге она что-то говорила, что именно, я, признаюсь, не помню. Одно мне врезалось в память. Мы очутились в секторе частных домов и, как ни странно, здесь почти не было той разрухи, что творилась в городе. Она указала на зеленый дом чуть вдали и произнесла:

- Вот в этом доме мы жив…

Закончить она не успела, а я не сразу понял, что произошло. Она медленно падала на землю, и ее рука выскользнула из моей. Мне тогда казалось, что это происходит как будто в замедленной съемке, как будто в каком-нибудь дешевом фильме. Пуля вошла в спину, прошла через сердце и вылетела. Сквозное смертельное ранение.

Уже позже я узнал, что стрелял снайпер, который с вышки вел наблюдение за территорией. Просто стало скучно, и он решил пострелять по детям. Просто тогда у их, да и у наших военных не осталось ни капли… ничего. Ничего хорошего в душе. Так бывает на войне. Всегда было. Вышку, правда, в тот же день гражданскими силами этого частного сектора захватили, а того снайпера... В общем, лучше и не говорить, что с ним сделали.

Девочка упала. Тогда я долго не думал. Я отбежал и спрятался за мусорным баком. Через минут пять я рискнул аккуратно выбраться. Выстрелов больше не было, и я взял на руки окровавленный труп девочки и понес ее к зеленому дому.

Говорят, что нести мертвых людей вдвойне тяжелее, но она была совсем легкой, несмотря на то, что была старше меня. Старше на четыре года, как я выяснил от ее родителей на следующий день. Стоит ли говорить, что они были убиты горем, когда увидели меня с нею на руках. Эти люди, которых я никогда не видел. Мне было так тяжело смотреть на их слезы…

Мне было тяжело отпускать ее. Ее звали Аня, она умела красиво рисовать, любила слушать музыку, а еще она всегда всем помогала. И это я тоже узнал только после того, как ее не стало. Я знал эту девочку всего минут десять, а было ощущение, как будто меня покинула старшая сестра, которая всю жизнь обо мне заботилась. Которая, вот так просто, дала мне руку и повела к дому, чтобы накормить…

В тот день я остался у Елены и Степана Серовых. Так звали родителей девочки. И не только в тот день. Я прожил у них до конца войны. Аню мы похоронили через три дня, как полагается, метрах в пятидесяти от домов частного сектора. Там еще стоял большой высокий тополь. Да и сейчас он там стоит.

Жили мы во время войны тяжело, и все же беда после этого обходила нас стороной. О себе я так ничего и не вспомнил. Не вспомнил даже имени. Елена и Степан решили назвать меня Сергеем, я против не был…

to be continued…