До того, как пришла первая волна, здесь стоял Безымянный город. Я писала его по образам небольших французских прибрежных городков. Библиотека, часовая башня, уютная кофейня да подпольный бар, где всегда была припасена пара бутылок шартреза. 

Жилые дома, то в стиле барокко, то чистая романика - с каменными балконами, увитые плющом и виноградом, с черепичными крышами. Здесь на окнах висели занавески в клетку и круглый год цвели кустовые розы в пузатых кадках.

О, я понимаю твоё смущение - нет уже башни с часами, ветер играет вырванными страницами, а дырявые занавески развеваются как знамёна на поле проигранного боя. 

 

Я строила свой город из образов чужих желаний, вплетала в камни мостовых оттенки эмоций и оттого они переливались, бредовые мечты сновидцев наполняли мой город жизнью и смехом. 

Я строила его, путая для себя дороги, заводя улицы в тупики, а проспекты в никуда. 

 

Приходил ли ты сюда тропою беспокойных снов? Пил ли кофе в кафе “Дю Монд”? А если пил, то какой - с корицей или горький, из робусты тёмной обжарки? 

Касалась ли твоя душа созданного мною? 

 

Я строила и дворцы, какой же город - и без дворцов? Один был прямо здесь, за поворотом, другой - ближе к морю, среди монолитов скал. 

 

Первый был воздушен, с мозаиками ар нуво, узорчатыми стрелками окон и железным кружевом балконов. Причудливый фасад его дышал, тёк линиями вьюнов, здесь не было места строгости и прямолинейности.

Я расположила окна на юг и восток, чтобы как можно дольше свет отражался в хрустале люстр и играл мириадами радужных пятен по стенам. Здесь были и бальные залы, и уютные кабинеты с камином и креслами из мягкой, шероховатой, кожи. В такое можно было забрать с ногами, свернуться и задремать под треск поленьев в камине. 

Это был сон наяву - сказка о наивности и трепете, оставленная ветшать в запустении. 

 

Второй я сотворила по образам неоклассицизма. Симметрия и гармония должны были стать основой его сути, но строитель, знаешь, из меня такой себе. То и дело я пробовала добавить в чёткую структуру или цветастую мозаику, или спрятать среди четких, прямых окон, резное - вихрящееся лунным стеклом. 

Я хотела, чтобы в ясности строгих линий, в прямолинейности пустых коридоров, светлых фасадах, чувствовалась красота простоты. Красота логики, уравновешенности, сдержанности. 

Теперь там только обломки мрамора, песчаника и известняка. Но, поверишь ли мне, что так гораздо красивее? 

 

Сидя на обломке, кажется, стены, я растерянно осматриваю остатки моего города. Можно было бы засучить рукава, начать разбирать руины голыми руками, стирая руки до крови, чтобы мраморная пыль забивалась в глаза и нос, заставляя то чихать, то плакать. Всего пара лун - и город бы воссиял еще красивее чем прежде. И снова звучал бы смех случайных странников сновидений на летних верандах, и пышнее цвели бы розы, и больше усталых душ нашли бы в нём приют.

 

Подперев подбородок кулачком, я скольжу уставшим взглядом по ломаной линии горизонта. Пожалуй, мне стоит признать, что время города без имени - ушло. В прощальном жесте мягкая волна на миг облизывает равнину, где стоял город. 

 

И тогда я вижу, как пробивается трава сквозь треснувшие камни. 

Вижу, как искаженный беспорядок моего города утопает в её шелке, как взмывают ввысь горы со снежными шапками, окружая бухту кольцом, пряча в объятиях. 

Смягчается ветер, неся в своих руках клочья седого голубоватого тумана в прозрачный звонкий воздух. Аромат горных трав смешивается с солью, принесенной с моря. 

Я вижу, как исчезает под пёстрым ковром горных лугов вся вычурность моего города, утопают осколки витражей и античных статуй, зеркала венецианского стекла питают горные озера, а шартрез проявляется в листьях арники и мяты. Лениво тянется тень перистого облака.

 

Я вижу тебя