Судьба вторая: “Задумчивая Принцесса или “Камея – Невеста”.

Алики осиротела. Игрушки ее сожгли: из – за карантина. Солнечная девочка, что жила в ней, исчезла. На следующий день ей принесли другие книжки, мячики и других кукол, но детство вернуть уже было нельзя. В зеркалах старинных родовых рейнских замков Зеенхау, Кранихштейн, Вольфсгартен отражалась теперь другая принцесса: меланхоличная и задумчивая. Чтобы как - то преодолеть боль от потери матери, неосознанную детскую тоску, Алики уходила во внутренний дворик с искусственным озером – бассейном и там подолгу кормила любимых рыбок. Слезы капали прямо в воду, но их никто не видел.Душа ее повзрослела вмиг, но как то надломленно: она сделалась не по возрасту тихой и печальной, сдерживала озорство, страстно привязалась к Элле и Эрни, и плакала, расставаясь с ними даже на полчаса! Она боялась их потерять. Бабушка Виктория, с разрешения овдовевшего зятя - герцога, почти тотчас перевезла детей в Англию, в замок Осборн, и там специально нанятые, тщательно подобранные ею учителя занимались их образованием.Дети изучали географию, языки, музыку, историю, брали уроки верховой езды и садоводства , математики и танцев, рисования и литературы. Алики получила блестящее образование по тем временам, серьезное и необычное для девушки: она прослушала в Оксфорде и Гейдельбергедаже курс лекций по философии. Училась она великолепно, предметы легко давались ей, при ее превосходной памяти, только с французским случались иногда легкие конфузы, но со временем и они - сгладились.
Изысканным придворным манерам, этикету, обычаям и стилю придворной жизни ее ненавязчиво, но строго обучала бабушка, игре на фортепиано, блестящей, сложной – могла играть Вагнера и Шумана! - директор Дармштадтской оперы. Ее растили быть Принцессой, ей предназначено было быть такой и это ничуть не пугало ее.Она осваивала “придворную науку” легко и грациозно, как бы шутя. Королеву – бабушку заботило лишь то, что “милая умница Алики” словно бы утратила в вихре потерь свое прежнее обаяние, непосредственность: она не могла улыбаться на людях, так открыто, как прежде, стала слишком застенчива и пуглива. Легко краснела. Много молчала. Разговаривала искренне, задушевно, лишь в узком кругу близких. Играла и пела – тоже.. В ней теперь, увы, был только отблеск, отголосок прежней Аликс – “солнечного лучика”. Сдержанность, несомненно, украшала ее, высокую, стройную шатенку с огромными, серо - голубыми глазами, в которых отражались все оттенки ее душевных переживаний – для тех, кто умел наблюдать, разумеется -, но она не умела и не искала способа нравиться, сразу, с первого слова, взгляда, улыбки, жеста.. А это так необходимо для монаршей особы! Королева сокрушенно и неустанно наставляла внучку в искусстве нравиться, а та недоумевала: почему она должна любезно разговаривать и выслушивать высокопарные суждения придворных льстецов, когда у нее на то слишком мало времени: недочитана книга, недовышито панно для алтаря церкви, ее прихода ждут дети - сироты в приюте, чтобы завтракать вместе с нею? Почему?! Почему она должна стремиться нравиться всем, когда это попросту невозможно, да и не нужно в ее положении юной герцогини, повелительницы Дармштадта? Алики своевольно сжимала в хрупких руках веер и он трещал и ломался . Бабушка с укором смотрела на нее, но внучка тихо продолжала гнуть свое. Она была упряма. Ей некогда раздаривать льстивые улыбки! У нее, в июне 1888 года справившей шестнадцатилетие и принявшей на себя обящанности покойной матери - герцогини слишком много других забот: благотворительность, библиотеки, приюты, музыка и …отец - герцог..

Отец внушал ей самые серьезные опасеия. После того как его навязчивая идея заключить брак с госпожой Александрой де Кольмин – бывшей женой русского посланника при его дворе, - потерпела сокрушительное фиаско, натолкнувшись на несгибаемую волю экс - тещи – королевы, с ходу, гневно отринувшей этот мезальянс, здоровье герцога Людвига стало сдавать. Он, правда, еще устроил грандиозный конфирмационный, розовый бал для Алики, на который съехались все родные: тетушки, дядюшки и кузены, приехала и любимая сестра ее, Элла, вышедшая в 1888 же году замуж за брата Александра Третьего, Императора России , Великого князя Сергея Александровича. Герцог Людвиг на том балу вывел навоявленую принцессу - герцогиню под руку к гостям, преддставил изысканному обществу. Сказал, что отныне она официально - первая дама маленького герцогства, и что он гордится своею дочерью. Владетельный герцог, однако, быстро утомился, и остаток празднества провел в кресле, наблюдая за тем, как его дочь танцует и беседует с гостями. Она была очень хороша в тот вечер, вызвала всеобщий восторг, но стереть с лица легкий флер печали так и не смогла. И сама уже никак не могла решить – “придуманная” ли была та печаль, как говорила все время ее кузина Мэри Эдинбургская, или же – настоящая? Легкая задумчивость, отчужденность Алики постепенно стала ее второю натурой, постоянной спутницей даже во время увлекательных путешествий:в 1889 году – в Россию, в 1890 году – на Мальту, зимой 1892 года - в Италию. На борту британского минного кресера “Скаут”, у мальтийских берегов, она нашла среди офицеров очень тонких ценителей своей красоты. Они стремились во всем ей угодить, назывались со смехом ее “мальтийскими пажами”, учили играть в теннис на палубе и кидать с борта спасательный круг. Алики чарующе улыбалась, глаза ее сияли, но манеры оставались все также сдержанны и чуть прохладны.


В 1892 году, во Флоренции, поразившей ее воображение навсегда, Алики – Аликс вроде бы чуть оттаяла в обществе любимой бабушки, и смех ее зазвучал, как и прежде, заразительно, но.. Но 1 марта 1892 года, от сердечного приступа на ее руках скончался отец, герцог Людвиг IV Гессен – Дармштадский. Смерть опять меняла Судьбу Аликс.

Судьба третья. “Царственная невеста или тень за гробом..”
Наследником короны и герцогских штандартов стал брат Эрни. А Аликс.. Она осиротела вторично. Окончательно замкнулась в себе, сторонилась общества, благо траур позволял. Вообще, сильно стала напоминать Виктории ее покойную меланхоличную дочь Алису – старшую. И тут бабушка заволновалась, заспешила. Она задумала выдать Алики замуж за принца Уэльского Эдуарда, ее кузена, и уже видела в мечтах любимую внучку королевой Англии, пришедшей ей на смену..
Но Алики вдруг бурно воспротивилась. Ей не нравился этот долговязый фатоватый Эдди, чью шею всегда туго сжимали накрахмаленные воротнички, а запястья – манжеты. Она так и звала его: “Эдди – манжеты!” Он казался ей каким то фальшивым, прозаическим, от него часто пахло вином, и главное: он совершенно ничем не интересовался, кроме своей внешности. Она отказала Эдуарду, решительно и твердо, сославшись на то, что у нее уже есть жених, в России. Это наследник русского престола цесаревич Николай , сын крестного – Императора “ племянник” Эллы! Они познакомились еще в июне 1884 года, когда маленькая Алики ездила в Россию, на свадьбу старшей сестры. Скромный, серьезный Цесаревич, окруживший тогда двенадцатилетнюю Алики теплым вниманием и заботой, сразу понравился застенчивой принцессе. На прогулках она держала его под руку, за обедом, при встречах, старалась сесть рядом с ним. Он показывал ей дворец в Петергофе, сады и парки, они вместе катались на лодках и играли в мяч. Он подарил ей брошь. Правда, Алики вернула ее на следующий же день, но считала с того момента, что они обручены с Ники. Потом она еще раз была в у Эллы в Ильинском (* подмосковное родовое имение Романовых, усадьба Великого князя Сергея Александровича, супруга Эллы – автор.), пять лет спустя. Встречалась с Ники на балах и прогулках, в театрах и на приемах. И поняла, что чувства их только укрепились. Она как - то знала сердцем, что Ники любит только ее и никого другого. Элла тоже была убеждена в этом. И всячески уговаривала Алики переменить веру. Бабушка - королева была изумлена. Она и без того находила Алики чересчур романтичной и углубленной в странные мечты, а теперь - и вовсе встревожилась! Русские никогда не пользовались ее особой симпатией, хотя когда – то, в юности она была почти влюблена в государя - реформатора Александра Второго. Почти. Это не значит – всерьез!

Виктория несколько раз пробовала поговорить с внучкою наедине, но сломить упрямство той было невозможно. Она показала бабушке свою переписку с Ники и сестрой Эллой.. В письмах к Элле Алики с грустью говорила, что непреодолимо в ее любви к цесаревичу лишь одно препятствие – перемена вероисповедания, все остальное ее не страшит, столь сильно и глубоко она любит Цесаревича. Цесаревич же искренне признавался Алики, что одним из способов преодолеть отчаяние, охватившее его, при получении известия о сватовстве к ней принца Уэльского, было путешествие по Дальнему Востоку и Японии, которое он, Ники, предпринял, и которое едва не завершилось трагедией!* (* В Японии, в городе Оцу, на цесаревича Николая 29 апреля 1892 года было совершено неудавшееся покушение – автор.) Мудрая королева сразу поняла, что чувства молодых людей достаточно серьезны. И - отступилась. Для нее главным было счастье внучки, и, кроме того, как весьма проницательный человек, она прекрасно понимала, что именно в заснеженной, далекой, огромной и непонятной России, ее умная, властная, способная на сильные чувства и страсти, обладавшая “чисто мужским умом” (А. Танеев. ) любимая “красавица – солнечный луч” Аликс найдет применение своим большим честолюбивым амбициям, которые она неосознанно прячет под вуалью печали и задумчивости.

Кроме того, Аликс, как и любой девушке, пора было создать свою семью и иметь детей. В двадцать один год она являла собою образец пленительной молодой леди, могущей заставить дрогнуть какое угодно, самое искушенное сердце! Но чем Виктория могла утешить внучку? По доходившим до нее от послов сведениям, она знала, что и родители Ники были решительно против выбора сына. Не потому что Алики была бедной немецкой принцессой, вовсе нет. Так никто не считал. Просто династический брак наследника огромной империи предполагал обязательно здоровых детей в его роду, а Алики, по крови матери и бабушки, являлась носительницей коварного гена гемофилии – несвертываемости крови, передаваемой в наследство будущим сыновьям, продолжателям рода. И королева Виктория, и Император Александр Третий и Императрица Мария, его жена, мать Ники, да и он сам, и упрямая Алики, прекрасно понимали, что если брак этот будет заключен, то при рождении будущего наследника престола, его природный титул “принц крови” обретет зловещее звучание и создаст ряд проблем для России, где исторически уж так сложилось - со времен Павла Первого -, что трон и корона принадлежат лишь потомкам по мужской линии. Правда, закон о престолонаследии всегда можно изменить, но реформы весьма чреваты бурными последствиями. Особенно в такой непредсказуемо – стихийной стране, как Россия. Все понимали все. Но молодых людей неодолимо тянуло друг к другу. Ники упорно отказывался при разговорах с родителями о будущем от предложенных ему партий, в частности, от руки дочери графа Парижского, Елены Орлеанской или принцессы Маргариты Прусской. Он поставил “дорогих папа и мама” в известность, что женится только на Аликс Гессенской и ни на ком больше!

Что в конечном итоге повлияло на решение Александра Третьего дать благословение сыну и увидеть его обрученным с застенчивой и легко краснеющей немецкой принцессой с точеным профилем римской камеи? Резко и внезапно пошатнувшееся здоровье? Желание видеть сына - наследника в роли определившегося, семейного человека? Опыт личного счастья самого императора, прожившего с датской принцессой Даггмар - Марией Феодоровной, счастливых 26 лет? Или просто уважение непреклонности чужой воли и чужого решения? Думается, и то, и другое, и третье. Все сложилось так, что 20 апреля 1894 года, в Кобурге , куда представители почти всех европейских держав съехались на свадьбу брата Алики, герцога Гессенского, Эрни и принцессы Виктории - Мелиты Эдинбургской, была объявлена и ее собственная помолвка с русским цесаревичем Николаем.. На стеклах окон “зеленого кабинета” кобургского замка, на втором этаже, сохранились вырезанные алмазными гранями фамильного перстня Аликс две буквы, переплетенные в замысловатый вензель : “Н&А”. А в переписке Николая и Александры этот день часто упоминается ими, как один из самых счастливых в жизни. Он вернул ей в тот день брошь, которую подарил при первой встрече, на свадьбе Эллы. Она считала ее теперь главным свадебным подарком. Брошь была найдена летом 1918 года в пепелище большого костра в глуши коптяковского леса. Или вернее, то, что осталось от нее. Два больших рубина. В дни помолвки любимой внучки королева Англии писала старшей сестре Аликс, Виктории: “Чем больше я думаю о замужестве нашей милой Аликс, тем более несчастной себя чувствую. Я ничего не имею против жениха, поскольку он мне очень нравится. Все дело в стране и в ее политике, столь странной и отличной от нашей. Все дело в Аликс. После ее замужества ее частной личной жизни придет конец. Из почти никому неизвестной принцессы она превратится в почитаемую и узнаваемую всеми особу. Сотни приемов в день, сотни лиц, сотни поездок. У нее будет все, чего только желает самая избалованная душа человеческая, но при этом тысячи глаз будут придирчиво следить за нею, за каждым ее шагом, словом, поступком.. Непосильная ноша для милой Аликс.. Ведь она никогда особо не любила шумной жизни в свете. Для того, чтобы привыкнуть к блестящему своему положению, некоторым русским императрицам, я знаю, понадобились годы. У Аликс едва ли будет несколько месяцев, увы!”

Старая, мудрая “ королева Вики”, как всегда, не ошиблась. Свадьба Аликс и Николая была назначена на лето 1895 года, но Судьба словно торопила Аликс. Уже в конце сентября 1894 - го она получила от Цесаревича тревожную телеграмму с просьбой срочно прибыть в Россию, в Крым, где в Ливадийском дворце угасал посреди красок пышной южной осени император Александр Третий. В последний месяц жизни, который отвели ему доктора, он хотел благословить сына и его невесту на брак официально, уже в России. Аликс поспешно выехала из Дармштадта в Берлин. Оттуда, экспрессом, на восток. В Варшаве ее встречала Элла. И уже 10 октября 1894 года она были в Крыму, в воротах Ливадийского дворца. Едва услышав о приезде будущей невестки, умирающий император, страдающий от почечных отеков и сердечной слабости, тем не менее пожелал принять ее стоя и в парадном мундире. Лейб- медик Н. Гриш воспротивился было, но император резко оборвал его: “Не Ваше дело! Я делаю так по Высочайшему повелению!” Встретившись глазами с Государем, Гриш умолк и стал молча помогать ему одеваться. Молодая, застенчивая принцесса настолько была потрясена ласковым приемом и тем безграничным уважением, которое оказал ей умирающий отец любимого ею Ники, что и многие годы спустя вспоминала об этой встрече со слезами. Тепло приняла ее и вся семья жениха, хотя на особые любезности не было ни времени, ни сил. Но Аликс и не требовала их. Она понимала – все впереди.
Ровно десять дней спустя, 20 октября 1894 года, могущественного русского императора Александра Третьего не стало. Он умер тихо, сидя в кресле, будто уснул, перед этим причастившись Святых Тайн из рук знаменитого отца Иоанна Кронштадского. Пять часов спустя после кончины Государя, в дворцовой церкви Ливадии, Россия присягала на верность новому Императору - Николаю Второму, а на следующий день, принцесса Гесенская Аликс приняла православие и стала “Ее Императорским Высочеством, Великой Княгиней Александрой Феодоровной, ВысоконаречЕнной невестой Государя Императора”.
Слова Символа Веры и других, полагающихся по православному обряду, молитв она произнесла четко, внятно и почти без ошибок. Вместе со всеми членами Императорской фамилии и Двором молодая невеста отбыла в Петербург, где вскоре должны были состояться похороны Александра Третьего. Это произошло
7 ноября 1894 года в Петропавловском соборе, после бесчисленного ряда панихид, литургий и прощаний. А ровно через неделю, в день рождения Вдовствующей Императрицы Марии Феодоровны, матери молодого Императора, (при полагающемся послаблении траура) в парадной церкви Зимнего дворца состоялась свадьба нового Государя и бывшей гессенской принцессы. Для очень религиозной, обязательной, прямодушной Аликс это было весьма мучительно и непонятно. Она была полна каких то дурных предчувствий, сильно переживала и даже плакала. В смятении писала сестре Виктории, герцогине Баденской, о том, что не понимает, как можно смешать в одно траур и свадьбу, но возразить что то дядюшкам обожаемого Ники, обретшим после смерти брата большое влияние при Дворе, не могла. Да и кто бы стал ее слушать! Как говорила ей когда то любимая бабушка: “Владетельные особы не могут быть рабами своих желаний. Они рабы обстоятельств, престижа, придворных законов, чести, Судьбы, но – не себя!” Судьбе же Аликс было угодно распорядиться так, чтобы она пришла в Россию вслед за царственным гробом. Дурная примета. Трагическое предзнаменование. Но что поделать? Смерть так часто сопровождала ее, что Аликс постепенно привыкла к ее верной тени. Смерть снова меняла ее Судьбу. Уже в который раз. Аликс собралась с духом и, отбросив в сторону все свои сомнения, погрузившись в новые мечты и надежды,всячески старалась наполнить смыслом новую страницу своей жизни. Очертить дороги новой своей Судьбы. Судьбы Императрицы России и Матери наследников царственной фамилии. Она ведь еще не знала, сколь все это будет мучительно и трудно.


Судьба четвертая: Прежде мать, чем Императрица, или портрет идеальной семьи..
Это была самая прекрасная и самая желанная для нее роль в жизни! Мать детей обожаемого ею человека. В Александровском дворце Царского Села Императрица создала счастливый остров Уединения и Покоя для императора, обремененного тяжким грузом государственных забот, украшением которого были четыре прелестных цветка:- дочери, появившиеся друг за другом с интервалом в полтора – два года: Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия. Четыре Цесаревны, так разительно похожие друг на друга и такие разные! Они любили белые платья и жемчужные бусы, нежные ленты в волосах, и игру на фортепиано. Не очень жаловали уроки письма и каллиграфии и с упоением разыгрывали на французском пьесы Мольера – для именитых гостей очередного званного ужина и дипломатического корпуса. Они самозабвенно играли в лаун - теннис и украдкой читали книги со стола матери: “Путешествие на корабле “Бигль” Дарвина и “Ламермурская невеста “ Вальтера Скотта. Подписывали свои письма начальными буквами имен, слившихся в странный знак печать, загадочный романтичный, и одновременно – до детскости простодушный: ОТМА. Они обожали мать, она была для них непререкаемым божеством, и они словгно и не замечали ее ласковой властности. Рукою “в бархатной перчатке” был расписан каждый их шаг, каждая минута урока, платье за завтраком, за обедом и ужином, развлечения, катание на велосипедах, купание. В ущерб себе и своему величественному образу Императрицы, Александра Феодоровна уделяла дочерям так много тщательного внимания и времени, что блестящее светское общество Петербурга, в котором Государыня, кстати, так и не стала своей до конца, поскольку не собирала сплетен и не тяготела к шумным балам и маскарадам, потихоньку постоянно выражало недовольство тем, что материнские обязанности затмили для венценосной особы все остальное и с обидой косилось на нее. Чувствовать себя ниже императрицы еще и в этом отношении многим ох как не хотелось!

Как бы а отместку за холодное пренебрежение столь высокой Особык к своим правилам и законам , бомонд обеих столиц а за ним - и всей России, нервно, тайными шепотками, приписывал Александре Феодоровне все, что угодно:любовников – графа А. Н. Орлова, к примеру, – фанатичную религиозность, властное давление на венценосного мужа , нелады с вдовствующей императрицей - свекровью. Она, зная слухи, сжимала губы, каменно улыбалась на приемах декольтированным донельзя графиням и княгиням, протягивала им руку для поцелуя, но, никогда не жаловала их “в большие подруги”, а это то и обижало титулованных стрекоз - сплетниц , таких, как княгиня Зинаида Юсупова, например, более всего! Но гордая чересчур императрица Александра отнюдь не считала себя виновной в том, что ее страстно - властная натура, желающая деятельности, реальной самоотдачи, достижения больших, честолюбивых внутренних возможностей, не нашла никакого отклика, сочувствия, понимания у поверхностных и неглубоких созданий, именуемых “приближенными ко Двору Ее Величества”, и вечно занятых только лишь блеском собственных нарядов и капризами легковесного сердца, но не ума! На всяческие дурные слухи о себе венценосная жена Самодержца не обращала внимания, ей было все равно, что и как о ней говорят, поскольку она знала, давно, с юных лет, еще от строгой бабушки, что трудно, очень трудно услышать правду и отделить ее от плевел в избранном придворном окружении и кулуарах, где каждый ищет только собственной выгоды, а все пути к ней вымощены лестью!
Она, несомненно, казалась многим холодной, неулыбчивой, но, быть может, оттого, что просто - напросто ограждала свою душу от поверхностного по ней “скольжения”, непроникновения в страдания ее и искания? Всегда так многое ранило эту душу, а особенно..
Особенно много ран и шрамов стало на ней после рождения “порфирородного”, долгожданного, вымоленного наследника, которого в народе называли, крестясь: “Алешенька – кровоточивый!” Рассказывать о страданиях матери, имеющей на руках неизлечимо больного ребенка, для которого каждая царапина могла окончиться смертью – бессмысленно и бесполезно. Эти круги ада для души императрицы Александры тоже остались не постигнутыми абсолютно никем, да и были ли они - постижимы?! Способно ли вообще на это эгоистичное человеческое сердце, умеющее холодно отстранять от себя чужие страдания? Если и да, то такое встречаемо очень редко. Милосердие во все века не в чести, признаемся откровенно! С самого момента рождения сына Алексея (12 августа 1905 года – нов. стиля.) призрачная, хрупкая надежда на спокойствие и счастье хотя бы в Семье, в нерушимой гавани, где можно полно реализовать себя, как Женщине, оставила мятущуюся душу Александры навсегда. Вместо надежды в ней теперь поселилась нескончаемая тревога, сжимавшая в тиски ее сердце, разрушившая основательно ее нервную систему, доводившая не то, что бы до истерии, а до странной болезни сердца - симптоматической,(диагноз доктора Е. Боткина) которая вызывалась в императрице, к примеру, полчаса назад еще здоровой и бодрой, любым, пустячным нервным потрясением и переживанием. Может быть, к этому добавился еще и комплекс вины перед сыном, и терзания от осознания самой себя, как несостоявшейся матери, не сумевшей одарить желанное чадо счастьем детства, и оградить от невыносимой боли! Эти бесконечные “виноватости” столь тяготили ее, что она могла подавить сию тяжесть лишь своеобразно “выпустив пар”: дав строгий совет в том деле, в котором не очень разбиралась, ( *политика, например, или военные действия Первой Мировой – автор.) покинув ложу в театре посреди спектакля - для отчаянной молитвы, или вовсе - возведя сомнительного сектанта – гипнотизера в ранг “Святого Старца”. Так было. И никуда от этого не деться. Но даже и у этого есть свое оправдание в истории.

Александра, по сути дела, была чудовищно одинока и чтобы выжить “в громадном, немыслимом одиночестве средь толпы,” она постепенно выработала свою собственную “философию страдания”: муки нравствененые ли физические посылаются Богом только избранным, и чем они тяжелее, чем смиреннее ты несешь свой крест, считала она, тем ближе ты к Господу и ближе час избавления! Не встретив поддержки практически не у кого в обществе, в том числе и у родных, за исключением мужа, дочерей, свекрови и Анны Александровны Вырубовой, Александра Феодоровна добровольно, схимнически, эгоистично ушла в самоизоляцию. Погрузившись вбесконечные страдания, она сделала их своеобразным навязчивым культом, и они ее – поглотили! Это, вообще, довольно сложный этический вопрос – культ страдания, служение страданию, оправдание страдания именем Бога. Но поднимется ли у кого либо рука кинуть камень в женщину, потерявшую надежду на всех и вся, кроме Всевышнего? Вряд ли..Могла ли она поступить иначе? Тогда? Для всего этого требуется определенный рост души. Он, конечно, совершился, этот неизбежный рост, но - позже.. После марта 1917 года. Тогда она преодолела все свои страдания. Но ведь и Смерть тогда победила ее Судьбу.

Императрица казалась кому то до фанатичности религиозной. Может быть, так и было: стены ее приемной – гостиной и знаменитого сиреневого будуара почти сплошь увешаны иконами, одна стена – от пола до потолка, но , переменив веру, она просто старалась правильно и истово исполнять все религиозные каноны . Все дело еще и в том, что для сильных и ярких натур, каковою, несомненно, являлась последняя русская императрица, и Бог может стать - крайностью, и Бога может стать - слишком много. И тогда вновь будет подавленный бунт души и скрытое желание выразить самое себя , найти что то непохожее на остальное, привычное, непохожее на то, что уже давно не дает успокоения. Распутин. Человек из народа. Божий странник, посетивший святые места. Перед Венценосной Особой, в отчаянии стоявшей на коленях у постели истекающего кровью ребенка, он - один, в знаменитом цыганско м ресторане “Яр” – совершенно другой. Хитрый, неопрятный, неприятный, загадочный, обладающий магической силой заговаривать кровь, и в путанных фразах – бормотаниях предсказывать будущее. Юродивый, Святой и Дьявол в одном лице. То ли - сам по себе, то ли – слуга в чьих то очень уж опытных руках?..

Масонов ли, революционеров ли? Версий, догадок, фактов, гипотез, толкований, появившихся сейчас - превеликое множество. Как в них разобраться, как не запутаться? Сколько не гадай, не перебирай, не рисуй в воображении вариантов, ответов на вопросы истории будет много. Даже – слишком. Каждый видит то, что он хочет видеть, и слышит то, что хочет. Психологом от природы сибирский крестьянин Григорий Распутин – Новых был, конечно же, великолепным. И этот вот закон человеческого “видения и слышания” прекрасно знал. Он сразу, безошибочно, тонко уловил флюиды измученной страстями Власти и подавленного Самовыражения Души Александры Феодоровны. Он уловил то, чего она жадждала.

И решил подыграть ей. Пока он подыгрывал, убеждая ее, что она может “разделять и властвовать”, помогать Супругу нести бремя и быть Хранительным Ангелом, болтливая “оппозиция Его Величеству”, Партия левого блока, Дума, неспособные к решительным шагам министры, тоже – властвовали. Абы как. Таща “одеяло” в разные стороны. Усиливая в истерзанной душе Александры Феодоровны трагические ощущения того, что все разваливается, рушится, что всему тому, что титаническими усилиями создавали предки ее любимого до страсти мужа, приходит крах, конец! Последними усилиями воли она пыталась спасти свое разрушенное гнездо, наследство своего сына: трон. И кто бы мог осудить ее за это?

В дни февральской анархии и беспорядочной стрельбы на улицах Петрограда, рискуя быть убитой шальными пулями вместе с дочерьми ежесекундно, она вела себя так, что напоминала Истинных героев трагедий Эсхила, Шиллера, Шекспира. Героев духа в дни Величайшей Смуты Времен. Трагическая, скорбная, непонятая почти никем Императрица, она сумела возвыситься над своими страданиями. Там, позже, в ссылке в Тобольске и Екатеринбурге, в последние месяцы своей жизни в Ипатьевском доме. Но смерть уже стояла над нею стражем, обвеивала упругим, прохладным крылом. Смерть в очередной раз дирижировалаа ее Судьбою, сыграла свою последнюю, победную ноту, громкий, звучный аккорд в странной, блестящей, непонятной, изломанной линии ее Жизни. Линии, которая резко оборвалась, ушла в звезды в ночь с 17 – го на 18 июля 1918 года, в подвале Ипатьевского дома, на улице Свободы. Смерть тогда вздохнула облегченно. Она, наконец ,одолела, накрыла черною, глухою вуалью облик, черты, той, что звалась сначала: Алики – Аликс, Принцессою Гессен - Дармштадскою и Рейнской, и Ее Императорским Величеством Государынею Императрицею Всероссийскою, Александрою Феодоровной. Кстати, замечу напоследок, что, наверное, меньше всего на свете, Последняя Государыня хотела бы быть, как ни странно, Святою Великомученницей, ибо ее душа познала и постигла под конец земного пути всю истинность горечи и непоправимость ошибок от страданий, возведенных в культ, положенных на алтарь божества, озаренных ореолом непогрешимости и избранничества!

Ведь, согласитесь, в таком ореоле, несомненно, будет очень трудно различить, отыскать, распознать, живые, человечески притягательные, ранимые, теплые, настоящие черты незауряднейшей женщины, какою была Аликс – Виктория - Елена – Лиуза - Беатрис, принцесса Гессенская, Императрица Российская. Все причудливые, манящие, завораживающие,зеркально множащиеся облики Женщины, невольно, одним лишь своим присутствием, изменившей весь ход мировой истории в конце девятнадцатого и начале двадцатого века.

____________________________________________
                                                                                                        Макаренко Светлана,. член Международного Союза Писателей "Новый Современник".

Информация взята с сайта: http://www.s-makarenko.narod.ru/articles11.html