В колонках играет - Пилот - Транзит

Блуждая по нету наткнулся на отчень хороший склад фотографий и картинок... Теперь думаю как себе всё скопировать :)

Говорят, что однажды собрались в одном уголке земли вместе все человеческие чувства и качества. Когда СКУКА зевнула уже в третий раз, СУМАСШЕСТВИЕ предложило:
- А давайте играть в прятки!?
ИНТРИГА приподняла бровь:
- Прятки? Что это за игра?
и СУМАСШЕСТВИЕ объяснило, что один из них, например, оно, водит - закрывает глаза и считает до миллиона, в то время как остальные прячутся. Тот, кто будет найден последним, станет водить в следующий раз и так далее.
ЭНТУЗИАЗМ затанцевал с ЭЙФОРИЕЙ, РАДОСТЬ так прыгала, что убедила СОМНЕНИЕ, вот только АПАТИЯ, которую никогда ничего не интересовало, отказалась участвовать в игре. ПРАВДА предпочла не прятаться, потому что в конце концов ее всегда находят, ГОРДОСТЬ сказала, что это совершенно дурацкая игра (ее ничего кроме себя самой не волновало), ТРУСОСТИ очень не хотелось рисковать.
- Раз, два, три, ... - начало счет СУМАСШЕСТВИЕ.
Первой спряталась ЛЕНЬ, она укрылась за ближайшем камнем на дороге, ВЕРА поднялась на небеса, а ЗАВИСТЬ спряталась в тени ТРИУМФА, который собственными силами умудрился взобраться на верхушку самого высокого дерева. БЛАГОРОДСТВО очень долго не могло спрятаться, так как каждое место, которое оно находило казалось идеальным для его друзей: Кристально чистое озеро - для КРАСОТЫ. Расщелина дерева - так это для СТРАХА. Крыло бабочки - для СЛАДОСТРАСТИЯ. Дуновение ветерка - ведь это для СВОБОДЫ! Итак, оно замаскировалось в лучике солнца. ЭГОИЗМ, напротив, нашел только для себя теплое и уютное местечко. ЛОЖЬ спряталась на глубине океана (на самом деле она укрылась в радуге), а СТРАСТЬ и ЖЕЛАНИЕ затаились в жерле вулкана. ЗАБЫВЧИВОСТЬ, даже не помню, где она спряталась, но это не важно.
Когда СУМАСШЕСТВИЕ досчитало до 999999, ЛЮБОВЬ все еще искала, где бы ей спрятаться, но все уже было занято. Но вдруг она увидела дивный розовый куст и решила укрыться среди его цветов.
- Миллион, - сосчитало СУМАСШЕСТВИЕ и принялось искать.
Первой оно, конечно же, нашло ЛЕНЬ. Потом услышало как ВЕРА спорит с Богом, а о СТРАСТИ и ЖЕЛАНИИ оно узнало по тому как дрожит вулкан, затем СУМАСШЕСТВИЕ увидело ЗАВИСТЬ и догадалось где прячется ТРИУМФ. ЭГОИЗМ и искать было не нужно, потому что местом, где он прятался оказался улей пчел, которые решили выгнать непрошеного гостя. В поисках СУМАСШЕСТВИЕ подошло напиться к ручью и увидело КРАСОТУ. СОМНЕНИЕ сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться.
Итак, все были найдены: ТАЛАНТ - в свежей и сочной траве, ПЕЧАЛЬ - в темной пещере, ЛОЖЬ - в радуге (если честно, то она пряталась на дне океана).
Вот только ЛЮБОВЬ найти не могли.
СУМАСШЕСТВИЕ искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы и, наконец, оно решило посмотреть в розовых кустах, и когда раздвигало ветки, услышало крик. Острые шипы роз поранили ЛЮБВИ глаза. СУМАСШЕСТВИЕ не знало что и делать, принялось извиняться, плакало, молило, просило прощения и в искупление своей вины пообещало ЛЮБВИ стать ее поводырем.
И вот с тех пор, когда впервые на земле играли в прятки... ЛЮБОВЬ слепа и СУМАСШЕСТВИЕ водит её за руку...

Она была очень красивая и талантливая девушка, которая родилась между двумя разными культурами. Её отец был русским, а мать - француженкой. Вот почему с детства она научилась понимать русский язык. Она очень интересовалась жизнью в России, это интересовало её не меньше, чем жизнь во Франции. Ей было всего 22 года, и она уже была ведущей актрисой одного из известных театров Парижа. У неё было несколько хороших друзей, но ещё больше - завистников, которые жутко завидовали её таланту. Она всегда играла роли очень естественных девушек и, видимо, в этой естественности и заключался секрет её таланта. Ей было всего лишь только 22, но она всегда укоряла себя в том, что ей уже 22, а она всё ещё известна только в Париже. Она мечтала о всемирной известности. Она очень любила искусство разного рода и в свободное время любила изучать иностранные языки и расписывать стены своей квартиры. Иногда она была способна в упоении что-то рисовать часами, забыв про время, пространство, и не испытывая голода.

А когда она была на сцене, то забывалась по-другому: полностью отдаваясь игре и погружаясь в эмоции и чувства своих героинь. Постановщики и режиссёры спектаклей были в великом восторге от её таланта и способности проникаться своими героинями настолько, что она забывала о себе.
Она сумела тонко показать и передать на сцене то, что требовали от неё ее роли.
Каждый день она получала свежие букеты цветов, а почтальоны доставляли ей мешки писем. Каждая девушка мечтает хотя бы на минуту оказаться на месте такого человека, каким была она, Вероника.
Была ли она вот так же счастлива в личной жизни? Да, была. Вернее, до сих пор ей казалось, что она любима и любит сама. Её возлюбленный тоже был поклонником её незаурядного таланта, и он отдал бы свою жизнь ради неё, если бы ему пришлось это сделать.
Он не был актёром и не совсем не был связан с искусством. Он был простым человеком, выбравшим обыкновенную, но необходимую профессию электрика. Его единственным талантом был талант считывать с губ все тайные и явные желания Вероники. Любила ли она его по-настоящему? Или ей только казалось, что она его любит? До сего дня ей не представлялась возможность проверить глубину и искренность своих чувств.
Это произошло в начале мая, когда запах сирени повсюду, и в том числе в её комнате, наполнял сердце большой надеждой на те мечты, которые ей хотелось осуществить. Она вернулась домой из театра. Был поздний вечер. Ей пришлось провести на сцене свыше восьми часов. Завтра она уезжала в Вену,
на гастроли своей новой премьеры. Она была возбуждена и не могла уснуть.
На следующее утро она встала очень рано и уехала на поезде в Вену.
К вечеру она прибыла в Австрию и сразу же пошла на репетицию спектакля.
На следующий день она осмотрела достопримечательности города и вечером она играла Джульету в шекспировском произведении „Ромео и Джульетта“.
Как обычно, она наблюдала за реакциями зрителей, она видела в их глазах восхищение собой. А это самая высшая оценка проявления эмоций. Чего большего может желать актриса? Аплодисменты длились около 20 минут. Потом толпа зрителей ринулась с букетами цветов на сцену, и вскоре Вероника утонула в море цветов, и только её голова выглядывала сквозь цветы. И вдруг...
Неожиданно на сцене появился очень симпатичный молодой человек. В руках он держал не розы и не другие цветы, которые принято считать цветами для привилегированных – он держал пышный букет сирени. Этот знак потряс её.

Она удивилась тому, что молодой человек словно бы знал о том, что она любит сирень. Он посмотрел на неё, и этот взгляд заставил её смутиться и затрепетать. Она удивилась движению в своей душе. Он не знал о том, что она понимала русский, но она услышала от него фразу на русском: „Я глубоко потрясён твоей игрой, Принцесса моей мечты!“ Он, конечно, не мог знать, что она поймёт его, и поэтому сделал акцент на слове “Принцесса“ и многозначительно посмотрел на неё. Теперь они стояли и смотрели друг на друга, несмотря на то, что на них смотрела многомиллионная публика. В глазах публики эта пара выглядела необычайно романтично, словно Ромео и Джульетта. Они не замечали любопытных взглядов со сцены, и мгновение, длившееся между ними, превратилось в вечность. Но потом она вернулась в реальность и поняла, что надо сделать пару реверансов и покинуть сцену.
Но она не знала, на каком языке поблагодарить этого милого юношу? Притвориться, что она не знает русского или ответить на русском? Она сама не понимала, почему ей было так трудно выдавить из себя слова благодарности.
Она ответила ему на английском: „Я рада услышать язык, который понимаю. Спасибо за цветы и комплимент!“ Он мило улыбнулся и ответил ей на русском, что не понимает английского. И спросил, не говорит ли она на немецком? Она была немного смущена. Она была в немецко-говорящей стране, но она не считала необходимым понимать немецкий, считая, что практически все понимают английский. А её роль на немецком была просто хорошо выучена, и это не значило, что она говорит на немецком, но молодой человек, стоящий перед ней не знал об этом и ждал ответа на свой вопрос. Поэтому она ответила на русском: „Нет!“ Он был удивлён, услышав хоть и одно слово, но на своём родном языке. Затем он быстро вручил ей свою визитную карточку и покинул сцену, не желая ставить девушку в неловкое положение перед публикой. Она с трудом раскланялась перед публикой, едва удерживая цветы в своих руках. Покинув сцену, сразу за кулисами, когда её руки, наконец, освободились, она посмотрела на карточку и прочитала: „Александр Герасимов, художник“ - было написано на русском и на немецком.
„Ну, что ж, по крайней мере, он тоже человек искусства“, - непроизвольно подумала Вероника. Она всегда думала слишком много, но ничего не могла с собой поделать. Теперь она не могла думать ни о ком и не о чём другом, только об Александре. На память ей приходили разные русские художники, продававшие свои книги на центральных улицах Парижа. Она всегда останавливалась, чтобы посмотреть на картины, и, чаще всего, ей не оставалось ничего другого, как купить одну или даже две картины, чтобы помочь нуждающимся туристам. Часто она пыталась также говорить с ними по-русски.
О чём бы ни пыталась думать Вероника в тот вечер – все её мысли возвращались к образу Александра и она чувствовала себя настоящей влюблённой Вероникой. Она решила позвонить ему утром и попытаться договориться с ним о встрече до своего отъезда. Теперь она сидела перед большим зеркалом и впервые вместо того, чтобы повторять роль, упражнялась в безмолвном диалоге с воображаемым Александром. Она спрашивала себя: почему она хочет позвонить ему, и что ей вообще от него нужно? У неё есть Пьер, который очень любит её. А она?! Это был первый раз, когда она откровенно спросила себя: а любит ли она Пьера тоже или просто позволяет ему себя любить? Она бы очень хотела узнать: а что такое - настоящая любовь? Утром она собиралась спросить Александра о России, и почему он решил переселиться в Австрию.

Ей бы тоже очень хотелось увидеть его картины и узнать о нём побольше... Она никак не могла уснуть, она продолжала безмолвные диалоги на русском, но не была уверена в том, что заговорит с ним на его родном языке в реальности.
Она проснулась, как обычно, в 6 утра. Первый вопрос, который она задала себе, был вопрос на который она не смогла ответить. Она спросила себя: когда, собственно говоря, просыпаются русские? Потом её собственный вопрос показался ей ужасно нелепым. Ведь у каждого из нас свои привычки, и они не зависят от того, где мы живём. Они зависят от нас самих.
В 8 утра она набрала его номер и услышала желанный голос.
- Привет, Александр! Я надеюсь, что не разбудила тебя? Я не говорю по-русски так же хорошо как ты... но немного...
- О! Это вчерашняя Джульетта из театра? – его голос немного дрожал от радости. Видимо он верил в то, что Вероника позвонит ему, и теперь был рад.
- Да, это я. Меня зовут Вероника. Я решила позвонить тебе и поблагодарить тебя за букет сирени, который ты мне подарил вчера. На твоей визитной карте написано, что ты рисуешь? А какие картины ты рисуешь?
- Ты любишь живопись? Ты хотела бы посмотреть на мои картины?
- Да, я очень люблю живопись и немного рисую тоже. Да, мне бы хотелось увидеть твои картины. Но как это сделать? Где мы можем встретиться?
- Ты можешь зайти ко мне в гости и посмотреть картины. Где ты находишься?
- Я нахожусь в гостинице „Холидэй Инн“, она расположена на улице Шиллера.
- Я знаю, где она находится, и буду у гостиницы через 15 минут.
Он действительно появился у гостиницы в течение 10 минут. Он сидел на мотоцикле, и в шлеме выглядел как средневековой рыцарь. На минуту она закрыла глаза и услышала его голос: “О принцесса сердца моего, иди ко мне и садись со мной на моего коня“. Эту фразу она услышала в своём воображении.
Когда она открыла глаза, Александр улыбаясь ей, проговорил похожую фразу:
- Вероника, моя принцесса, не желаешь ли ты прокатиться на мотоцикле?
Она никогда не боялась кататься на мотоциклах, и французы часто возили её на них по Парижу. Но она знала тех парней, и знала Париж, поэтому она не испытывала чувства новизны. Но теперь всё это происходило с ней как во сне.
Через 10 минут они были у дома, в котором он жил. Они вошли в квартиру. Её поразило пространство, современная дорогая качественная мебель, много книг и картин на стенах. Особенно её поразила одна большая картина с дельфином. Она стояла как вкопанная перед этой картиной и внимательно рассматривала детали. Дельфин был изображён на фоне бескрайнего и тёмного океана. Рот дельфина был полуоткрыт и он с мольбой смотрел на чёрное небо. Он производил впечатление раненого, но ран не было видно.
Странно, боль дельфина тут же передалась ей и отозвалась в её сердце смутной тоской. Это было странное чувство. Но она отвела глаза от картины и устремила свой взор к Александру, который всё это время молча наблюдал за ней. Он подметил, что его картина произвела на неё сильное впечатление.
- Ты знаешь, Александр, как это ни странно, я хотела нарисовать точно такую же картину. Но я не нашла в себе сил или достаточно фантазии начать её.
- Ты хочешь сказать, что я украл твою идею? – полушутливо спросил он.
Я закончил Суриковское училище в Москве, это известная школа. Я много рисую. То, что я живу в Вене - это было желание моих родителей.
- Я рисую, когда у меня есть время. Но, увы, у меня его очень мало. Если я начинаю рисовать, то я забываю про время и пространство. Я рисую и рисую, пока не устаю. Я действительно хотела нарисовать такого же дельфина.
- Может быть, мы родственные души? Могу ли я спросить тебя, почему ты говоришь на русском?
- Это очень просто. Дело в том, что мой папа уехал из России 30 лет назад. Он не хотел забыть свой родной язык, а моя мама не осилила его. Поэтому он всегда говорил со мной по-русски!
- У тебя очень интересная и насыщенная жизнь актрисы и не менее интересная биография! Мне бы очень хотелось узнать о тебе как можно больше!
- Всё действительно очень просто, Саша! Моя мама путешествовала по России и познакомилась с моим папой. Это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Когда она вернулась назад во Францию, они писали друг другу письма и просто не могли жить друг без друга. Она вернулась в Россию и вышла за него замуж. У них не было выбора. Она не хотела жить в России. Родители моей мамы были против их брака, потому что за моей мамой ухаживал один мужчина из богатой семьи. Они встречались, но мама не любила его по-настоящему. Она понимала, что ей придётся возложить на свои плечи ответственность за папу, ведь он был нищий и не говорил по-французски. Ей пришлось бросить занятия в университете, а ее родители не только отказались помогать, но, к тому же, прекратили общаться с ней и моим папой. Ей пришлось идти работать на фабрику, чтобы хоть как-то прокормить себя и папу. А вскоре появилась я. Мама никогда не жаловалась и не жалела ни о чём. Потом мой папа тоже пошёл работать на фабрику. Моя мама мечтала продолжить обучение в университете, но этой мечте не удалось осуществиться. Папа хотел много детей, но он не понимал, как трудно моей маме. Она очень серьёзно занималась моим воспитанием. Когда мне исполнилось 5 лет, она начала водить меня в балетную школу. Ей очень хотелось, чтобы я стала балериной. Учителя говорили, что у меня был талант. Позже, когда я уже рассталась с балетной школой, моя мама определила меня в школу искусства и театра. Там пригодились мои балетные навыки, мы много занимались пластикой и техникой речи. Позже я увлеклась еще и рисованием, и сама не заметила, как пролетело моё детство.
- Да, действительно у тебя было интересное детство! А откуда твой папа?
- Он родом из Новосибирска. Но потерял контакт с родителями и родственниками потому, что у него не было возможности путешествовать.
Много раз я пыталась хоть что-нибудь узнать о его родителях – он молчит...
- Я ещё никогда не был в Новосибирске, но я знаю, что народ там отличается сильным характером и здоровьем.
- Да, именно эти качества упоминает мой папа, когда я пытаюсь хоть что-нибудь узнать от него про Сибирь. А где живут и чем занимаются твои родители?
- Они живут в Москве и работают в архитектурном бюро. У них есть ещё один сын, мой младший брат. Его зовут Миша и ему 9 лет. Он очень умный.
- А как часто ты видишь своих родителей? Они приезжают к тебе в гости?
- Они уже были здесь, в Вене, дважды, они предпочитают видеть меня в Москве. А ты была в России, Вероника?
- Нет! Я ещё ни разу не была в России, но очень бы хотела там побывать!
- Было бы классно поехать туда вместе. Я бы смог показать тебе Москву!
Я планировал поехать в Рим, но ради тебя я готов поменять свои планы!
- Нет, Саша, я не могу требовать от тебя, чтобы ты ради меня менял свои планы! Я тоже никогда не была в Риме и охотно поеду туда с тобой!!!
- Правда? Это было бы классно - вместе поехать на мотоцикле в Рим!
- ...Но у меня могут возникнуть кое-какие проблемы...
- Какие проблемы? С чем они связаны? У тебя не будет отпуска?
- Нет, дело вовсе не в отпуске. Я буду отдыхать от театра весь июль… Проблема в том, что у меня в Париже есть близкий друг... Я не знаю, что я скажу ему...
- Как интересно! Ты любишь его? Как его зовут? Как давно вы вместе?
- Его зовут Пьер. До сегодняшнего дня я думала, что люблю его... Но теперь я повстречала тебя. Что-то произошло с моей душой. Я осознала, что всё, что я считала любовью, было просто привычкой. Я просто привыкла к нему. Мы вместе уже несколько лет, и мы даже собирались пожениться в недалёком будущем. Теперь я понимаю, что это было бы ошибкой. Но ещё не поздно.
- Значит, он - основная причина, по которой ты не сможешь поехать со мной?
- Ты не совсем правильно истолковал меня, Саша! Я просто ещё плохо знаю тебя и поэтому не могу прямо сейчас дать согласие на путешествие!
- Да, ты действительно пока ещё не знаешь меня, но у тебя есть время и возможность узнать меня получше и поближе. Я не тороплю тебя!
- Хорошо, я поговорю с Пьером и объясню ему свою ситуацию. Думаю, он поймёт меня и не осудит. Но мне надо хорошенько продумать, как сказать ему.

Теперь она смотрела на него широко открытыми глазами. Его глаза просто заинтриговали её. У него были красивые и необычные глаза: тёмно-зелёные.
Она тонула под магнетизмом этих глаз и в то же время чувствовала себя словно бы в плену этого необычного состояния. Его глаза словно бы предупреждали её о какой-то опасности и словно говорили: «Будь осторожна!»
Она не знала, как правильно истолковать этот внутренний страх, который только что зародился в ней вместе с любовью. Чтобы понять свой страх, она спросила:
- А тебя есть... или была близкая подруга?
- Да, у меня была. Мы расстались в прошлом месяце. Она австрийка. Вначале мне казалось, она любит меня, но потом я понял, что её просто нравилось наслаждаться жизнью за мой счёт. Она была эгоистичной и самовлюблённой. Но вначале я был слеп и видел в ней, прежде всего, красивую и обаятельную женщину... Но однажды я словно бы прозрел...
- А кто из вас решил расстаться? Ты или она?
- Ну, конечно я!
- И ты ни разу не жалел об этом?
- О чём я должен был жалеть? Я рад, что мы уже не вместе, и я свободен!
- Но я, увы, пока ещё не свободна. Я не знаю, что я скажу Пьеру?
- Лучше всего всегда начинать с правды. Скажи ему, что встретила меня...
- Да я скажу ему об этом. Но видишь ли в чём дело: мы уже 5 лет вместе.
- Ты думаешь, что жестоко обидишь его, сказав ему правду? Правду о нас?
- Я думаю, мне будет достаточно трудно объяснить ему, как мы встретились и как зародились мои чувства к тебе. Мне надо разобраться в себе...
- Не надо так волноваться и принимать всё близко к сердцу! У нас есть время!
- А другая проблема, которая меня беспокоит - это то, что ты живёшь в Вене, а я живу в Париже! Я не смогу переехать в Вену, даже если очень этого захочу!
- Я перееду жить в Париж!
- Но ты совсем не говоришь по-французски.
- Но, дорогая, твой папа тоже не сразу заговорил по-французски. Я пойду на курсы. И ты всегда будешь рядом, и мы будем говорить по-русски тоже!
- Ну, хорошо. Ты убедил меня. У меня больше нет вопросов к тебе. Мы будем созваниваться и скоро встретимся снова. А сейчас мне надо спешить на поезд.

Александр хотел подвезти её на мотоцикле, но по непонятным для него причинам, она отказалась и села в автобус. Он в самый первый раз решился и нежно поцеловал её, но не решился спросить номер телефона… Теперь он знал, что во Франции у неё есть друг, и не был уверен, что стоит спросить. Но она сама пообещала ему, что позвонит, и поэтому в его душе теплилась надежда... Он знал, что успел влюбиться в неё, когда наблюдал за ней на сцене, и не сможет забыть эти красивые курчавые волосы и выразительные голубые глаза. У неё была очень запоминающаяся внешность. Вчера, когда он преподнёс ей цветы на сцене, он не рассчитывал ни на что. Он не мог ожидать того, что актриса придёт к нему домой и будет говорить с ним по-русски. Теперь он не мог оставаться перед гостиницей, в которой она только что была. Он на всей скорости рванул за ней на вокзал. Когда она прибыла туда, он уже ждал её у поезда с огромным букетом... Она была очень изумлена и удивлена. Внутренне она осознала: он был её Принцем!
Она ничего не смогла с собой поделать и бросилась целовать его в губы...
И с трудом вырвалась из его жарких объятий. Поезд тронулся. Он стоял на платформе и долго махал ей, до тех пор, пока поезд не растворился вдали... А она? От возбуждения у неё бешено билось сердце, она заплакала.
Теперь она знала, что такое настоящая любовь. Так значит, то, что она считала любовью по отношению к Пьеру, была всего лишь привязанность?! Она была так счастлива, что познакомилась с Александром, в то же время боялась потерять Пьера, которого знала несколько лет и за которого собиралась замуж.
Как только она прибыла домой, она сразу легла спать и провалилась в глубокий сон. Обычно после того, как она возвращалась из командировок, она первым делом звонила Пьеру, но теперь у неё не было ни сил, ни нужных слов.
Рано утром он позвонил ей сам... Часы показывали 6 часов и 45 минут. Ей показалось, что она только что заснула, настолько уставшей она себя чувствовала.
- Доброе утро, дорогая! Как прошли твои гастроли в Вене? Это красивый город?
- Да, гастроли прошли на ура, и город показался мне сказкой, дорогой. А ты как?
- Я ожидал твоего звонка и не мог заснуть всю ночь... именно поэтому я звоню так рано. Извини, что я разбудил тебя. Почему ты не позвонила мне?
- Я была очень уставшей, и я не знала, что сказать тебе, Пьер! Нам нужно встретиться и поговорить...
- Это что-то очень важное, Вероника?
- Да, Пьер!
- Почему ты не можешь сказать мне по телефону?
- Это слишком личное, и к тому же мне нужен твой совет.
- Когда мне приехать к тебе, любимая?
- Прямо сейчас!
- Прямо сейчас? В столь ранний час?
- Да!
- Хорошо, я буду у тебя через полчаса.
Вероника перевела дыхание и постаралась сосредоточиться на том, как она начнёт объяснять ему всё, что произошло с ней в Вене. Сможет ли он понять её и её чувства и дать ей именно тот совет, в котором она теперь так нуждается?
Она знала, что, несмотря на то, что она влюблена в Александра, ей стоит попытаться забыть его или не думать о нём слишком много. В её жизни до сих пор самую главную роль играли: театр, сцена и те роли, которыми она жила. Она знала, что настоящие чувства существуют не только на сцене, но до сих пор она не была знакома с ними лично и всегда жила по чужому сценарию.
Неожиданно для себя она так глубоко углубилась в свои мысли, что даже не почувствовала, как Пьер подкрался к ней сзади и осторожно взял её за плечи.
Она вздрогнула. Несколько минут она молча смотрели друг на друга.
- Что же всё-таки случилось, дорогая? Может быть, я как-то обидел тебя?
- Пьер ты сильно напугал меня своим внезапным появлением. Как ты?
- У меня всё хорошо. Но что происходит с тобой? На тебе нет лица!
- Да, со мной что-то произошло, но я сама не знаю, как это тебе объяснить. Дело в том, что в Вене, после окончания спектакля на сцену поднялся парень и преподнёс мне сирень! Это был первый момент, который сильно удивил меня. Ты ведь знаешь, что сирень – это мои любимые цветы, но как он мог знать об этом? А второй факт потряс меня ещё больше. Он не зная, что я понимаю русский, заговорил со мной именно на этом языке. Он талантливый художник.
- И что же было дальше? Вы были вместе?
- Я была у него в гостях и видела его картины, но между нами ничего не было и он знает про тебя... Я не дала ему ни адреса, ни телефона, но мне будет трудно забыть его... Но ради тебя я сделаю всё от меня зависящее, чтобы забыть его.
- Спасибо тебе, дорогая, за то, что ты решилась мне всё это рассказать...
- Да мне было очень трудно решиться на этот разговор. Но теперь, когда я тебе всё это рассказала, мне стало как-то легче на душе. Давай пройдёмся?!

...Уже был конец июня, но она постоянно думала только об Александре. Чувства не угасали, а наоборот росли с каждым днём, не давая ей спокойно спать, у неё возникли проблемы с памятью и она стала страдать частыми сердцебиениями. Она хотела обратиться к врачу, но разве врач может помочь излечиться от любовного недуга? Она прекрасно понимала, что в этом случае ей не сможет помочь ни один врач на свете. Она постоянно ощущала его объятие и тот длинный поцелуй на вокзале перед отправлением поезда.
Увядшую сирень она нюхала каждый вечер, и этот запах сильно возбуждал её.
Часто, когда Пьера не было рядом с ней вечером, она брала в руки телефон и набирала номер телефона Александра, но в последнюю минуту клала трубку. Ей было просто необходимо - хотя бы просто услышать его голос, но она не могла решиться на это, по той простой причине, что она обещала Пьеру забыть Александра. Её страданиям не было предела, и она решилась на разговор с мамой. Ведь она знала, что у её мамы была похожая ситуация в молодости.
- Мама, ты помнишь себя в том возрасте, когда тебе было столько же лет, сколько мне теперь? Ты рассказывала мне, что до того, как ты встретила папу, ты собиралась замуж за нелюбимого человека только потому, что он любил тебя, и твои родители хотели, чтобы ты удачно вышла замуж за состоятельного человека! Это так?
- Да, ты запомнила правильно. От того сытого, но никчемного замужества меня словно бы спас сам Господь! Твой отец был бедным человеком, но у него всегда был сильный характер. Именно его характер потряс меня до глубины души, когда мы познакомились. За всё время нашего долгого замужества у меня ни разу не было повода пожалеть о том, что я вышла именно за него... Он прекрасный человек и классный партнёр. Это важно! Я никогда не смогу забыть тот день, когда судьба свела нас в Сибири во время моего путешествия по России. В то время я много путешествовала во время студенческих каникул. Когда мы познакомились, я думала, что он был на 10 лет старше меня, но потом выяснилось, что только на три! Если бы я вышла замуж за кого-то другого, я бы никогда не смогла забыть его, и это было ясно с самого начала нашего знакомства. Он - самый большой подарок в моей жизни...

- Мама, поверишь ли ты мне... в Вене я встретила человека своей мечты и серьёзно в него влюбилась. Я знаю, что всё это выглядит нелепо. Я уже несколько лет вместе с Пьером, и мы собирались пожениться, но теперь произошло вот такое... Я знаю, что Пьер любит меня, но что мне делать???
- Я знаю, о чём ты говоришь моя родная! Я понимаю твой страх потерять Пьера, которого ты знаешь столько лет, но поверь мне – любовь возьмёт верх, и тебе всё равно придётся потерять его. Ты уже рассказала ему отом, что произошло?
- Да, в самый же первый день, как вернулась из Вены... и я сама добровольно пообещала ему, что забуду Александра, так зовут моего возлюбленного.
Он русский художник и по характеру сильно напоминает мне папу и твою необычную историю с ним. Представляешь, он поднялся на сцену и подарил мне сирень... потом он заговорил со мной по-русски – так, словно бы заранее знал, что я всё пойму!!! Но откуда он мог знать, что я обожаю сирень и понимаю русский? Разве это нельзя назвать судьбой? Всё это время я борюсь сама с собой, но не нахожу в себе сил забыть его, убить все чувства к нему в себе.
- Какая потрясающе романтичная история, Вероника! Что же он такое сказал тебе, когда преподнёс цветы? Это жутко интересно!
- Он сказал: «Я потрясён тобой и твоей игрой, принцесса моей мечты!» Я уверена, он не знал, что я пойму его предложение полностью, кроме слова принцесса! Я была потрясена до глубины души. Что-то произошло со мной!
- Это и есть любовь! Это твоя настоящая судьба! Я чувствую это всем сердцем!
- Но что же делать, мама?
- Естественно позвонить ему и сказать о своих чувствах!
- Но, мама, он живёт так далеко... Я не смогу бросить театр…А Пьер?
- Ты просто слишком много думаешь и накручиваешь себя! Просто позвони ему. Судьба расставит всё по своим местам, и вы будете вместе!!
...В тот же вечер Вероника переборола страх и нерешительность и наконец-то услышала долгожданный и любимый голос Александра: она была так счастлива узнать, что он с большим нетерпением ждал её звонка каждый день испытывал то же самое, что и она Он не мог забыть её. Она призналась ему, что поехала бы в Вену прямо сейчас, если бы только могла. Поняв её трудности, он тут же предложил ей встретиться в Париже на этой же неделе. Она прекрасно понимала, что не могла пригласить его в свою квартиру, куда в любую минуту мог прийти Пьер. Поэтому она спросила его, хотел бы он, чтобы она сама приехала к нему в Вену. Он ответил, что не расставался с ней с того самого дня, как они познакомились, и что он до сих пор не верит, что она действительно уехала в тот день на поезде в Париж. Она обещала, что вернётся к нему навсегда и очень скоро... И, естественно, она призналась ему в том, что ей тоже кажется, что она до сих пор с ним: в его квартире... Она положила трубку, и попала в мир фантазий, которые ее полностью проглотили своей насыщенностью. Ей, как актрисе, ничего не стоило снова погрузиться в свои воспоминания и ощутить на своих губах горячие губы Александра - и с этими возбуждающими чувствами она заснула, повторяя вслух: «Я люблю тебя, Александр! Очень люблю!»
Теперь время пролетало как-то быстрее, она снова стала, как и раньше, хорошо спать по ночам и заучивать все свои роли без проблем. Но Александр не выходил у неё из головы, и она знала, что должна была поговорить ещё раз с Пьером, но она не могла решиться на такой разговор - понимая, что жестоко обидит Пьера. Она решила просто поехать в Вену, ничего не говоря об этом Пьеру. Надо только решить когда и насколько....
...Спустя несколько дней она начала упаковывать свой чемодан. Накануне отъезда она позвонила маме и попросила её выдумать подходящую для такой поездки историю о том, что в Италии заболела мамина родственница и мама отправила Веронику проведать больную одинокую старушку. Вероника не любила врать, но в данной ситуации у неё, как ей казалось, просто не было выбора, поэтому она обратилась за помощью к своей изобретательной маме.
Она оставила на столе записку для Пьера, в которой она просила его позвонить маме и всё узнать от неё. Потом она окинула взглядом свою любимую комнату, присела на дорогу, проверила содержимое чемодана и покинула квартиру.
...Когда поезд снова прибыл в Вену, на перроне стоял Александр. На минуту Веронике показалось, что они даже и не расставались, и он никуда не уходил.
У него в руках не было цветов. Он замечательно выглядел, и её сердце начало бешено колотиться. Она не вышла, а выбежала из поезда, наблюдая себя в замедленном темпе со стороны, словно смотрела романтичный фильм – и, задержавшись в полёте, который длился считанные минуты, она прожила заново сотни жизней своих героинь, которые уже испытали это чувство до неё...
Он нежно обнял её и долго целовал, гладил её красивые и душистые волосы. Для них обоих это было остановившееся мгновение. Они были счастливы, и весь мир был для них в эту минуту чем-то далёким и потусторонним. Потом они, наконец, заговорили, и Александр спросил:
- Ты скучала по мне, Вероника? Молчи... Я знаю... ты скучала… Просто скажи это!
- Конечно, Саша! Ты знаешь это по себе, и мне не нужно говорить тебе об этом! Извини, что я не звонила тебе так долго после того, как мы расстались.
- Не надо извиняться, просто поцелуй меня и скажи, что любишь меня!
- Ты так мил! Как я могу не любить тебя? Ты же знаешь, что я люблю тебя!
- Да, я знаю. Я просто хотел услышать эти слова из твоих уст. Я приготовил для тебя маленький подарок! Я был так занят эти месяцы: работа, бег по вечерам перед сном, ездил в Альпы. Ты бы хотела поехать со мной в Альпы?
- Да, очень хочу! Я никогда ещё не была в горах. Ты хочешь показать мне горы?
- Да, хочу! Но я также поближе познакомить тебя с Веной, которая стала моим родным городом с тех пор, как я живу здесь. И я собираюсь с тобой в Рим!
- О! Я так благодарна тебе за это! Я очень хочу поехать в Рим с тобой!
- Ты не проголодалась с дороги, голубка моя?
- Да, немного проголодалась, но больше всего я проголодалась по тебе, милый!
- Я приготовлю тебе очень вкусное русское блюдо!! Пойдём скорее домой!
...Они пришли к нему домой - и самое первое, что он сделал: вручил свой подарок! Это была небольшая картина, на которой была изображена она сама. Он рисовал её долгими вечерами, думая и мечтая о ней. У него не было никакой фотографии и иногда ему было трудно рисовать её по памяти.
- Это я? Какой неожиданный и удивительный подарок, мой сладкий! Спасибо!
Я тоже привезла тебе одну из своих картин, но я нарисовала её несколько лет назад. Извини, я не приготовила более личной картины из-за занятости в театре!
Он взял картину. На ней была изображена Эйфелева Башня. Да, картина понравилась ему, и он долго ее рассматривал, и потом крепко поцеловал Веронику в губы. Она была так счастлива рядом с ним, что забыла про чувство голода.
- Ну ладно, милая моя, ты располагайся поудобнее, - вот тебе фотографии!
- А ты сам не присядешь со мной?
- Я пойду готовить обещанное блюдо!
- Может быть, я смогу помочь тебе, дорогой?
- Нет, нет, я не хочу раскрывать тебе свой маленький секрет приготовления!
Вероника была очарована своим новым избранником. Пьер, оставшийся в Париже, готовить не умел. Она погрузилась в созерцание фотографий, на которых Александр был изображён маленьким мальчиком, подростком, все его дни Рождения. Саша рисует, Саша с друзьями... Саша... Саша... Вдруг ей показалась, что они были знакомы с детства.
- Блюдо уже готово! Ты придёшь сюда или мне принести его тебе в комнату?
- Я иду сама! - ей стало стыдно всё время только отсиживаться.
Они начали есть. Это было сладкое мясо. Сладкое потому, что Саша добавил в него несколько капелек вина. Она ещё никогда не пробовала ничего подобного.
- О! Как вкусно! Это блюдо приготовлено по твоему собственному рецепту?
- Да, ты права! Это мой рецепт. Я сам выдумал его. Но я не думаю, что я его единственный обладатель! Я более чем уверен, что такое блюдо существует!
Они закончили есть. Он нежно обнял её и на руках отнёс в спальню...
....На следующее утро они поехали на мотоцикле в центр города. Ходили по магазинам. Он купил ей много разной одежды. Она сопротивлялась, но он воспринимал это как застенчивость. На самом деле, у неё дома было много разной одежды, которую она даже не успевала носить, потому что ей, главным образом, приходилось ежедневно наряжаться в наряды своих героинь.
...Спустя два дня они ранним солнечным утром выехали в Италию. Александр обещал показать ей Альпы. Для того, чтобы добраться в Венецию до заката, они заранее договорились выехать из дома ранним утром. К полудню они были в Инсбруке, и начали взбираться в горы. Им это так понравилось. Потом они дико проголодались. И, расположившись в центре города на солнышке, с аппетитом съели пиццу, и тронулись дальше.
К вечеру они отыскали недорогой, но приличный пенсион недалеко от Венеции.
Они немного перекусили всем тем, что предлагало небогатое меню ресторана. После этого они решили попробовать то, что ни один из них ещё ни разу не пробовал...
...Они занялись любовью прямо в ванне. Это было классно. Они заснули, как убитые и проснулись с большим трудом. Часы показывали без пятнадцати одиннадцать. Они быстро позавтракали и понеслись в город любви…в Венецию.
Туда они прибыли достаточно быстро. Александр был профессиональным мотоциклистом со стажем и умело лавировал между машинами. Даже огромные пробки на дорогах не были для него помехой. Было жарко.
Венеция приветствовала их в своём самом лучшем времени года. Всюду мельтешили разные туристы, особенно много было японцев. Вероника теперь чувствовала себя, как одна из героинь её любимых спектаклей. Она ощущала себя настоящей принцессой, и была счастлива. Любовь к Александру переполняло её сердце. Ей не хотелось думать о Пьере и о возвращении в Париж. Она всё время мимолётно успокаивала себя надеждой, что что-нибудь непременно придумает ко времени возвращения в Париж!
Саша купил ей несколько разных масок. Потом он одел одну из них и разыграл милую пантомиму. Вероника смеялась над ним от всей души. Целый день они проходили по разным мостикам и улочкам Венеции, а к вечеру Александр предложил ей покататься на гондоле. Веронике всё это казалось просто сном!
Ей было так страшно проснуться и потерять Александра! Ей хотелось, чтобы этот сон длился всегда и никогда не заканчивался! Он словно прочитал её мысли и, нежно наклонившись над ней, стал страстно шептать ей в ухо:
- Я люблю тебя! Ты согласна стать моей женой и переехать в Венецию?
Этот вопрос озадачил её. Она не знала что ответить, но потом всё же ответила:
- Я немного понимаю итальянский язык, и мне он очень нравится! Но я принадлежу Франции! Я родилась во Франции, там я знаменита, там...
- Окэй, окэй! Я всё понял! Ты просто-напросто патриотка!
- Да, ты прав! Если я перееду, я буду жутко скучать по Парижу! Я люблю Париж, и всякий раз, когда куда-нибудь уезжаю - всегда хочу вернуться назад. Ведь это так приятно - возвращаться домой после долгого путешествия!
- О нет, дорогая! Вот тут я не могу согласиться с тобой. Извини! Я, например, редко скучаю по России. Мне нравится жить в Вене, но я так же охотно перебрался бы жить в Венецию. Но ради тебя я перееду жить в Париж!
Для него все эти вопросы казались такими решёнными и естественными. Она вдруг почему-то как-то обмякла и стушевалась и поменяла тему разговора:
- Ты знаешь, что меня очень беспокоит?
- Что же, родная?
- Пьер! Я никак не могу принять для себя решение - как расстаться с ним.
- Разве ты не можешь просто сказать ему, что любишь меня? Что не можешь забыть меня и хочешь быть и жить со мной, а не с ним??? Это же так просто!
- Да, теоретически - это верно, а вот практически - я никак не могу набраться смелости сказать ему об этом. Но теперь, когда мы стали так близки - я скажу.
Хотя мне будет очень трудно это сделать, потому что мы уже 5 лет вместе!
- Но ведь ты же любишь меня, а не его, верно? И я буду любить тебя всегда!
- Всегда? Как ты можешь заранее знать об этом? Ведь мы едва знакомы?
- Я достаточно уверен в своих чувствах к тебе и мне очень хорошо с тобой! Мне не нравиться, что ты как-то пессимистично на всё смотришь. Почему?
- Мне тоже очень хорошо с тобой, любимый! Но дело в том, что когда я вернулась в Париж, я не была уверена - насколько глубоки и серьёзны наши чувства друг к другу, и после откровенного разговора с Пьером - я пообещала ему забыть тебя. Именно по этой причине я и не звонила тебе больше месяца, хотя очень страдала, страшно переживала и хотела слышать твой голос, ощущать дыхание твоих губ на своих губах. Но я спала с Пьером...
- О, как же ты могла, Вероника? Ведь ты же думала только обо мне?!
- Я говорю тебе о том, как всё это было - с надеждой, что ты сможешь помочь мне...
- Мне казалось, что мы уже приняли решение ещё тогда в мае!? Разве не так?
- Да это так, но у меня не было выбора! Я не могла сказать Пьеру, что люблю тебя. Ведь мы были едва знакомы, а его я знаю уже 5 лет...
- Пожалуйста, не повторяйся! Я уже слышал о том, что ты знаешь его 5 лет!
Наконец-то гондола причалила к берегу, положив конец этому разговору. Они вышли на берег. Она улыбнулась ему, он постарался улыбнуться ей. Уже темнело, и пора было снова искать гостиницу. Оба знали, что в эту ночь им будет трудно заняться любовью. Между ними был невидимый Пьер. Не было смысла продолжать эту бессмысленную дискуссию, надо было решить только одно - хочет ли Вероника быть с Пьером или с ним? Он заговорил с ней:
- Не злись на меня! Уже поздно и пора искать гостиницу. Что ты думаешь?
- Я хочу поехать с тобой в Рим! Прямо сейчас. Прости меня, что я спала с ним.
- Твои желания - для меня закон, королева! Хорошо, мы поедем сегодня ночью.
Около полуночи они покинули Венецию, которая не хотела отпускать их. Они ещё долго ходили по её узким улочкам, ели мороженое и пиццу, смеялись.
Если бы они могли тогда предвидеть, что это было их последнее путешествие вдвоём - они бы остались. Но ведь в этом и заключается загадка жизни - всегда чего-то ждать. Ждать чуда! Ждать любовь! Ждать смерти... Это философия жизни! Разве мы заранее знаем, что произойдёт с нами через два дня, через 2 года, через 20 лет? Мы только верим в то, что произойдет что-то хорошее… но…
...Ночь была так прекрасна. Запахи свежести наполняли душу трепетными чувствами и верой в то, что жизнь - вечна! Звёзды смотрели на них с неба, словно посылая им таинственные знаки и освещая их путь.
Неожиданно он почувствовал, что она заснула. Она всё ещё крепко держалась за его руку. Ему очень хотелось остановиться и выпить где-нибудь, и в то же время не хотелось её будить. Он решил дождаться первых лучей солнца и тогда только остановиться где-нибудь, чтобы выпить горячего кофе. Через час с небольшим Вероника проснулась, и спросила: где они находится и сколько ещё ехать. Он сказал, что собирается остановиться, но вдруг они услышали, вдалеке шум мотоцикла, мчащегося на бешеной скорости... В эту минуту они как раз говорили о будущем, планировали свадьбу, мечтали о детях... Вдруг мотоцикл пронёсся мимо них и слегка задел Веронику, которая как раз в эту минуту расцепила руки, чтобы поцеловать Александра. Мотоцикл Александра слегка шатнулся, и от неожиданности Вероника слетела с мотоцикла на автостраду. Саша тут же затормозил и на ходу соскочил с мотоцикла, вслед за уже лежавшей на земле Вероникой. Он нагнулся над ней и стал в порыве эмоций и отчаяния кричать:
- Вероника! Очнись! Я здесь! Помогите! Помогите!
Но он знал, что кричит в пустоту, рядом не было ни души, а Вероника тут же потеряла сознание и не могла реагировать на его крики...
Он не знал, что ему теперь делать. Он не мог посадить её на мотоцикл и везти в бессознательном состоянии и не мог позвонить и вызвать скорую помощь, потому что поблизости не было телефонов. Он решил подождать до появления следующей машины. Ждать ему пришлось около десяти минут. Когда он услышал шум мотора, он заранее встал посреди автострады и издали стал махать руками. Водителю машины ничего не оставалось, как остановиться. Он увидел лежавшую без сознания Веронику, и Александра, в отчаянии пытавшегося объясниться на двух разных языках, которых он не знал.
Они вместе бережно подняли Веронику с земли и совместными усилиями отнесли её в машину. Она ещё дышала, но говорить не могла. Александр усадив её на заднем сиденье, махнул рукой незнакомцу и сел на мотоцикл. Они понеслись в сторону ближнего городка. К счастью незнакомец знал, где находилась больница, и они очень скоро оказались там. Они внесли тяжело дышавшую Веронику в отделение и сели в очередь ожидания. Александр всё ещё не мог поверить во всё происходящее и, не зная языка, переложил ответственность на незнакомца, который объяснил, как мог, всё, что увидел на дороге, и после этого пожал Саше руку и покинул больницу. Веронику тут же по прибытии унесли на носилках в палату. Саша сидел в слезах, и в отчаянии заламывал себе руки. Санитарка подала ему стакан воды и две зелёненькие таблетки, которые он тут же проглотил. Потихоньку он стал успокаиваться, на него стала наваливаться дрёма. Вскоре он отключился, по-прежнему сидя на стуле... Когда он проснулся - было около восьми утра, и он не сразу понял, где находится. В нос ударил странный и специфический запах эфира, который ему тут же обо всём напомнил. На его голубых глазах, практически никогда не знавших слёз отчаяния, теперь засверкали слёзы. Он не стыдился их…
Он начал пытаться через санитарок, сновавших туда-сюда, узнать - как найти Веронику. Одна из них провела его в палату и, поднеся палец к носу, жестом объяснила, что необходимо соблюдать тишину. Его бедная Вероника лежала под капельницей, но ему было запрещено разговаривать с ней. Тут же подошёл врач и стал пытаться на ломанном немецком объяснять Саше состояние, в котором теперь находилась его возлюбленная. Из всего сказанного Саша только понял два слова: "спасать" и "кома". Значить бедная его Вероника впала в кому, но её пытаются спасти. Может не стоит так отчаиваться?

Но, в ту же минуту Саша прокрутил в голове все моменты её падения на землю, и к нему вернулись мрачные мысли. Он ни о чём не стал расспрашивать врача, а просто молча вышел из больницы. Он пошёл в город и долго блуждал в печали и тоске по незнакомым улочкам и неожиданно набрёл на церковь.
Войдя туда, он с удивлением для себя упал на колени и долго молился чужому Богу, унёсшего его любовь в другой мир. Он долго молился и плакал. Он не заметил быстро пролетевшее время. Он был в трансе, в каком-то полнейшем отсутствии себя самого и все его мысли и чувства были сконцентрированы лишь на Веронике и бесконечной мольбе о ней. Ему хотелось верить в то, что Вероника поправится, и они снова будут вместе. Церковь закрыли, и Саша побрёл назад в больницу. Санитарка не хотела впускать его, но потом, заметив какую-то мольбу в его лице, всё же сжалилась над ним и пустила его в палату. Он увидел бледное лицо Вероники, по-прежнему лежавшую под капельницей, и слёзы отчаяния выступили на его глазах.
- Вероника, любимая! - он едва сдерживал свои эмоции.
Она открыла глаза и сначала даже не узнала его. Её глаза были полны слёз, страха и отчаяния, они были какими-то сонными и отсутствующими.
Она молча смотрела на него. Наверное, она даже не могла говорить? Потом она открыла рот, и он едва расслышал то, что она сказала ему:
- Любимый, извини меня за мою глупость и упрямство! Я плохая и глупая! И теперь я расплачиваюсь за свои ошибки и непродуманные шаги... Извини...
- Нет, нет! Это я виноват, и как последний идиот не согласился остаться в Венеции, которая словно бы молила нас остаться в тот вечер!
Александр молча держал её руку в своей и молчал. Он понимал, что слова - это только пустые звуки, разрезающие воздух на куски и, должно быть, давящие на ослабленную психику бедной, умирающей Вероники.
Она прошептала номер родителей и попросила его позвонить им и сообщить о несчастном случае... Он быстро записал номер на бумажке: 33456.
Она не могла больше говорить и теперь, закрыв глаза, молчала. Он знал, что номер не мог быть полным, но он решил пойти и попробовать позвонить...
Он покинул комнату, с умирающей в ней Вероникой и неуверенно зашагал к телефону. Ему разрешили позвонить. Номер, как он и предполагал, был неполный. Он не знал, что делать. Он вернулся в комнату и взял Веронику за руку. Он знал, что с каждой минутой у него всё меньше шансов получить информацию о её родителях. Теперь он просто спросил их фамилию.
- Лорент! - еле слышно прошептала она и словно отключилась.
Ему надо было узнать хотя бы улицу, на которой она жила, но её жизнь проскальзывала мимо пальцев, как одно единое мгновение. Она с силой пыталась открывать глаза, но через пару секунд закрывала их снова. Потом она улыбнулась, тяжело вздохнула и больше не дышала... Саша тихо ушёл...

Автор: Екатерина Маркина

I.
Бизнес зал в аэропорту «Домодедово» медленно приходил в себя после очередной, как всегда беспокойной, аэровокзальной ночи. Сонные сотрудники накрывали длинный стол-стойку, раскладывали газеты и журналы, надолго пропадали в подсобке. Пассажиров пока было мало. Но Светлана все равно инстинктивно забилась в дальний угол, словно боялась, что кто-то разглядит сквозь темные стекла ее очков красные, опухшие от слез, глаза и абсолютное отсутствие макияжа.

Минувшая ночь ее жизни походила больше на кульминационный момент какой-нибудь дешевой психологической мелодрамы. Отвратительный жанр. Особенно в рамках реальности. Особенно с учетом того, что она стала основным действующим лицом. У них с мужем вдруг случился скандал. Потом – взаимная истерика. В результате чуть было не дошло до рукоприкладства. От всегда спокойного и уравновешенного Павла такой бури Светка просто не ожидала. Поначалу она не могла понять, в чем дело и подумала, что муж впервые в жизни напился вдрызг. И нужно просто его успокоить и уложить поскорее спать. Но когда тот начал цитировать целые абзацы писем — то ее, то Глеба, она похолодела. До Светки постепенно, с трудом — через страх, холод в груди и слезы дошло, что это – финал.

Надо же, как глупо! Уже долгое время она жила, наслаждаясь совершенно гармоничным, даже расслабленным состоянием, и никак не ожидала, что супруг способен на такой неожиданный ход – взломать ее почтовый ящик на “mail.ru” и перелопатить все его содержимое. Тем более что шесть предыдущих лет существования электронной переписки и связи с Глебом, ни то ни другое не будило у Павла жажды дознания и поиска истины. Хотя видел же, что жена по ночам увлеченно строчит что-то, сидя за компьютером, и подозрительно часто – под разными предлогами и на разный срок – летает в Соединенное Королевство. Сейчас было бессмысленно и абсолютно глупо пытаться оправдаться, выкрутиться, соврать. Какого черта она не удаляла прочитанные сообщения и отправленные письма?! Теперь вся ее любовная история – страстная, безудержная, непристойная — как на ладони лежала на почтовом сервере.

Павел бесновался до трех ночи. Светка сидела на большой двуспальной кровати, обливаясь слезами. Возразить ей было нечем. Ближе к утру супруг, исчерпав весь запас своего гнева, сил и матерных слов, достал из шкафа ее чемодан и стал запихивать в него одежду — все, что попадалось под руку. Светлана заревела в голос. Всхлипывала. Захлебывалась. Павел был спокоен как скала. Вынул из шкафа последние вещи жены – свитер, джинсы. Очень осторожно, словно имел дело с фарфоровой куклой, натянул свитер на Свету. Джинсы, под его чутким руководством, она одела сама.

- Чемодан за дверью. Сумку с документами и кредитками не забудь. – Голос мужа, претерпевший за ночь неисчислимое множество истерических и бесноватых вариаций, стал как всегда деловым и спокойным. – Такси вызвать?

-Паш, ну прекрати! — Света пыталась поймать его руку, заглядывала сквозь слезы ему в лицо. Он отворачивался. – Мне же некуда идти. На улице ночь, я боюсь.

Павел не ответил. Взял в руки телефонную трубку, набрал номер и вызвал машину.

-Такси будет через десять минут. – Он говорил это так, будто Света отправлялась в запланированную поездку и они прощались на какую-нибудь пару дней. — Давай посидим на дорожку.

Ровно через десять минут раздался телефонный звонок – машина ждала у подъезда. Павел открыл дверь, выпихнул за нее Светлану и заперся изнутри. Ее ключами.

Светка, ревя в три ручья, потащила вниз тяжеленный чемодан.

-Куда едем? – не очень-то дружелюбно поинтересовался водитель, после того как чемодан был размещен в багажнике, а Света – на сиденье сзади. Он с недоверием разглядывал пассажирку в зеркале заднего вида. Даме на вид было лет тридцать с небольшим. Правильные черты лица, красивые губы, длинная шея, пышные каштановые волосы. Одета, вроде, вполне прилично. Только очень уж помятый у нее был вид. И темные очки – это в четыре утра-то.

-А вам что, диспетчер не сказал? – Света парировала автоматически. – Значит, такое в вашей конторе внимание к клиентам?!

-Простите. – Водитель, почувствовав в голосе пассажирки властные нотки, раздражение и хозяйский тон, сразу переменился. – Меня не проинструктировали. Но я могу связаться по рации, чтобы уточнить. Подождите минутку.

-Нечего тут ждать. – Резко одернула его Светлана. Про себя она лихорадочно соображала, куда же можно поехать среди ночи. – В аэропорт «Домодедово». И можете не гнать – у меня достаточно времени до вылета рейса. – «Вот дура, зачем в аэропорт, какого к черту рейса?» — выругалась про себя она. Но назад пути уже не было – слишком уверенно сыграно, не портить же произведенное впечатление.

-Да, конечно. Как скажете.

Больше они не обменялись ни словом. Водитель спиной ощущал тяжелый взгляд клиентки и предпочитал не задавать вопросов. Светлана пыталась сообразить, что ей делать дальше. Не то, как начать новую жизнь – нет, сейчас на такие глубокие измышления она была просто неспособна. Нужно было элементарно разобраться в том, куда себя девать. Пожить в гостинице какое-то время? Тоскливо, тяжело, одиноко, да и деньги закончатся быстро. А зарабатывать она не умела – это делал муж. Работала на полставки преподавателем в Педагогическом Университете ради собственного удовольствия. Если что – даже на «прокормиться» не хватит. А это самое «что» как раз-таки и наступило. Поехать и навязаться кому-то из приятельниц? Пожить, пока что-нибудь не придумается. Опять же – не выход. Во-первых, настоящей подруги, к которой можно приехать в любое время суток и остаться как угодно долго, у нее не было. А все эти надутые индюшки – приятельницы по работе – только рады будут ее горю. Рассказать-то ведь придется.

Вдруг ее осенила гениальная по своей простоте мысль. В конце-концов, так или иначе, а Глеб причастен к тому, что случилось. Это из-за него муж выгнал ее из дома, из-за него она осталась без гроша в кармане. Светка размышляла: британская виза в ее загранпаспорте действительна еще целых три месяца, денег на банковской карте хватит на приличный билет, даже еще останется, а Глеб безотказно, преданно, на протяжении всех шести лет, был рад ее видеть. Правда, не было еще случая, чтобы она прилетала так неожиданно – всегда требовалось длительное согласование: на работе – отпроситься на несколько дней, найти того, кто проведет за нее занятия; с мужем – объяснить, что она отправляется на повышение квалификации, на научную конференцию, на отдых по программе обмена между студентами и преподавателями двух университетов. Ну да ладно! Другого варианта нет. Тем более, судя по пламенным письмам и наполненным страстью звонкам, Глеб только и делает, что ждет – не дождется, когда же она в очередной раз уладит свои дела и вырвется, наконец, к нему.

Из машины она выскочила уже вполне довольная собой. Купила в крошечной, по-утреннему заторможенной кассе, билет бизнес-класса на утренний рейс в Лондон, зарегистрировалась, избавившись, наконец, от тяжеленного чемодана, и прошла через границу и спец. контроль в бизнес-зал. Сначала она только затравленно оглядывалась из своего укромного уголка. Но потом, когда сотрудники закончили утренние приготовления к встрече пассажиров и перестали маячить туда-сюда в режиме “non-stop”, вытащила из сумочки зеркало, косметичку, расческу и привела себя в порядок. Темные очки она снова надела. Теперь, когда лицо утратило непристойную помятость, а кожа — синеватый оттенок, оправа от D&G смотрелась на ней шикарно, придавала шарма и привлекательности. Настроение сразу поползло вверх. Она вдруг почувствовала, что чертовски голодна. Поднялась, подошла к стойке шведского стола, налила себе кофе и принялась за завтрак. За огромными окнами, выходящими на летное поле, рассвело. Вкус кофе и теплых булочек способствовал зарождению оптимистических настроений – и Светка с удовольствием и напрочь забыла о своих проблемах.

Ей казалось, что она в очередной раз летит к Глебу в Лондон на два-три дня, а по возвращении ее встретит любящий супруг. Все будет трогательно, здорово – без ссор, глупостей, скандалов и проблем. То есть по-прежнему.

В девять тридцать объявили посадку. Она не торопилась – терпеть не могла приходить в салон раньше пассажиров экономического класса, которые, проходя через бизнес, всегда с любопытством рассматривали уже сидящих людей. Поэтому тянула до последнего. Пока девушка в голубой форме не подошла к ней лично и не попросила пройти в самолет, сопроводив до выхода номер семь. Очереди у телетрапа уже не было и Светлана, не задерживаясь, прошла в салон.

Лететь из Москвы всегда было чертовски приятно. Предвкушение. Чувство свободы. Казалось, будто стоишь на пороге совсем другой реальности. Каких-нибудь четыре часа, и ты – в другом мире, в новом измерении, где не имеют значения проблемы на работе, семейные неурядицы, домашние дела. Там – сказка. В этой сказке живут юные пары, разлегшиеся тут и там на лужайках и ласкающие друг друга, к удовольствию любопытных пассажиров “London Eye”; разномастные туристы, блуждающие с улыбкой Джаконды на устах по загадочным залам Британского музея и Национальной галереи; белочки из парка St. James, берущие орешки прямо у тебя из рук. Светлана мечтательно вздохнула. Вот так и продлевается жизнь человека: когда за несколько дней побега из объятий верной себе повседневности проживаешь целую, другую эпоху. Независимую жизнь в другой стране, под другим небом, с другим мужем. «Да, — вспомнила Света – «другому мужу»-то не мешало бы и позвонить. Пусть встречает. Не хватало только тащиться из Гатвика в Лондон самостоятельно и с тяжеленным чемоданом». Она открыла мобильный телефон, отыскала нужный номер и нажала «вызов». Трубку долго не брали. Оно и понятно – в Англии сейчас не было еще и семи утра. Потом заспанный голос удивленно произнес: «Алло».

-Глеб, привет! – Света улыбалась, предвкушая реакцию любовника на ее неожиданный приезд.

-Привет! Ты чего так рано? У тебя что-то случилось? – Глеб проснулся моментально. Голос его звучал озабоченно и напряженно.

-Как сказать. Но позже позвонить просто не смогу, буду в полете.

-Ты в порядке? В командировку летишь?

-Глеб, ну прекрати! В какую командировку?! У меня все «командировки» последние шесть лет были к тебе.

-Подожди, ты что же, хочешь сказать…

-Ну да. Решила сделать тебе сюрприз. Ты что, не рад?

-Рад, конечно. – Голос Глеба прозвучал глухо.

-Тогда встречай. Буду в Гатвике часа через четыре.

-Подожди, я не могу так сразу сообразить…

-Чего тут соображать – если через два часа выйдешь из дома, то успеешь. Так что жду.

Глеб молчал в трубку.

-Ладно, не хочешь разговаривать – не надо. Все равно скоро уже увидимся. До встречи!

-До встречи… — эхом ответил Глеб, и Светка отключилась.

II.

Глеб, ошарашенный новостью, и совершенно не выспавшийся, сидел на постели, с недоумением рассматривая внезапно разбудивший его и так же внезапно угомонившийся мобильный телефон. Он осторожно положил аппарат на комод возле кровати, повернул голову к Лиле и с облегчением вздохнул. Похоже, не проснулась.

-Кто звонил? Что-то случилось? – не открывая глаз, спросила она. Глеба бросило в жар, и он непристойно выругался про себя.

-Да ничего страшного – он старался говорить как можно более уверенно — прости, что разбудил. С работы звонили. Из Германии партнер прилетает. Дело срочное. Нужно встретить.

-Какие дела? Сегодня же суббота. – Она обиженно вздохнула. — Что-то я в первый раз слышу, чтобы в Англии человека беспокоили в выходные. У вас в банке что, с ума сошли?

-Да нет. Просто речь идет об очень серьезной сделке. Откладывать нельзя. К тому же с этим человеком только я и работаю.

-А потом ты его куда?

-Думаю, в Сити сразу поедем. Он всего-то на один день прилетает. Так что рано меня сегодня не жди. – Глеб совершенно искренне тяжело вздохнул и поцеловал Лилю в выглянувшее из-под простыни плечо.

-Ладно. Как знаешь. – Она поуютнее закуталась в шелковое покрывало. — Лично я собираюсь спать дальше. После твоих вчерашних подвигов на сексуальном поприще, я теперь вообще раньше обеда в себя не приду.

Лиля мечтательно улыбнулась, отвернулась к стене и снова заснула.

Глеб тоже мог себе позволить поспать еще часа полтора, или даже повторить что-нибудь из упомянутых вчерашних «подвигов», невзирая на Лилино намерение не приходить в себя до обеда, но он так разнервничался, что был совершенно не способен ни на то, ни на другое. Предстояло решить свалившуюся на него проблему, и придумать, как спасти свою замечательную, размеренную и не лишенную известных удовольствий жизнь. Избавить ее от радикальных и никому не нужных перемен.

Так уж само собой получилось, что нравились ему только замужние женщины. Сначала, во времена неопытной юности, он находил себе сердечных подруг, не руководствуясь принципом их «занятости». И так выходило, что именно незамужние доставляли больше всего проблем. Проходил год, максимум – полтора, и подруга намеками, или прямым текстом, начинала склонять Глеба к женитьбе. Это было скучно. Тоскливо. Всегда одинаково. Глеб любил женщин, а не одну-единственную и неповторимую. Жениться означало навсегда перекрыть себе кислород.

Гораздо интереснее складывались романы с теми, кто уже решил для себя проблему брака – плохо ли хорошо ли — и искал утешения, общения, радости, чувственных удовольствий на стороне. Зрелая, то есть замужняя, женщина умела отрекаться от реальности, могла переключаться и с удовольствием погружалась в сладкую, нежную и непристойную сказку. Особенно повезло ему со Светкой. Или нет – с Лилей. Да нет, все-таки со Светой. Хотя, похоже, что с Лилей. Глеб лежал в кровати и улыбался, вспоминая подробности последних четырех лет жизни. Света. Лиля. Лиля. Света. И опять. И снова. Так. И наоборот. Да чего уж там – с обеими повезло! Настолько, что не было ни сил, ни желания заглядываться на других. Когда одна из них была рядом, он был поглощен ею настолько, что даже на любимую работу ходил с трудом. И все время – беседуя с партнерами, разрабатывая методики, совершенствуя программы, сверяя данные – он мечтал только о том, чтобы поскорее вернуться домой и осуществить все свои настойчивые, народившиеся за день, сексуальные фантазии. Света с Лилей гармонично сменяли друг друга. Дополняли. Украшали. Придавали взаимной пикантности и остроты ощущений. «И обе они мне подруги, и обе упруги. И обе упруги, и обе имеют заслуги» — Глеб ухмыльнулся, вспомнив песню «Чайфа». Надо же – все как у него.

Спустя два часа он уже трясся в вагоне подземки. Решил не ехать на машине – через центр нельзя, а в объезд будет слишком долго. Рядом с ним в метро пристроилась иссиня-черная негритянка, которую Глеб стал непроизвольно разглядывать. Он так и не научился, несмотря на длительную жизнь в Европе, а потом и в Англии, воспринимать чернокожих людей, как обыденное нормальное явление. Разумеется, отношение свое он никоим образом не демонстрировал, а, напротив, при непосредственном контакте мастерски играл скучающее безразличие. Одета дама была вполне прилично, насколько это возможно в условиях распухшей от жира, бесформенной фигуры. Но, взглянув на ее ноги, Глеб чуть не лишился окончательно и навсегда и так весьма пострадавшей за утро мужественности, а вместе с ней — и потенции. На кривых, узловатых, грязных пальцах ног, абсолютно не прикрытых драными сандалиями, красовался облупившийся ярко-алый лак. Глеб отвернулся, постарался дышать ровнее, чтобы успокоиться, и стал вдохновенно ругать про себя знаменитую английскую терпимость, дружелюбность и расовую восприимчивость. Не сознавая своих действий, он вертелся как уж, стараясь отодвинуться от толстухи. Чтобы никак, никакими частями тела не прикасаться к ней. Ему вдруг стало душно в вагоне метро – этой отвратительной, наполовину стеклянной капсуле, до верху забитой представителями всех человеческих рас и мастей. «Чертов Лондон! – думал он, скрипя от злости зубами – Когда эти ублюдки додумаются перестроить свою доисторическую подземку?».

Как только вагон остановился на нужной станции и раздвинул свои пасти-двери, Глеб вылетел из него словно смачный плевок. Он и сам рад был бы плюнуть вслед удалявшемуся составу. Только воспитание не позволяло, да и положение – не мальчишка уже. Начальник серьезного аналитического отдела. Крупного британского банка. Не солидно. Насильно выкинув из головы мысли о неопрятных неграх, грязном метро и собственной впечатлительности, Глеб сосредоточился на размышлениях о своей блестящей карьере. По мере того, как он погружался в «правильные» мысли, осанка его распрямлялась, лицо приобретало надменное выражение, а походка становилась легкой и стремительной. За три версты, точнее мили, в нем чувствовался теперь респектабельный, уверенный в себе господин. Истинный джентльмен.

III.

Как только самолет взлетел, и погасла табличка «пристегните ремни», Светлана попросила бортпроводницу принести двойную порцию коньяку. С одной стороны пить было рано, с другой – вчера Света не ложилась. Поэтому получалось скорее поздно. В любом случае, она решила не мучиться размышлениями на тему «рано — поздно», а просто постараться расслабиться и, возможно, даже заснуть. Бортпроводница с улыбкой поставила перед Светой бокал, вазочку с орешками и скрылась в носовой части самолета.

Чокаться, слава Богу, было не с кем – соседнее кресло в первом ряду пустовало. «Вот ведь – подумала Света, оглядываясь назад – могут, когда хотят». Пассажиров в салоне бизнес-класса было всего восемь. Только двое – судя по всему, муж с женой – сидели рядом. Остальных разметили по два в ряд – так чтобы кресло по соседству оставалось свободным. На рейсе из Лондона все всегда было с точностью до наоборот – пассажиров рассаживали подряд, заполняя кресла по очереди. Так что в результате первые два ряда или больше – в зависимости от количества человек в бизнесе, оказывались забиты, а последние пустовали. «Неужели нельзя и на обратном пути прилично людей рассадить» — вяло подумала Светлана и подняла бокал с коньяком. Терпкая жидкость приятно обжигала горло и согревала тело изнутри. Она сняла ботинки, залезла в кресло с ногами и очень скоро, поставив пустой бокал на подлокотник, спокойно уснула.

Разбудил ее голос командира воздушного судна. Самолет приступал к снижению. Света удивленно потянулась, посмотрела на пену белоснежных облаков в иллюминаторе и пристегнула ремень безопасности. Вот так. Через тридцать минут она увидит Глеба и ей придется признаться ему во всем. Внезапно Света разволновалась – она успела слишком хорошо изучить своего любовника, чтобы не знать о нем элементарных вещей: по натуре он – одиночка. Ее присутствие переносилось «на пять» только, если визит укладывался в неделю. Поэтому в результате Света научилась не экспериментировать, и приезжала не больше, чем на шесть дней. В этом случае все было восторженно, страстно – то есть идеально. Какая реакция ждала ее сегодня – Светлана сказать не могла.

Глеба она увидела еще издалека. Как всегда, элегантный. Как всегда, подтянутый. Ей хотелось подкрасться к нему незаметно и избежать длительного вопрошающего взгляда серых глаз. Жаль только, с огромным чемоданом сделать это было невозможно. Он отыскал ее взглядом довольно быстро и, пробираясь через вереницу встречающих, направился к ней. Взял чемодан. Поцеловал в губы. И, несмотря на Светины опасения, спрашивать ни о чем таком не стал.

- Ты как долетела? – Ласково поинтересовался Глеб, расплываясь в улыбке. С утра ему казалось, что, увидев Свету, он не сможет скрыть своей злости на нее. А теперь – она была такой близкой, такой родной и желанной, что он и не подумал сердиться. Даже решил, что не будет мучить ее расспросами, пока она сама не захочет все ему рассказать.

- Долетела хорошо. Даже выспаться успела. – Света действительно чувствовала себя бодрой и полной сил. Странно, если учесть, что спала она за прошедшие сутки всего часа три, да и то, свернувшись калачиком в кресле самолета. Хотя чего уж там – Глеб всегда действовал на нее как хороший афродизиак, заодно возрождающий жизненные силы и радость бытия.

- Да? Так это же здорово. – В голову Глеба, которая с самого утра отказывалась отвечать на вопросы «Что делать со Светой и куда ее девать», неожиданно пришла удачная мысль. – Тогда устроим романтическую прогулку по столице Соединенного Королевства.

- Как, прямо сразу? Может, домой заедем – я хоть переоденусь.

- Да ты и так замечательно выглядишь! – Ответил Глеб с искренним восхищением. – Кроме того, просто-напросто не успеем. Я хотел тебя в Tower сводить. Мы же внутри так и не побывали не разу. А они в пять уже всех выгоняют и закрываются.

- Ничего себе – порядочки! – Света делано возмутилась. – Ну, ладно. Как скажешь. Сегодня я вообще не могу думать сама. Поэтому с удовольствием буду подчиняться тебе.

- М-м-м. Заманчиво. У меня уже появилось несколько идей на этот счет.

- Да? Каких же? – Света прижалась к Глебу и почувствовала, как возбуждение накрывает ее сладостной волной.

- Расскажу. Только позже. А то мне и так уже идти тяжело.

Света опустила глаза, хотя изо всех сил старалась этого не делать, и убедилась в обоснованности жалоб Глеба. В еще какой обоснованности. Ей стало чертовски приятно. Всего-то и было – пара намеков, да мимолетный поцелуй. А он уже хочет ее, да еще как!

- Ладно. Расскажешь, когда сможешь. – Света улыбалась и выглядела счастливой как блудливая кошка. – Только куда вот это девать? – Она ткнула пальцем в свой чемодан.

- Да это-то как раз не проблема. Мы сейчас все равно едем на King’s Cross – сдадим там в камеру хранения.

- Как скажешь, радость моя. – Она с необъяснимым удовольствием взяла Глеба за руку и почувствовала себя маленькой глупенькой девочкой, которая обнимает во сне любимую игрушку с намерением никогда ее не отпускать.

IV.

Из подземки они выходили, окруженные толпой туристов – белых, желтых, черных. Всем не терпелось выбраться наружу и увидеть то, о чем писали в учебниках английского языка, с чем было связано столько историй, мифов и легенд и чему посвятили свои произведения многие писатели по всему миру – The Tower of London. Свету, как ни старался Глеб оградить ее от толпы, совсем затолкали. И она выглядела обиженной, смешно надув и без того пухлые губки. Но как только они поднялись на поверхность, и Света, хотя и не в первый раз, увидела древние башни своими глазами, обиженное выражение лица сменилось радостным и восхищенным.

- Мы что, сможем, наконец, вовнутрь зайти? – Спросила она.

- Нет, конечно – Глебу стало смешно – иногда Светка напоминала наивного пятилетнего ребенка, который ну ничегошеньки не знает о жизни, и ему можно рассказывать все, что угодно. – Мы только вокруг походим, и уйдем. А зайти нельзя – там все очень заняты: одни страшные дяди мучают, пытают и отрубают головы другим страшным дядям и тетям. И так без остановки – двадцать четыре часа в сутки.

-Глеб, ну хватит! – Света возмущенно на него взглянула. – Я же серьезно говорю!

- Я тоже серьезно. – Рассмеялся он. – Зайдем, конечно, если ты оторвешься от созерцания стен и сдвинешься с места. Пойдем. Надо билеты купить.

В кассу была большая очередь. Но люди спокойно ждали, улыбались друг другу и грелись на солнышке. Никто не пытался пролезть вперед или иным способом доказать свое превосходство. Очередь двигалась быстро, кассирша была вежлива. Так что о потерянных десяти-пятнадцати минутах никто в результате и не вспоминал. Глеб, купив билеты, застыл напротив информационного табло.

- Слушай, у них тут каждый час – экскурсионная программа. Водят от башни к башне, рассказывают разные истории. А потом можно самим прогуляться. Ну, как, послушаем для начала?

- Я не против. Давай.

- Тогда через полчаса нужно быть у центрального входа, а пока пойдем, на мостик еще разок посмотрим. Тебе же он нравится.

- Это ты The Tower Bridge «мостиком» называешь? У тебя совесть есть?

- Нет. – Подмигнул ей Глеб. — Так ты идешь?

- Иду, конечно. – Света не без труда оторвала взгляд от башен и двинулась вслед за Глебом.

- Слушай, — Глеб не знал, как начать разговор, но понимал, что дальше тянуть нельзя. Сказать, что место под солнцем в его доме уже занято, он не решился. И начал импровизировать на ходу - у меня дома страшный ремонт. Все вверх дном. Даже воды в ванной нет – трубы меняют.

- Да? Ужас какой. – Света почувствовала себя неловко: свалилась человеку как снег на голову без предупреждения, а у него и без нее, оказывается, куча проблем. – А ты сам как же?

- Да я пока номер снял в отеле. Деваться некуда. Так что если ты надолго – придется нам с тобой ютиться в гостинице.

- Но ремонт же закончится, надеюсь. Рано или поздно. – Света поняла, что сболтнула лишнего, но было уже поздно. Да и все равно же придется все ему рассказать. Только лучше не сейчас. Потом.

- Подожди, — Глеб почувствовал неладное, и внутренне напрягся – так ты ко мне надолго? Я, конечно, безумно рад тебя видеть, и вообще – он попытался исправить прозвучавший бестактным вопрос – просто хотел понять, что происходит. Ты же не повидать меня приехала, как всегда, на пару дней. Ведь так?

- Нет, вот любишь ты из человека жилы тянуть. – Она тяжело вздохнула. — Я тебе все-все расскажу, не сомневайся. Только не сейчас. Сначала мне выпить нужно для храбрости, а потом – какие угодно тайны. Договорились?

- Как скажешь. – Глеб непроизвольно отвернулся. Только этого ему не хватало. Особенно в части «каких угодно тайн».

Они еще побродили по берегу Темзы. Света с явным удовольствием рассматривала сначала громадный, хорошо ей знакомый мост, а потом – людей, которые праздно бродили туда-сюда или сидели на деревянных лавочках вдоль крепостных стен, мирно беседуя друг с другом. Было хорошо. Спокойно. Кто бы мог подумать – какая это заразительная штука – чужое умиротворение и тихая уравновешенная радость.

К центральному входу они подошли как раз вовремя – там уже начала собираться публика, но народу еще было не слишком много и им удалось подобраться поближе к элегантному тауэрскому стражнику в черном, с красной отделкой, наряде. На груди его красовалась вышитая красная корона и буквы “E” и “R”. С первой буквой все было понятно – Елизавета. А относительно “R” Светлана впала в небольшой ступор и решила обязательно спросить при случае, что она означает. Нарядный дядя был на редкость хорош – большой, статный, с красивой бородой и лукавым блеском в глазах. Когда он посмотрел на собравшихся туристов и заговорил, Светлане на миг показалось, что она очутилась в воинственном средневековье: так властно, гулко и завораживающе звучал его голос. Толпа сразу же притихла и застыла, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Многим не так-то просто было воспринимать английскую речь. Но, судя по дружным взрывам смеха или слаженным возгласам негодования, которыми аудитория то и дело вознаграждала оратора, дела обстояли не так уж плохо. Света, завороженная обаянием статного гида, не отставала ни на шаг, и все время старалась подобраться поближе.

Она ловила каждое слово сказочного стражника, пока дело не дошло до истории, которая возмутила и потрясла ее до глубины души. Они стояли как раз напротив White Tower – резиденции многочисленных английских королей, а по совместительству, на подвальных этажах, – темнице для особо важных преступников. Перед туристами зеленела небольшая лужайка – Tower Green — предмет всеобщего пристального внимания. Стражник с упоением рассказывал о том, что на этой самой лужайке английские короли взяли за правило казнить неугодных особ знатного происхождения и положения. И первой, кому отрубили голову на этом прелестном кусочке внутреннего дворика, была вторая жена короля Генриха VIII – Анна Болейн. Света прослушала, сколько пунктов обвинения было выдвинуто бедной Анне, но сам факт приказа короля казнить королеву страшно ее возмутил. Она как-то совсем забыла, что на дворе стоял 1536 год. И подобные, и даже еще более кровавые сцены, были в порядке вещей.

- Слушай, — Света обернулась к Глебу. Она старалась говорить тихо, чтобы не мешать другим слушать их невероятного экскурсовода – а за что он ее, а? Надоела что ли?

- Да нет. – Так же шепотом ответил Глеб. – Она никак не могла ему мальчика родить. Поэтому все так и вышло.

- Ничего себе! – Светлана возмутилась не на шутку. Постепенно она начала вспоминать некоторые подробности из истории о годах правления Генриха VIII. – Так он сам был тот еще урод – от него и первая жена Кэтрин Хауэрд ничего путного родить не могла. Он что, и ее тоже казнил?

- Вроде, да. – Глеба удивила внезапная обеспокоенность Светланы. — По-моему здесь же. Если хочешь – посмотри, там должна быть табличка со списком всех умерщвленных на Tower Green.

Света пробралась через толпу и уткнулась носом в табличку. Лицо ее стало еще мрачнее. Потом она также, с трудом прокладывая себе дорогу в толпе, вернулась к Глебу.

- Точно. Ее тоже. Вот козел!

- Нет, ну ты интересная девочка – Глеб начал защищать Генриха, видимо, из известной мужской солидарности – а что ему делать оставалось? Разводы тогда запрещены были. Наследник нужен был до зарезу. Куда деваться?

- Не знаю. – Светка огрызнулась. – Можно было что-нибудь придумать – король все-таки. А он, как все мужики, поперся по пути наименьшего сопротивления: нет жены, нет проблемы. Гад!

- Да ладно ты, успокойся. – Глебу стало смешно оттого, что Светка так кипятится из-за истории, которая давно канула в лету, и воспринимает ее близко к сердцу. – Ну, а ты бы на его месте что делать стала?

- Да ничего! Подписала бы указ о законности многоженства для королей. И дело с концом! И все были бы живы.

- Так ты считаешь гарем более правильной структурой, чем традиционный брак? – Полу-шутливый вопрос Глеба неожиданно заставил призадуматься его же самого. Ему вдруг показалось, что от Светкиного ответа сейчас будет зависеть то, как он выкрутится в итоге из истории, в которую попал. Если она скажет «да» можно будет рассказать ей про Лилю – и дело с концом. А там сама пусть решает.

- Без крайней необходимости – нет! Но если уж ты крутой мужик, король или шах или кто там еще и можешь себе позволить содержать и любить сразу многих женщин – флаг тебе в руки. Все лучше, чем убивать их почем зря.

«Вот и ответила – печально думал Глеб – кажется, я пока не шах и не король, значит, гарема мне по статусу не положено. Что ж, будем выкручиваться как простые смертные. А жаль! Неплохо было бы оказаться в одной постели с Лилей и со Светой.». Глеб грустно усмехнулся собственным мыслям и потащился вслед за толпой, которая бодро перемещалась в Королевскую церковь Святого Петра.

По территории Тауэра они бродили еще часа два – не меньше. Света ушла в себя и больше ни о чем не заговаривала. Особенно надолго прилипала она к витринам, на которых были разложены орудия пыток, и застревала в крохотных каменных нишах, отведенных когда-то под темницы. В итоге она опять отправилась на Tower Green и долго там стояла, словно воспроизводила перед мысленным взором события давно минувших дней.

- Пойдем. – Глеб уже начал замерзать. Как всегда в Лондоне похолодало резко и неожиданно. – Мы с тобой еще вон туда не заходили. Там тоже была темница, в которой узники только и могли, что писать на стенах и умирать. Идешь?

- Иду, конечно. – Света окончательно погрузилась в свои мысли, и пока Глеб не очень-то понимал, как ее оттуда извлекать.

Пока они залазили по узенькой винтовой лестнице на второй этаж каменной тюрьмы, на улице потемнело, и начался настоящий ливень. Shower — иначе и не назовешь, как ни ищи походящее слово в других языках. Выходить на улицу было немыслимо – с зонтом или без, тут же промокнешь до нитки, и толпа сгрудилась у входа. Только вот очередной тауэрский стражник, судя по всему, ничем не отличался в части жестокости от своих давних предшественников. И вежливо, но настойчиво выталкивал людей на улицу, уверяя, что темница закрывается. Шестнадцать тридцать, как-никак.

Глеб и Света одновременно вздохнули и вышли под дождь. Потоки воды текли под ноги, с неба лило как из ведра. Вокруг, как блохи, скакали припозднившиеся посетители. Они изо всех сил старались прыгнуть туда, где меньше воды, чтобы не промочить ноги в открытых ботинках и босоножках.

- Ну что, куда пойдем? – Глеб последние два часа чувствовал себя неуютно. Такая Света – молчаливая, грустная, мрачная – была ему не очень-то по душе, и он не знал как себя вести. Хотя эта глупая и даже смешная печаль о давно ушедших придавала ее лицу необъяснимое очарование. – Ты же, наверное, с голоду умираешь?

- Нет.

- Что – нет?

- Не умираю.

- Светик, — Глеб прижал ее к себе и осторожно поцеловал мокрые от дождя щеки – ну, хватит дуться на весь белый свет. Генрих VIII был скотина. Все это давно официально признали. Сейчас таких мужчин не существует – можешь мне поверить. Мы научились быть мудрыми, гибкими и понятливыми. Ясно?

- Ясно. – Света, наконец, улыбнулась, глядя Глебу прямо в глаза – ей и самой стало вдруг смешно за свои детские обиды. — Ты тоже – мудрый, гибкий и понятливый?

- Ну да. – Глеб с облегчением вздохнул.

- Тогда идем ужинать. Я напьюсь и все тебе расскажу – все-все, до последнего слова. Идет?

- Конечно, идет. – На Глеба внезапно накатили неприятные мысли – ему-то ведь тоже надо кое в чем покаяться. А он никак не мог найти в себе душевных и моральных сил. – Куда поедем?

- Давай в Сохо! Там так интересно по вечерам! – Сообщила Света заговорщическим тоном. – К тому же сегодня суббота – там явно полным-полно народу.

Глеб похолодел. Он подумал, что Лиля под вечер, скорее всего, тоже будет там. Сегодня самый активный день для клиентов и проституток – а она как раз пишет статью о Сохо для своей французской газетенки. В общем-то, по официальной версии – для мужа и для редактора – именно за этим она в Лондон и приехала. Вероятность столкнуться нос к носу, конечно, невелика, но чем черт не шутит: Сохо – не Бог весть, какой большой район: три улочки вдоль, две – поперек.

— Свет, может что-нибудь поспокойней поищем? Что-то не хочется мне шума и суеты. Посидели бы в приличном ресторане. Поговорили.

- Так, все! Делай что хочешь – а это не обсуждается. – Света заметно повеселела. – Как ты не понимаешь, у меня серьезные проблемы. И мне страшно. Я должна совсем-совсем забыться и решить, что все – суета, а главное в жизни – остаться самой собой. Понятно?

- Не очень. Но верю тебе на слово. – Глеб недовольно покачал головой, но сопротивляться не стал. В конце-концов, будь что будет. И они, держась за руки как школьники, спустились в подземку.

V.

Сохо Света любила. Ей нравилось приближаться к нему постепенно – сначала проходя по солидным центральным улицам Лондона, потом погружаясь в Китайский квартал, разукрашенный всеми возможными цветами радуги и, наконец, оказываясь среди развязности и распутства самого сердца Соединенного Королевства. Особенно интересно было наблюдать за тем, как менялись люди по мере приближения к Сохо. В отдалении от района все выглядели чопорными и безразличными, в Китайском квартале народ уже начинал украдкой разглядывать друг друга, пытаясь определить, кто с какой целью забрел в эту часть Лондона, а уж в самом Сохо никто не скрывал откровенных вызывающих взглядов. И не имело значения – со спутником ты или без – мужчины рассматривали тебя с жадным энтузиазмом. Светка и сама любила поглазеть вокруг и обсудить с Глебом выставленных на узеньких улочках проституток. «Эта – ничего», «А у этой ноги очень толстые», «Ну, а эту – только если лицо закрыть подушкой» и все в таком духе. Благо, никто их разговоров не понимал. А то мог бы и скандал какой-нибудь произойти.

Света, как всегда, с удовольствием погружалась в особую атмосферу Сохо – иллюзию вседозволенности и свободы. Она глазела по сторонам, переводя взгляд с одной занимательной сценки на другую, пока ее внимание не привлекли четыре развеселые леди лет пятидесяти. Дамы выходили из ярко освещенного магазина под всемирно известным условным названием “sex shop”, нагруженные бесчисленными пластиковыми пакетами с покупками. И явно были в прекрасном расположении духа — без умолку смеялись и щебетали. Одеты они были очень даже прилично и походили на достойных основательниц добродетельных семей. Светка даже застыла на месте от удивления – так впечатлило ее это действо. Она завидовала четырем леди белой завистью – ей-то казалось, что ближе к пятидесяти секс становится абсолютно никому не интересен. Не говоря уж о таинственных штуках и приспособлениях, на которых специализируются магазины “sex shop”. А тут на тебе – абсолютное доказательство противоположного. Светке вдруг страшно захотелось узнать, что это за «штучки» такие продают в сверкающих красными электрическими лампами лавках. Она всегда ужасно стеснялась подобных заведений и так ни разу ни в один и не заглянула. Даже покупка презервативов в аптеке была для нее делом немыслимым. А тут – взрослые, солидные дамы закупаются в этом магазине как в супермаркете. И никакой стеснительности! Светка решила, во что бы то ни стало, преодолеет свой неразумный страх перед неизвестным, и все-таки зайдет как-нибудь в такую вот лавочку. В следующий раз.

Пока она стояла, застыв, перед дверями магазина, Глеб медленно прохаживался туда-сюда за ее спиной. Он нервно всматривался в лица снующих мимо женщин. Бросал взгляды на проституток, прислонившихся спиной к дверям невысоких кирпичных домов. И тут его словно громом поразило. Невероятно, но его худшие опасения обрели вдруг живую плоть. Лиля крутилась вокруг довольно вульгарного вида жрицы любви, стоявшей у соседнего дома. Видно, разговор у них не слишком клеился – даже диктофон из сумки журналистка не достала.

Глеб почувствовал, что попал в ловушку. Он заметался, не зная, куда себя девать и что рассказывать своим подругам, когда они наткнутся друг на друга в этом чертовом Сохо. Светка, к счастью, все еще была занята созерцанием с открытым ртом какой-то одной ей понятной сценки, и о Глебе как будто не вспоминала. Глеб заметался, чувствуя себя нашкодившим мальчишкой. Воровато оглядываясь то на Лилю, то на Свету он попятился и нырнул в двери какого-то заведения, которое при ближайшем рассмотрении тоже оказалось магазином “sex shop”. Глеб вздохнул с облегчением – мог бы ведь с перепугу угодить на какое-нибудь “pip show” или просто в бордель. Тогда было бы не так просто отвязаться от ряда услуг весьма сомнительного характера. Он решил подождать, пока Света уйдет на безопасное расстояние от Лили, и потом ей позвонить. Придется теперь ей согласиться на ужин в другом месте – или он умывает руки. Из Сохо нужно было немедленно выбираться. Глеб вздохнул и пошел осматривать бесчисленные витрины и полки, заполненные сугубо специфическим товаром. Вокруг были развешены и разложены латексные члены всех возможных цветов и размеров, вибраторы на батарейках, какие-то шарики, прищепки, плетки и прочая дребедень. Глебу подумалось, что если бы он держал в Сохо такой магазин, то непременно завел бы пару-тройку специальных продавщиц – благо желающих можно было бы найти здесь же, неподалеку. Кто-то просто обязан был объяснить покупателю что, куда и зачем эти бесчисленные предметы домашнего обихода! А для полного счастья еще и дали бы опробовать игрушку на себе. Тогда точно от покупателей отбоя бы не стало. А так – броди тут в одиночестве, соображай, что к чему. Это какое ж нечеловеческое нужно иметь воображение, чтобы догадаться о назначении всех выставленных на полках штучек и штук.

Света тем временем проводила взглядом четырех, нагруженных покупками, дам, удивленно покачала головой и отправилась дальше. На пороге соседнего дома красовалась толстая, разряженная в пух и прах проститутка. Светка только подумала было обсудить эту толстуху с Глебом и узнать, сколько бы он дал за такую «красавицу», как заметила рядом с проституткой тоненькую девушку в джинсах, которая показалась ей смутно знакомой. Света пыталась вспомнить, кого она ей напоминает, но безрезультатно. «Надо же – подумала она, покончив с бессмысленным умственным напряжением — теперь, оказывается, и женщины интересуются проститутками женского пола». Светке стало интересно, о чем договариваются эти двое, она подобралась поближе к ним и стала прислушиваться. В джинсах говорила много и о чем-то постоянно спрашивала. Проститутка отвечала без энтузиазма и лениво. Чем дольше рассматривала Света странную пару, тем больше ей казалось, что она знает девушку. И когда та случайно повернулась к ней лицом, Света обомлела. Этого просто не могло быть. Потому что не могло. Неужели Лилька?! Последний раз они виделись больше десяти лет назад. На их общем школьном выпускном.

Это было печальное событие. Они прощались. Света оставалась в Москве поступать на романо-германское отделение в МГУ, Лилька сразу же после получения аттестата должна была уехать во Францию. Ее родителям каким-то чудом – скорее всего с помощью невероятных денег – удалось пристроить ребенка в Педагогический Университет небольшого французского городка. В глубине души Светка была совершенно уверена, что это она виновата в том, что Лилю отсылают из Москвы. Лилины родители последние полгода думали только о том, как бы изолировать от нее свою единственную дочь. Так случилось, что однажды их взорам предстала трогательная, нежная и трепетная любовь одноклассниц. Непонятно как, но ни Лиля, ни Света не слышали звуков открываемой двери в квартиру, и на пороге Лилиной комнаты, словно из-под земли, возникла ее мама. Она застыла перед дочерью, слившейся в страстном безудержном поцелуе со своей подругой. Девчонки так самозабвенно ласкали друг друга, что не видели ничего вокруг. Мама в ужасе закрыла рот рукой, закатила глаза и сползла на пол. Девушки отскочили друг от друга, но было поздно. Свете запретили появляться у Лили. Узнав о том, что произошло, родители Светы хотели даже перевести ее в другую школу, но, подумав хорошенько, решили все-таки не рисковать. До поступления в Университет оставалось всего полгода.

Счастливые дни закончились. Прошли времена, когда влюбленные могли закрываться в Лилиной комнате, чтобы вместе учить уроки, читать стихи, играть на гитаре и признаваться друг другу в горячей и вечной любви. Они предавались ласкам и умели дарить наслаждение. Теперь все осталось позади. Они виделись только тайком – когда Светка провожала Лилю до подъезда — и потом, в грязной и пропахшей отбросами темноте, прижимала ее к стене лестничной клетки. Постепенно Лиля под настойчивым влиянием мамы и сама стала сторониться подруги. Убегала от нее, пересела за другую парту, не давала к себе прикоснуться. Светка умирала от любви и жгучей ревности. Она готова была прикончить Сашку, который провожал теперь Лилю домой, размазать по стене Таньку, с которой та сидела теперь за оной партой и удавить маленькую бульдожку за то, что ей доставались ласки и поцелуи хозяйки. Мучения продолжались полгода. А потом – выпускной вечер, в который Лилю словно подменили. Она снова ласково смотрела на Свету. Сидела только рядом с ней и постоянно старалась заглянуть ей в глаза. От этих недосказанностей и полу-понятных взглядов Светке становилось только хуже. А потом Лиля пропала. Уехала – и все. Ни адреса, ни телефона. Света искала. Через одноклассников, общих друзей и подруг. Никто ничего не знал.

Началась студенческая жизнь. Все стало другим: люди, события, интересы. Постепенно Свете удалось запрятать образ Лили глубоко-глубоко в своем сердце и научится не думать о ней. Светка дала себе зарок не засматриваться больше на девчонок и не допускать новых привязанностей – с нее хватит женского непостоянства, подверженности чужому влиянию и бессмысленных игр. На третьем курсе Света, одна из первых в своей группе, вышла замуж. За спокойного, надежного и правильного мужчину. И жизнь постепенно вошла, судя по всему, в предназначенную ей колею.

Воспоминания возникали в Светиной голове цветными картинками, наполненными живыми образами и памятью ощущений. Она глупо застыла посреди улицы. А потом, сама того не замечая, стала подкрадываться к Лиле, которая в тот момент была совершенно поглощена вытягиванием ценной для статьи информации из вульгарной собеседницы. Света подошла совсем близко и, протянув дрожащую руку, положила ее Лиле на плечо. Та вздрогнула и обернулась.

- What do you… — слова застряли у нее в горле, а глаза начали расширяться от удивления, которое рассыпалось в результате искрами необъяснимой безумной радости внутри зрачков. – Света?! – Она выкрикнула ее имя так громко, что все прохожие обернулись и стали с удивлением пялиться на них. Лиля набросилась на подругу с объятиями, потом схватила ее за руки и они, как две малолетние дурочки, стали кружиться посреди мостовой. Света ничего не могла сказать или возразить – она глупо и совершенно счастливо улыбалась во весь рот, подчиняясь безумным движениям подруги. Наконец, Лиля остановилась.

-Как?! – Она не могла успокоиться и буквально задыхалась от целой бури смешавшихся друг с другом чувств. – Как это может быть?! Откуда ты взялась? Это не колдовство? Это — ты? – Она говорила не умолкая – половину слов даже нельзя было разобрать. И все время обнимала Свету, словно боялась, что стоит отпустить, и та возьмет да испарится так же неожиданно, как появилась. Вокруг них уже собралась толпа любопытных и жадных до пикантных историй посетителей Сохо. Они с удовольствием разглядывали двух привлекательных, поглощенных друг другом молодых женщин. Мужчины украдкой и завистливо вздыхали.

-Лиля, – Света приблизила губы к ее ушку – давай уйдем отсюда, а?

-Пойдем! – Лиля схватила Светку за руку и с невероятной скоростью потащила за собой. За их спиной раздавались одобрительные причмокивания и восклицания.

-Стой! – Света резко остановилась. Только сейчас она вспомнила о Глебе и обнаружила, что он куда-то пропал. – Я где-то мужчину своего забыла.

-Господи! – Лиля обиженно надула губки. – Нашла, о чем беспокоится. Найдется. Давай зайдем в какой-нибудь Паб. И позвонишь.

-Ладно. — Согласилась Света и снова устремилась вслед за Лилей.

Через пару минут они уже сидели за простым деревянным столом то ли сохранившегося в первозданном виде, то ли отделанного под старину, заведения. И ждали свой эль. Лиля накрыла ладонью руку подруги и крепко сжала ее. Она смотрела так пронзительно, что Света физически ощущала ее ласкающий настойчивый взгляд на своем теле.

-Рассказывай. – Лиля убрала руку и откинулась на спинку стула.

-Ты – первая. – Светлана, сощурившись, пристально смотрела на Лилю. — В конце-концов, это ты пропала.

-Прости меня. – Лиля глубоко вздохнула. – Не я тогда принимала решения. Но мне казалось, что действительно нужно бороться с нашим наваждением. Ведь это все против природы.

-Да ладно! А кто говорил в свое время, что секс с мужчиной унизителен для женщины. Что равноправие возможно только в однополой паре. Не говоря уж о страхе забеременеть, болезнях и прочих, связанных с мужиками, проблемах? – Светка усмехнулась. – Ну и как твоя борьба? Успешно?

-Тогда мне казалось, что успешно. – Лиля помолчала. – Сейчас вижу, что нет.

-Так, все. – Светка внезапно вышла из себя. — Хватит на эту тему. Рассказывай, как ты живешь. – Она бросила на Лилю строгий взгляд. И ощутила, как в ней происходит такая знакомая и так давно забытая перемена: рождение способности покровительствовать, опекать, а главное — контролировать безудержные женские эмоции. Она твердо знала, что слабую девочку Лилю нужно охранять, принимать за нее решения, ненавязчиво воспитывать и любить. Если хочешь удержать при себе. Это было не сложно, нет. Приятно. Лиля подсознательно почувствовала Светин настрой.

-Ладно. Слушай.

Она говорила долго. Сначала о годах студенчества во французском городке с идиотским названием Мо. О разнице в менталитетах. О том, как ей было одиноко и не с кем поговорить по душам. Потом о преподавании русского языка в средней школе. Пока не наступило озверение от абсолютной распущенности и вседозволенности, присущей юному поколению французов. Дети реагировали на молодую симпатичную учительницу неадекватно. Допускали разные шуточки и пошлости. В результате дошло до того, что десятилетние мальчики из ее же класса отловили ее вечером в пустой школе и, схватив за руки, чтобы она не могла сопротивляться, облапили со всех сторон. Более мерзких ощущений Лиля в своей жизни не знала. После этого жуткого случая она уволилась и переехала в Ниццу. Там ей не сразу, но все-таки повезло. Взяли корреспондентом в местную желтую газету. И она начала писать. Редактор хотел эпатажных статей. Вот она и старалась – то скандалы в известных миру семьях, то случаи служебных домогательств, то сомнительного характера шоу, то истории из жизни проституток обоих полов. Ездила по всему миру. Собирала разную дрянь. Познакомилась с единственным понятным ей и близким по духу французом – безумным художником и по совместительству иллюстратором известного на весь мир издательства. Они поженились. Сначала все было вполне ничего, но постепенно муж стал раздражать ее. Шарль много пил. Впадал в безразличное счастливое состояние после бутылки вина и переставал существовать для окружающего мира – сидел в кресле, уставившись в одну точку, и улыбался.

Светке стало паршиво от Лилиных рассказов.

-А почему ты в Россию не вернулась? – Спросила она, перебив ее на полуслове.

-Знаешь, — Лиля нахмурила брови, — здесь я, несмотря ни на что, свободна. А там. Как это ни смешно, если мне придется снова жить с родителями, я не выдержу. Мама по-прежнему любит управлять всеми и всем. А так ей кажется, что дочь успешна. Живет во Франции. Работает. Замужем. Она хвалится своим подругам. А главное — не трогает меня.

В Светкиной сумке зазвонил телефон. Она расстегнула «молнию» и стала рыться внутри в поисках аппарата. Звонили настойчиво и долго. Наконец, Светка отловила телефон, открыла его и прижала к уху.

-Алло!

-Светик, ты куда пропала? – Голос Глеба звучал безрадостно. За полчаса хождения по “sex shop” это занятие совершенно его утомило. К тому же на пятнадцатой минуте познавательной экскурсии по магазину продавец за кассой начал косо поглядывать на Глеба. Пришлось сосредоточиться и решиться, наконец, кое-что купить. Выходить на улицу Глеб пока не решался и напряженно размышлял, какое конкретно «кое-что» может ему в этой жизни пригодиться. Наконец, проблема была решена методом не научного тыка. И он, посчитав, что времени прошло достаточно, начал звонить Свете. – Я тебя потерял.

-Ой, извини! – Света почувствовала себя виноватой — Глеб совершенно вылетел у нее из головы. – Ты представляешь, я тут неожиданно встретила человека. Мы сто лет не виделись.

-И куда же вы с этим «человеком» подевались? – Глеб неожиданно для себя ощутил ревность. – Он хотя бы приличный мужчина? А то смотри – затащит куда-нибудь.

-Да нет, — Света рассмеялась и подмигнула Лиле – никуда не затащит. Это девушка. Приходи, познакомлю.

У Глеба отлегло от сердца.

-Так где вас искать-то? Ты не сказала.

-Berwick Street. Тут такое старое здание – в нем Паб с небольшой зеленой вывеской. Знаешь?

-Ну, если это то, что я думаю – знаю.

-Так ты идешь?

-Да… – Глебу не дали договорить – Светка отключилась.

Он петлял по освещенным огнями улицам и пытался заставить себя дышать ровнее. Вообще-то, Паб, на который указала Света, было их с Лилей любимым заведением в Сохо. А вот Свету он водил совсем в другие места – старался, чтобы о каждой женщине оставалось четкое, неповторимое и совершенно индивидуальное впечатление. Теперь все вставало с ног на голову, и его замечательная система градации любовниц катилась к чертям. Входя в полу-темное помещение, Глеб нервно оглядывался и озирался. Наконец, он увидел Светку за дальним столиком в углу. С ней, спиной ко входу, сидела обещанная подруга. Глеб, не мешкая, направился прямо к ним. Света тоже заметила его, улыбнулась и помахала рукой. Он подошел, взглянул мельком на сидящую со Светой девушку и обомлел.

-Глеб, знакомься… – Света на секунду задумалась, как бы представить Лилю Глебу, чтобы и ее не обидеть, и его не шокировать, как вдруг увидела, что оба они уставились друг на друга так, будто повстречали ожившего мертвеца. Света ощущала, как воздух наэлектризовался, стал багровым и зазвенел. Лиля очнулась от оцепенения первой. Она откинулась на спинку стула и засмеялась. Сначала она смеялась тихо, потом начала захлебываться собственным хохотом и, в конце-концов, уже просто покатывалась со смеху. Глеб застыл как изваяние, Света непонимающе переводила взгляд с одного на другую и хлопала глазами.

-Глебушка, — Лиля еле могла говорить сквозь смех, — да ты садись. Не стесняйся.

-Так вы знакомы?! – Света не на шутку удивилась.

-Не просто знакомы! – Лиля продолжала хохотать. – У нас удивительный, страстный и невероятный роман. Причем вот уже четыре года. Что само по себе большая редкость в наше время.

-Глеб? – Света перевела взгляд с Лили на своего онемевшего любовника, который хватал ртом воздух и, не глядя, опустился на свободный стул. – Как это?

-Да ладно, Свет, — не бери в голову – Лиля, наконец, перестала смеяться. – Будем считать, что квиты – у нас-то с тобой тоже есть от него секреты. – Она игриво подмигнула. — А вообще, такую встречу обязательно нужно отметить.

Света внезапно почувствовала, что у нее тоже нет никакого желания злиться на Глеба или того хуже – на Лилю. Ей и самой стало ужасно весело от всей этой нелепой истории. Надо ж было такому случиться, чтобы именно ее дорогой Глеб встретил именно ее драгоценную Лилю. Иначе как провидением все это не назовешь. Она положила руку Глебу на колено. Лиля проделала то же самое со своей стороны.

-Глеб, очнись! – Света уже улыбалась во всю. – Все хорошо. Никто не собирается тебя убивать. Веришь?

Глеб, который весь день только и думал о том, как бы не столкнуть лбами этих двоих, за несколько минут пережил такое глубокое потрясение, что теперь ощущал себя выжатым, как лимон. Он сидел и прощался со своей замечательной жизнью. Были у него две неповторимые любовницы. Теперь он лишился обеих сразу. И все по какой-то глупой случайности. И как только могло случиться, что они знакомы между собой, черт бы все это побрал. Наконец, он сделал над собой усилие, глубоко вздохнул, и насколько мог спокойно спросил: «Что пить будете, леди?»

-Свет, ты как? – Лиля свободной от Глебова колена рукой дотянулась до руки подруги и сжала ее.

-Может, вина?

-Давай. – Они обе повернулась к Глебу и сказали хором: «Милый, дамы будут пить вино». – И сами же расхохотались.

-Красное. – Добавила Лиля, отсмеявшись. — Можно французское или итальянское. Только не английское – эту бурду пить нельзя, сам знаешь.

-Хорошо. – Глеб встал из-за стола и направился к стойке бара.

-Слушай, ну его надо спасать. – Света, давясь от смеха, провожала Глеба взглядом. – Такой был ценный экземпляр. А теперь видишь – нервы сдают.

-Да все будет хорошо! – Лиля улыбнулась. – Он мне тоже, как ты догадываешься, дорог. Не мне тебе объяснять, почему. Сейчас выпьем. Расслабимся. И все встанет на свои места.

После двух бутылок вина на троих дело, наконец, пошло на лад. Глеб перестал изображать из себя статую с выпученными глазами, а девушки смотрели то друг на друга, то на Глеба с такой нежностью во взоре, что даже камень – и тот бы давно возбудился. Однако Глеб с этим делом не торопился. Он ушел в свои мысли, и ему по-прежнему казалось, что у них происходит что-то вроде прощальной вечеринки. Постепенно девушки нашли интересную тему для разговора. Выяснилось, что с Лилей Глеб познакомился совершенно случайно – в его же банке. Когда она приехала, как и многие охочие до грязных сплетен журналисты, чтобы разузнать как это тогдашний Президент, человек с мировым именем, умудрился стать героем не профессионального, но получившего широкую известность, порнофильма. Съемка велась скрытой камерой в его собственном кабинете. Участвовали он и двое юнцов – банковские курьеры. Благодаря этой совершенно идиотской истории и ее широкой огласке, все сотрудники банка пребывали в страшном напряжении. Было очевидно, что Совет директоров уважаемого Президента выпрет теперь взашей. А кто займет его кресло — никто не знал. Все дрожали в ожидании последующих за приходом нового руководства кадровых перемен. Глеб тогда бродил по коридорам банка чернее тучи. Кому будут интересны десять лет его преданной работы, серьезные успехи в развитии, разработка новых банковских продуктов? Все могло быть перечеркнуто в одну минуту, если новому Президенту покажется, что иностранцам в его банке не место. Глеб был взвинчен до предела, когда внезапно натолкнулся в собственной приемной на наглую журналистку, вынюхивающую что-то и пристающую с расспросами к секретарше. Глеб понял, что сейчас он уже не сдержится и устроит этой дряни настоящую головомойку. «Ах ты, блядь» процедил он сквозь зубы и только было открыл рот, чтобы изложить свое мнение по-английски о журналистах вообще, как услышал совершенно чистую русскую речь «Я не блядь. Меня Лилей зовут». С этого мгновения в жизни Глеба произошли очередные, нельзя сказать, что неприятные, перемены. Три дня, пока Лиля не уехала домой, во Францию, они практически не расставались. И всю неврастению, все переживания Глеба словно рукой сняло.

Со Светой он познакомился на два года раньше. В Москве. На выставке в Доме фотографии. Началось с того, что его внимание привлекла элегантная молодая дама, которая бродила по залам в полном одиночестве. Глеб стал ходить за ней, пока она не почувствовала, что ее постоянно преследует чей-то взгляд. Она обернулась и посмотрела на Глеба такими глазами, что он на мгновение ощутил на себе невыносимую тяжесть вселенской тоски, всю бессмысленность человеческого бытия. «Боже мой!» — только и смог выдавить он. «Вы что-то сказали?» переспросила его незнакомка. Глеб проводил ее до машины и оставил свою визитку. Они расстались. Света позвонила через месяц – он уже вернулся к тому времени в Лондон и не сразу вспомнил, какая такая «Светлана из Москвы». Но когда вспомнил, обрадовался неимоверно. Началась бурная электронная переписка. Пару раз встречались, когда Глеб прилетал в Россию. А через год он стал ее любовником. И взгляд Светланы перестал быть обреченным и тяжелым, чему Глеб несказанно радовался как собственной великой победе.

Троица засиделась до закрытия Паба. Глеб подошел к хозяину и попросил его вызвать для него и двух леди такси. Такси приехало быстро. Лиля со Светой, не разжимая рук, забрались в машину. Глеб залез вслед за ними.

-Куда? – Спросил он своих спутниц.

-Как это куда – к тебе домой. – Ответила Лиля.

-Подожди, — Света изо всех сил пыталась сообразить, что к чему – у него же там ремонт.

-Глеб! – Лиля строго посмотрела на любовника. – Ремонт – это я? – Глеб молча кивнул. – Ремонта нет, все в порядке. – И она, перейдя на английский, назвала водителю адрес.

Светка сидела посередине. С одной стороны была Лиля, которая не выпускала ее руку – гладила, ласкала, перебирала пальцы. С другой – Глеб. Он активности не проявлял, но ощущение его бедра, плотно прижатого к ней, возбуждало само по себе. Света чувствовала, как ее переполняет совершенно неземное и неописуемое счастье. Такое огромное и такое бурное, что в нем можно было запросто утонуть. Ей вдруг захотелось высунуться из машины и прокричать всему миру «Спасибо!». Но потом в голову пришла более конструктивная мысль: «спасибо» нужно было говорить вполне конкретному человеку – Павлу. Она достала из сумки телефон, открыла его и набрала свой – точнее бывший свой – домашний номер. Длинные гудки долго-долго сменяли друг друга. Света как-то не подумала, что в Москве сейчас три утра. Потом трубку взяли, и в ней раздался совершенно юный и заспанный девичий голос.

-Алло.

-Алло? – Света несколько опешила, но потом решила хотя бы извиниться за то, что не туда попала и разбудила человека посреди ночи. – Простите, я ошиблась номером. Я звонила в квартиру Сосновского.

-Павел Олегович спит. – Ответили ей.

-Подождите-подождите. Если он спит, вы-то как туда попали?

-Не ваше дело. Вообще-то, я его жена.

-Что?! – Светка просто не верила своим ушам. – Вы знаете, еще вчера у него была другая жена!

-Она была плохая. – Зевнула в трубку девица. — Я ему давно говорила «она тебе изменяет», «она тебе изменяет». Слава Богу, он согласился, наконец, взломать ее почтовый ящик!

-А-а-а! – Светке стало смешно. И то правда – Павел бы сам не додумался до такой глупости. – Как вас зовут-то, милая?

-Зачем вам?

-Хочу знать, кому спасибо сказать. За приятный душевный разговор посреди ночи.

-Юлей.

-Спасибо вам, Юленька! – Радостно сказала Светка в трубку и отключилась. Ну, вот. И Павлик, оказывается, не так прост. Хотя, чего уж там. Ее грела и успокаивала мысль о том, что он не одинок, пристроен, а значит, не станет бессмысленно тосковать о ней. Светка откинулась назад и расслабилась. Давно она не чувствовала себя так легко и свободно. Словно жизнь стала вдруг ярче, расцвела сочными цветами и обрела пока не ясный, но все-таки смысл. Ее переполняло предвкушение радостей завтрашнего дня.

Глеб открывал входную дверь. Замки звякнули и поддались один за другим. Светка прижала Лилю к стене – благо стояла непроглядная тьма, а все соседи давно уже спали. Она целовала ее в губы. Сначала осторожно, словно вспоминая, как это бывает. Потом все настойчивей. Пока не ощутила как сладостное острое и совершенно особое возбуждение захватывает ее. Они проскользнули в открытую Глебом дверь, и Светка потащила Лилю в хорошо знакомую им обеим спальню. Лиля не сопротивлялась. Она стала мягкой и податливой как разомлевшая от хозяйских ласк пушистая кошка. Светка не переставала целовать. Мягкие женские губы были подобны розовым лепесткам. Их касание казалось таким нежным и обволакивающим, по сравнению с мужскими поцелуями, что хотелось забраться в них полностью и раствориться до конца. Они стали раздевать друг друга. Медленно и осторожно, хотя обе уже дрожали от возбуждения. Глеб наблюдал за ними, прислонившись к косяку. Впервые в жизни он видел, как женщины целуются и раздевают друг друга. Он смотрел, как они стаскивают с себя все вещи — одну за другой.

Глеб не понял. Он просто почувствовал, что терпеть дальше выше его сил. За одну секунду он сбросил с себя рубашку, брюки и набросился на своих разгоряченных взаимными ласками любовниц.

VI.

Когда Глеб проснулся, солнце уже светило во всю. Он осторожно выпутался из Лилиных и Светиных объятий и, бросив на них полный нежности взгляд, отправился на кухню. Чувствовал он себя странно – с одной стороны, смертельно уставшим, с другой – счастливым и абсолютно удовлетворенным. Последнее, кажется, преобладало. Он открыл холодильник. Налил себе соку. Выпил. Достал чашки, поднос и включил кофеварку. Машинка зажужжала и наполнила чашки одну за другой ароматной черной жидкостью. Глеб поставил чашки на поднос, достал сливки из холодильника и пошел будить своих нимф. Они лежали под шелковым покрывалом, тесно прижавшись во сне друг к другу. Обе были прекрасны, обеих окутал безмятежный счастливый сон. «И обе они мне подруги, и обе упруги» — Глеб усмехнулся внезапно возникшей в голове фразе. Единственное, чего он так до конца и не понял в этой песне – не трансформировалось ли там местами «упруги» в слово «супруги». Он немного подумал, потом решил, что в следующий раз надо будет послушать повнимательней. Да и черт с ней, с песней. У него-то как раз и то, и другое – все есть.

Глеб поставил поднос на кровать, сел на пол и залюбовался на своих спящих красавиц. Ему вдруг подумалось, что пора бы уже – все-таки тридцать семь лет – создать семью, завести детей. И девчонкам уже под тридцать – еще чуть-чуть, и можно упустить «правильный» момент.

Глеб всегда, с самого детства, мечтал о двойняшках. Но на это ни одна женщина не могла дать никаких гарантий. А в их с Лилей и Светой случае нуж

Олень:


Страус:


Думаю все догдались что это - Слон


Тюлень просто красавец


Кенгуру


Жабка (но, походу, голову ей откусили прдыдущие хищники


И напоследок Просто белочка


Сделать такие творения не так уж и сложно, главное подойти с вдохновением, животных ведь так много!

*Не комментят, так хоть читают )* Я вас не гружу последними рассказами и манифестами? :)

Несомненно каждый из нас задумывался над тем странным обстоятельством, что в юном возрасте мы влюбляемся чаще. И чем старше мы становимся, тем реже с нами это происходит. Люди пытаются найти разные причины этим обстоятельствам. Но зачастую ищут они их не там, где следовало бы - редко кто пытается найти причины в себе самом.

Для начала, попробуем разобраться почему мы влюбляемся. Что способствует тому, что ВНУТРИ НАС рождается это прекрасное чувство? Собственно, ответ на этот вопрос уже выделен заглавными буквами. Любовь в наших сердцах рождается тогда, когда мы готовы к этому. Тогда, когда мы не запрещаем Любви рождаться в нашем сердце. И, что самое главное, - тогда, когда мы добры по отношению к другим людям. Не к одному, не к двум, не к родственникам или близким друзьям, а ко всем кто нас окружает. Только тогда, когда мы настроены к окружающим по доброму, тогда, когда мы не видим в них врагов – мы уже на полпути к тому, чтобы полюбить.

От добра добра не ищут?
Любовь построена на самоотдаче, на поступках по отношению к другим, на желании делать мир другого человека лучше. Противоположность этому – чувство потребления. Человек, который ждет от других поступков в отношении себя, который в большей степени потребляет, чем отдает – никогда не испытает этого чувства. До тех пор, пока внутренние вектора души не изменяться внутри его сердца.

Именно поэтому Любовь родителя к своему ребенку и ребенка к своему родителю – различны по степени силы и своей природе. Силы, которые прикладывает родитель для воспитания своего ребенка, чувства, которые он вкладывает для этого, эмоции, которые тратит на него, рождаются внутри его души. Совершая все эти действия, родитель не ждет, что его чадо ответит ему тем же. Он будет счастлив, если ребенок ответит знаками внимания в разы меньшими, чем совершает сам. Ему достаточно даже того, что ребенок просто похож на него или делает поступки, которым он его обучал. Именно поэтому родитель испытывает невыразимое чувство счастья когда ребенок называет его папой, или рассказывает в садике о том, какой у него хороший отец и как они вместе провели выходные на рыбалке, или когда чужой человек хвалит его чадо. В такие моменты счастье бывает так невыносимо, что даже мужчина готов пустить слезу. Почему он так счастлив? Просто потому, что он не ждал ответа на усилия, которые прикладывал. Он воспитывал, оберегал, учил всяким добрым вещам и просто дарил свою Любовь ребенку не ожидая ничего в ответ. Само по себе это для него – приятно и хорошо. И получив в ответ неожиданное и нежданное подтверждение того, что делал он это все не зря – окунулся в мгновенное и всепоглощающее счастье.

Ребенок же не испытывает таких острых чувств по отношению к своему родителю. Он в роли потребителя. Ему хорошо и комфортно он того, что родители заботятся о нем, оберегают от опасностей и делают подарки на праздники. Он не может испытывать глубинного счастья, которое перетряхивает его психику, потому что он ничего не вкладывает. Родитель для него просто часть этого мира, которая всегда существовала и будет всегда существовать. Которая будет его оберегать и заботиться о нем. Родитель – это чувство безопасности. С ним он защищен, всегда накормлен и лишен проблем внешнего мира. Ребенку попросту нечего дать в ответ, да и не нужно, потому что итак хорошо. И даже когда он что-то делает для своих предков, он делает это в первую очередь из желания получить подтверждение того, что им это было приятно. Что рисунок, который он нарисовал папе на 23 февраля – ему понравился, и за то, что помыв пол на кухне – мама его похвалит. Не получив похвалы за то, что он сделал – ребенок огорчается, расстраивается. Его усилия не оказались полезными. Получив похвалу – ребенок не становится счастлив. Ему просто было ОЧЕНЬ приятно, что он угадал, что родителям это тоже будет приятно.

Такие же принципы работают и в отношениях мужчины и женщины. В конце концов, все мы были детьми. Но кто-то повзрослел и стал вести себя как родитель. А кто-то – остался ребенком со свойственной ему манерой поведения и мироощущения. Наши тела повзрослели и стали взрослыми. Это происходит само собой, в силу особенностей физиологии. Но наши души взрослеют только в том случае, если мы сами хотим взрослеть. Если мы хотим не потреблять, а отдавать.

К сожалению большинство из нас так и остается детьми. Именно поэтому так мало по-настоящему ВЗРОСЛЫХ отношений между мужчиной и женщиной. Отношений, где каждый отдает, не ожидая ничего взамен, и неожиданно получив – становится счастлив.

Гораздо чаще в отношениях, делая поступок, каждый ожидает получить ответ-подтверждение, что сделано это было не зря, и что это приятно партнеру. А не получив – злиться и на себя и на партнера, тем самым вынимая кирпичик из фундамента отношений. Это происходит с каждым из партнеров в таких отношениях и рано или поздно происходит момент, когда желание делать другому приятно и хорошо – пропадает совершенно. Пропадает понимание и доверие. Пропадает осознание того, что партнер его понимает. И каждый из них считает виновным другого. Отношения из доверительных превращаются в конфликтные. Накапливается раздражение и эмоциональная неудовлетворенность.

Такие отношения похожи скорее на игру двух детей, где каждый пытается доказать свое превосходство. Их тянет друг к другу столь же сильно, сколь и отталкивает. Они не уверены в первую очередь в своих силах и своих жизненных позициях и стараются доказать это путем давления на партнера. Так они самоутверждаются.

В этих отношениях каждый только берет. Если ему не дают – он отбирает путем шантажа и манипуляций, а иногда и откровенного насилия. Достаточно вспомнить ЧТО чувствовали мы, когда впервые жизни говорили "Я тебя Люблю" – желание получить в ответ аналогичный ответ. А не получив его – испытывали неудобство и стыд. И наверняка каждый хоть раз сталкивался, если не лично, то на примере других людей, с ситуациями когда партнер пытается выдавить из вас это признание силой: "Ну вот, ты меня уже не любишь", что вынуждает доказывать обратное, отдавая партнеру признание не потому, что душа требует, а потому, что вынужден, чтобы не обидеть.

Такие отношения называют по разному: привязанность, привычка, влюбленность. Редко кто называет их Любовью всей жизни. Вероятно еще и потому, что встреча двух людей, которые одинаково ответственно и по-взрослому смотрят на мир, которые готовы в первую очередь отдавать самого себя ради другого не оглядываясь на то, отдает ли он столько же – случается не так часто. А когда случается – пары, которые образовываются в результате, живут долго и, как говорят: до самой смерти и ставятся в пример.

Почему в юности влюбляемся чаще?
Потому, что ребенок готов превратиться во взрослого. Потому, что он видит мир светлым и добрым. Таким же комфортным, как дома, где нет опасностей. Где от него ничего не ждут. Каждый, кого он встречает на своем пути представляется ему похожим на родителей - делающим ему приятное. И любовь у него ассоциируется с чувством, где тебе дают. Но где не нужно задумываться о том, что нужно другому человеку. В этом возрасте, еще не успев получить боль от неразделенной Любви, человек не боится ее. Мир кажется простым и чистым, не требующим напряжений. И в первые получив любовную рану, он относится более осторожно к другим людям. К людям, которых может потенциально полюбить. Он осторожно присматривается к ним, проверяя - дадют ли они ему что-то или нет. Самое неприятное в этой ситуации, что тот человек ведет себя точно также. Он тоже попадал в капканы Любви. И теперь попросту боится боли. Боится не быть понятым, боится чувств, которые могут быть не взаимны.

С возрастом - мы становимся более трусливы. От того - менее счастливы.

Хочешь Любить? Стань смелым!
Чтобы влюбиться, чтобы полюбить, не нужно бояться, не нужно опасаться, не нужно ждать подходящего человека. Нужно самому стать "подходящим". Нужно забыть про страх. Ведь каждый человек достоин Любви. Каждый, кто прочитал эту статью с уверенностью скажет: "Да, я достоин Любви". Каждый! Но каждый ЖДЕТ, что полюбят его. Что когда полюбят его, тогда полюбит и он. В итоге все ждут, и никто ничего никому не дает. А нужно всего лишь отдать свою Любовь другому. Отдать свое добро, свое сердце и понимание первому же симпатичному человеку. Как минимум можно сделать его жизнь лучше и получить от этого огромное удовольствие, такое же как получает Родитель, отдавая любовь своему ребенку, своему чаду. Как максимум – найти свою НАСТОЯЩУЮ Любовь. Человека, который увидит в тебе не потребителя, ожидающего внимания к своей персоне, коих вокруг – как травы в лесу, а достойного его самого. Того, кто отличен от окружающих… Того, кто его достоин.

senses.ru

Мы те, другие, с аналоговой/цифровой душой. Киберпанки. И это наш второй манифест.

>Киберпанк.

Мы нео люди. Тот новый вид homosapiens, который родился в это время, в этом возрасте. Наше чувство мира воспринимает киберпространство как вещь естественную. Первый вздох, сделанный нами в момент прихода в этот мир, состоял из плотного электрического потока в проводах, механического гула, вибрации данных, несущихся по информационным “хай-веям”, по воздуху и по кабелю. Информационное пространство само по себе является главным элементом нашей жизни. Но “мутации”, это не просто присутствие окружающих нас предметов технологии. Каждый может научиться понимать и “принимать” новые технологии, но мы те, у кого это от рождения. Мы те, кто видит реальность в другом свете. Своим взглядом мы видим больше, чем обычные люди. Они видят лишь то, что снаружи, мы же улавливаем и то, что внутри. Мы – реалисты с глазами мечтателей. То, как мы думаем и смотрим на мир, кровь, текущая в наших венах, мысли в наших головах - все это “мутация”, отделяющая нас от остальных. “Сетевые маньяки”, “технологические психи”, “компьютерные ботаники” – наши символы. Мы – новые; каждое место этого нового мира мы принимаем как родной дом. Мы знаем историю, но она мертва и только цепляется за край могилы. А Киберпанк – всего лишь слово, смысл его в нас самих – мужчинах и женщинах, которые живут и мыслят себя иначе. Вы можете назвать нас сумасшедшими, психами, безумцами, странными, непонятными – это, наверное, самое подходящее слово из вашего словаря, которое сможет отразить все то, чем вы нас считаете. Почти весь сегодняшний мир ожидает серьезная перемена. Кто-то прозябает в своих руинах, другие же идут вперед, оставляя прошлое позади. Общество, которое до сих пор не хочет себя обновить, нашло точку стабильности своего существования в проверенных временем истинах и методах восприятия мира. Но мы – не они. Киберпанки всегда будут обновляться. А те, кто заявляет, что Киберпанк мертв, просто не способны видеть его перерождение на волне новых открытий. Вы ведь не можете сказать, что эволюция остановилась, не так ли? Киберпанки это те, кто эволюционируют. Бунтари, борющиеся за собственное существование. И мы верим в собственные силы, потому что наше преимущество в понимании новых феноменов, неясных остальным, но являющихся часть нашего существования.

> Общество.

Общество предпочитает следовать за лидером. Лидер это тот – кто сможет управлять им. Люди, принимающие решения на основе того, что было выдано им в качестве истины и лжи, слепо следуют и слепо верят. Общество должно учиться на собственных ошибках. Общество это масса, местно или удаленно управляемая системой. Общество осело на одном месте и предпочитает слушать и повиноваться. Общество это отражение масс, которые лишь хотят следовать за кем-то, а не жить по собственной воле. Это общество находится под контролем правительств и корпораций в последовательной и схематичной системе управления. А вся эта система – подвластна “Старшему Брату” одним нажатием на кнопку. Общество создало ту среду, в которой оно может существовать, мир, преклоняющийся перед правительствами и корпорациями. Этот мир дышит ненавистью к любым нарушениям Системы. Во все времена людям было необходимо следовать за кем-нибудь, и этот некто заметил, что может с легкостью извлекать выгоду из своего положения. Так он начал грязную игру, ибо, будучи единственным авторитетом, был неуязвим в своей системе. Общество и теперь остается под контролем и даже наслаждается этим. Общество отрицает нас потому, что мы гораздо опаснее для ее утопии, чем все правительства мира. Мы не принадлежим к общественным массам.

> Система.

Система. Веками существовавшие принципы, сегодня уже не актуальны. Система практически не изменилась со дня своего создания. Система это то, что тобой управляет. Это правительство, состоящее из людей, живущих отдельно от общественных масс. Правительства так же не менялись с момента становления социальной жизни человека. С другой стороны, контролем обладают корпорации, и появляется вопрос: у кого же в руках вся власть? У корпораций, управляющих правительствами, либо наоборот? Или все они “варятся в одном котле”? В любом случае, системе требуется опора, и этой опорой становятся массы общества, будто загипнотизированные верой в кого-то, подвластные контролю над собой, над личной жизнью каждого члена общества. Эта опора возникает тогда, когда система “выстреливает ложью” в социальные массы. Они хотят, чтобы мы верили в эти “лже-истины”. Система должна навязывать свою правду, чтобы править. Правительство хочет, чтобы мы слепо следовали за ним. Не только правительства, но корпорации, которые диктуют нам свою моду и стили, предпочтения в еде, которые устанавливают цены на медикаменты. Правительства и Корпорации – это и есть Система. Установки правил “вливаются” через СМИ. Лишь глухой и слепой позволит управлять своей жизнью кому-то, чья жажда денег и власти прикрывается имитацией Заботы, Поддержки, Безопасности и Стабильности. Система боится хаоса, но хаос это лишь путь к тому, что они называют свободой выбора. И тогда, децентрализованные, люди смогут найти лучший выход.

> Информация.

Телевидение, радио, пресса теперь не единственные источники информации для ищущего или спящего человека. Интернет это новое информационное пространство, где информация распространяется свободно, и где никто не живет в “информационном затмении”. Даже там, где правительства и бизнес пытаются накладывать ограничения и подчинять своей власти поток информации – всегда есть способы найти ту информацию, которая сможет дать хотя бы часть правды, сможет “просветить”. Ведь информация это все еще власть. И мы свидетели реального роста и развития нашей расы. Информационные барьеры больше не сдерживают нас, не закрывают наш настоящий потенциал, и теперь люди обладают бОльшими правами. Ученые делают открытия, которые больше не могут быть сокрыты для коммерческого и государственного использования. Печально, если люди бессильны требовать то, что им обещано. Теперь же информация может “пробудить” людей, трансформировать общество. Однако средства информации показали свою ложность, заключающуюся в отсеивании правды, что лишь поднимает цену информации.

> Где мы?

Мы те, в чьем ДНК начало формироваться новое чувство, которое позволит будущим поколениям взаимодействовать с киберпространством, информационной средой. Ни одно стационарное или имплантированное устройство не сможет полноценно заменить то, что дает нам природа. Вокруг происходят мутации. Эволюция снабдила нас лучшим набором “инструментов” взаимодействия с окружающими нас изменениями. Вот почему мы – Киберпанки, нео люди, электронные умы. Мы знаем, что Киберпространство – зеркальный мир, отражающий и содержащий в себе все прошлые и настоящие деяния человека. Киберпространство это невидимый мир, где человеческий разум и мысли сливаются с материей и принимают видимую для органов чувств форму с помощью машин. Киберпространство всегда существовало здесь, там, везде – но только сейчас мы устанавливаем связь и открываем его – мы начинаем меняться. Киберпанки – мы те, кто живет в киберпространстве и использует сегодняшнюю технологию лишь в качестве транспорта, дабы оказаться на Той, другой стороне.

Мы созидаем новую расу. Киберпанков. И это наш второй манифест.

Мы электронные духи, группа свободомыслящих повстанцев. Киберпанки. Мы живем в киберпространстве, мы везде, мы не знаем границ. И это наш манифест. Манифест киберпанка.
I. Киберпанк
1. Мы те самые, Другие. Технологические крысы, плывущие в океане информации.
2. Мы - это скромный школьник, сидящий за последней партой в дальнем углу класса.
3. Мы - это подросток, которого все считают странным.
4. Мы - это студент, взламывающий компьютерные системы и пытающийся достичь предела своих возможностей.
5. Мы - это взрослый человек, сидящий на скамейке в парке с лэптопом на коленях и программирующий новую виртуальную реальность.
6. Нам принадлежат гаражи, напичканные электроникой. Паяльник на рабочем столе и разобранный на части радиоприемник, подвал, в котором стоят компьютеры, жужжат принтеры и гудят модемы - все это тоже наше.
7. Мы видим реальность в ином свете. Мы видим больше, чем обыкновенные люди. Они видят только то, что снаружи. Мы видим то, что внутри. Реалисты со взглядом романтиков - вот кто мы такие.
8. Мы странные люди, о которых практически ничего неизвестно. Люди, индульгирующие в своих собственных мыслях, день за днем сидящие за компьютером, ищущие необходимую информацию в сети. Мы редко выходим из дома. Мы делаем это время от времени лишь для того, чтобы сходить в соседнюю лачугу или бар, где мы встречаемся со своими немногочисленными друзьями. Иногда мы выходим из дома, чтобы встретиться с очередным клиентом, или наркодилером... или просто совершить прогулку.
9. У нас мало друзей, лишь несколько человек, с которыми мы ходим на вечеринки. Всех остальных мы знаем только в сети. Наши настоящие друзья там, на другом конце провода. Мы знаем их по каналам ретрансляции диалогов IRC, по группам новостей и по другим системам, в которых мы работаем.
10. Нам наплевать на то, что о нас думают другие. Нам наплевать на то, как мы выглядим и что говорят люди в наше отсутствие.
11. Большинство из нас любит жить скрытно, оставаться в тени и общаться друг с другом лишь по необходимости.
12. Некоторые из нас любят быть на виду, они любят славу. Их знает весь андеграунд. Их имена на слуху. Но всех нас объединяет одно - все мы Киберпанки.
13. Общество не понимает нас. Мы выглядим и в глазах обыкновенных людей, живущих в далеке от информации и свободы мысли. Общество не признает нас - общество, живущее, думающее и дышащее одним единственным способом - как все.
14. Оно запрещает нам думать о том, что мы свободные люди. Свободомыслие запрещено.
15. У каждого Киберпанка есть индивидуальность, он не марионетка. Киберпанки - это люди, начиная от самых обыкновенных и никому не известных, до гениев-техноманьяков, музыкантов, играющих электронную музыку и исследователей-самоучек.
16. Киберпанк больше не является жанром художественной литературы. Это уже не субкультура. Киберпанк - это новая отдельная культура, дитя новой эры. Культура, которая объединяет наши взгляды и интересы. Мы составляем единое целое. Мы киберпанки.
II. Общество
1. Общество, окружающее нас, связывает друг с другом людей и предметы, превращает их в единую массу и медленно затягивает в зыбучие пески времени.
2. И хотя в это трудно поверить, всем уже очевидно, что мы живем в больном обществе. Так называемые реформы, которыми повсеместно хвастаются наши правительства, - это лишь незначительные сдвиги, в то время как можно совершать целые прыжки.
3. Люди боятся нового и неизвестного. Они предпочитают старые, проверенные истины. Они боятся перемен. Они боятся потерять то, что у них уже есть.
4. Их страх настолько силен, что превратился в оружие. Их страх запрещает свободомыслие. И в этом их главная ошибка.
5. Люди должны оставить свой страх позади и двинуться вперед. Какой смысл все время держать синицу в руках, если можно поймать журавля. Все, что нужно сделать - это протянуть руки и почувствовать новое; дать свободу помыслам, идеям и словам.
6. Новые поколения веками воспитывались в духе своих прародителей. Идеалом считается то, чему следует большинство. Индивидуальность забыта. Люди думают одинаково, используя клише, заученные с самого детства. А когда какой-нибудь ребенок отваживается бросить вызов власти, его наказывают и приводят в качестве плохого примера. странах, Система распространяет дезинформацию. Даже в странах, претендующих на звание колыбели свободы слова. Дезинформация - основное оружие Системы. Оружие, которое она успешно использует.
6. Именно Сеть помогает нам свободно распространять информацию. Сеть, не имеющая границ и не знающая предела.
7. Все, что принадлежит нам, принадлежит и вам. Все, что принадлежит вам, принадлежит и нам.
8. Каждый может использовать информацию. Ограничений не существует.
9. Шифрование информации - это наше оружие. Зашифрованные революционные послания могут беспрепятственно распространятся по Сети, и правительство может только догадываться об их содержании.
10. Сеть - это наше королевство, в сети мы короли.
11. Законы. Мир меняется, но законы остаются прежними.
Система не меняется, лишь кое-какие детали приводятся в соответствие с новым временем, однако в целом все остается на своих местах.
12. Нам нужны новые законы. Законы, соответствующие времени, в котором мы живем, и миру, который нас окружает. Не законы, построенные на опыте прошлого. Законы, построенные для сегодняшнего дня, законы, соответствующие дню завтрашнему.
IV. Видение будущего
1. Некоторые люди не задумываются над тем, что происходит в мире. Они заботятся только о себе, о своем микрокосмосе.
2. Такие люди могут видеть только мрачное будущее, будущее их личной жизни, которой они живут в данный момент.
3. Другие обеспокоены будущими событиями. Их интересует все, что будет происходить в будущем в глобальном масштабе.
4. Их взгляд на жизнь более оптимистичен. В их глазах будущее выглядит чище и прекраснее. Они могут представить себе человека, ставшего более значительным, и мир, ставший более мудрым.
5. Мы находимся где-то посередине. Для нас важно то, что происходит сейчас и то, что произойдет завтра.
6. Наши взгляды устремлены в Сеть. И Сеть разрастается с каждым днем.
7. Вскоре весь мир будет опутан Сетью: от военных систем до домашних компьютеров.
8. Но сеть - это колыбель анархии.
9. Ее нельзя контролировать и в этом ее сила.
10. Каждый человек будет зависеть от Сети.
11. Вся информация будет курсировать по сети, запертая в хаосе нулей и единиц.
12. Тот, кто контролирует Сеть, контролирует информацию.
13. Мы будем жить в смешении прошлого и настоящего.
14. Плохое идет от человека, а хорошее идет от технологии.
15. Сеть будет контролировать маленького человека, а мы будем контролировать Сеть.
16. Если не будешь контролировать сам, будут контролировать тебя.
17. Информация - это сила!
V. Где мы?
1. Где мы?
2. Мы все живем в больном мире, где ненависть - это оружие, а свобода - мечта.
3. Мир развивается слишком медленно. Киберпанку очень трудно жить в вечно недоделанном мире, смотреть на окружающих и видеть как плохо они строят свой мир.
4. Мы идем вперед, они тянут нас назад. Общество сдерживает нас. Да, оно сдерживает свободу мысли. Своими безжалостными образовательными программами в школах и университетах. Они тренируют в детях одинаковое видение мира. Любые возражения пресекаются и наказываются.
5. Наши дети обучаются в этой древней и не изменившейся системе. Системе, которая не допускает свободомыслия и требует четкого соблюдения правил...
6. В каком бы мире мы жили сейчас, если бы люди двигались вперед прыжками, а не ползли.
7. Киберпанк, тебе очень трудно жить в этом мире.
8. Кажется, что время остановилось.
9. Мы оказались в нужном месте, но не в нужное время.
10. Все вокруг слишком банально, люди не меняются. Как будто общество хочет вернуться в прошлое.
11. Некоторые люди, пытающиеся найти свой мир, мир Киберпанка, находят его и строят собственными руками. Строят в своих мыслях, в меняющейся реальности. Поэтому они живут в виртуальном мире. В выдуманном мире, находящемся вне пределов вселенной.
12. Некоторые люди привыкают к реальному миру, такому, какой он есть на самом деле. Они продолжают жить в нем, но они не любят его. У них нет другого выбора, но они верят в то, что мир вырвется из объятий пустоты и двинется вперед.
13. Все, что мы пытаемся сделать - это изменить ситуацию. Мы пытаемся приспособить сегодняшний мир к нашим нуждам и взглядам. Максимально используем его возможности и не обращаем внимания на всякий хлам. Там, где нам не под силу что-либо изменить, мы можем просто жить, жить как Киберпанки. Не имеет значения то, насколько трудной будет наша жизнь. Когда общество наносит удар, мы всегда отвечаем. 14. Мы строим собственные миры в Киберпространстве.
15. Среди нулей и единиц, среди битов информации.
16. Мы строим свое сообщество. Сообщество Киберпанков.
Кибрпанк!
Борись за свои права!
Мы электронные духи, группа свободомыслящих повстанцев. Киберпанки. Мы живем в киберпространстве, мы везде, мы не знаем границ. И это наш манифест. Манифест киберпанка.

Еще одного из них поймали сегодня, об этом сообщили в газетах.
"Подросток арестован за компьютерные преступления", "Хакер арестован за взлом банка".
Чертовы детки. Все они одинаковые.
Но вы, с вашей куцей психологией и мозгами, мыслящими категориями 50-х годов, можете хоть посмотреть на мир глазами хакера?
Можете ли вы представить, какие силы брошены на борьбу с ним, что может случиться с ним? как он дошел до жизни такой?
Я - хакер, войдите в мой мир! Мой мир - это мир, который начался со школьной скамьи.
Я умнее других детей, та чушь, которой учат нас в школе, мне скучно.
Чертовы отстающие. Все они одинаковые.
Я в средних или старших классах. Я слушаю учительницу, которая уже в пятнадцатый раз объясняет классу, как сокращать дроби.
Я это понимаю. "Нет, мисс Смит, я не могу показать вам мое решение. Оно у меня в голове"
Чертов ребенок, он опять все списал. Все они одинаковые.
Я сегодня сделал открытие. Я нашел компьютер
Погодите-ка... Да это же здорово!
Компьютер делает то, что я от него хочу
Если он ошибается - это я напортачил
Это не потому, что он меня не любит...
Не потому, что чувствует во мне угрозу своему благополучию...
Не потому, что думает, что я слишком умный выискался...
И не потому, что он не любит учить и хочет побыстрее уйти
Чертов ребенок. Только и делает, что играет на компьютере. Все они одинаковые
И потом случилось чудо... открылась дверь в неведомый мир... Шипение в телефонной линии действует на меня, как героин на наркомана. Электронные сигналы исходят из меня, спасая от повседневной невозможности найти...
Доска объявлений найдена. Это оно - то место, которому я принадлежу
Я тут всех знаю... даже если я никогда не встречал, никогда с ними не разговаривал, я могу больше никогда о них не услышать...
Я знаком со всеми
Чертов ребенок, он опять занимает телефонную линию. Все они одинаковые. Вы можете прозакладывать свою задницу, что мы все на одно лицо. Нас кормили с ложечки жвачкой в школе, когда мы хотели съесть кусок мяса. Но те жалкие кусочки, которые вы нам бросали, были уже разжеваны и безвкусны.
Нас подавляли учителя-садисты и игнорировали равнодушные. Те жалкие знания, которые мы все-таки получали в школе, были всего лишь каплей воды в пустыне
Это наш новый мир - мир электронов и коммутаторов, красота передачи сигнала
Мы пользуемся бесплатно тем, на чем вы хотели нажиться, а вы называете нас преступниками
Мы исследуем... вы называете нас преступниками
Мы ищем знаний... вы называете нас преступниками
Мы существуем в мире, где не имеет значения цвет кожи, национальность, религия... вы называете нас преступниками
Вы создаете атомные бомбы, развязываете войны, убиваете, мошенничаете и лжете нам, пытыаетесь заставить нас поверить в то, что все это вы делаете ради нашей собственной выгоды
И после этого мы - преступники
Да, я преступник
Я повинен в любопытстве
Я повинен в том, что сужу людей по их словам и мыслям, а не по тому, как они выглядят
Я повинен в том, что я умнее вас
Этого вы мне никогда не простите
Я - хакер, а это мой манифест
Вы можете остановить меня, но вы никогда не остановите нас всех... ведь мы все одинаковые...