Kobayashi Yosuke
меня же сковал второй этаж
Нейт.
Навеки между серым небом и грязной землей, повисая в ненадежности смятых кирпичных блоков.
Kobayashi Yosuke
Прорваться. Освободиться. Разбить стекло, схватиться за раму, царапая руки - вот она - кровь! Я живой! Полечу! Сначала вниз... А дальше, наверх. Надеюсь. Не знаю. Поздно
Нейт
Поздно, драматург, поздно. Не старайся. Ни одного лишнего шага наверх - все равно лестинца обратится в песок и поглотит тебя, чтобы через сотни лет - когда ты будешь уже никому не нужен - с омерзением выплюнуть останки былого "Я" и вновь притворится каменной чередой выступов.
Kobayashi Yosuke
Кто-то будет шагать, вытирая подошвы своих новых ботинок, один из тех наивных придурков, что встречались тебе и не раз, и не два. Не дойдет. Липкая желчь будет бурлить внутри. Это раньше называлось ненавистью, но чувства свойственны живым, понимаешь? Пусть падает. Мы бы злобно смеялись: мерзко, скрипуче, пусть слышит, оглохнет, сойдет с ума..
Нейт
Мы бы смеялись. Не спорю, но как здесь засмеешься, когда внутри все облито бензином и горьким медом чьих-то слов. Открой рот - и захлебнешься, захлебнешься в потоке своего и чужого - одного на двоих. Как засмеешься, когда губы издают только хрип? Как, если ни глотка воды уже несколько тысячелетий, если вмурован в эту зыбкую глыбу и не шевельнутся?
Kobayashi Yosuke
Мы проклинали. Я проклинал. Тень моего естества ненавидела, плевалась ядом... Сейчас мы забыли даже слова. Текущий по телу яд застыл черствой коркой, консервируя меня сильнее, как москита в янтарь. Ненавижу... Я помню только эти восемь букв. Я ненавидел себя, тебя, еще кого-то третьего, и всех этих некрасивых созданий, что плотно прижаты к нам со всех сторон. Скованы. Связаны.
Нейт
И вовсе даже не одной цепью. И цели тоже никакой нет. А у тебя есть хотя бы ненависть, чтобы жить, чтобы не угаснуть. Чтобы глаза горели сквозь толщу песка и эти восемь букв клеймовали меня изнутри. А вокруг маленькая Кунсткамера. Страшно.
Kobayashi Yosuke
Это не жизнь. Это существование. Тупое, безликое. И то - исчезает. Они не страшные. Просто мерзкие. Ненавижу. Выбросьте меня - хочу снова лететь. И разбиться. Вдребезги. Да так, чтобы один серый бесформенный зачаток разлетелся в новом полёте тысячами крупинок. Острых. Чтобы царапали чужие глаза чужим Каям горячими льдинками себя.
