Не вместе, но вдвоём…
"…летать с тобой мне было трудно,
а без тебя я не могу дышать…"
И как же долго это продолжается? А сколько ещё этого будет? Кто знает…
Я не слежу за течением времени уже очень давно…
Значит, это длится, вероятно, не меньше…
Мы шли по хрупкой раздолбанной мостовой нашего маленького захолустного городка. Наверное, было довольно поздно. Светила ещё толком неоформившаяся какая – то неполноценная луна своим поганым грязным светом. Её заволакивали сволочные мерзкие тучи. Очертания окружавшего нас тогда мира были размытыми и обшарпанными. Воздух, вдыхаемый нашими лёгкими, - прохладным и насквозь пропитанным влагой.
Мы шли молча. Это казалось почти невозможным, так как ещё несколько секунд назад бред нашей запоносенной речи резал уши этой проглоданной тишине.
Пусто. Почему – то на улице сегодня очень пусто. Ты шёл впереди и немного поодаль от меня. Ну и хуй с ним. Мы часто грыземся, и эта ссора не была самой страшной из всех тех, что были до неё. Ты задумчиво куришь, и вот это уже начинает пугать. Когда – то, очень давно мы приняли решение. Больше не думать. Делать, не смотря на последствия. Просто идти, просто дышать, просто жить.
…ни жить, ни умереть…
Тогда, когда мы оба были на краю. Все в слезах. Все в крови. Все в мыслях.
Мы кричали друг на друга, обвиняли в том, что делали при этом сами. Каждый из нас и мы вместе.
Мы были знакомы от силы недели две. Встречались изредка и почти не общались. Но могу с уверенностью сказать, что в то время мы относились друг у другу несколько более дружелюбно. До того момента, пока не случилось это.
…ничего не было, ничего не появилось…
Не думаю, что мы были нужны друг другу, но мы нуждались в ком – то. Даже если не хотели принимать этого.
Ты отчаянно стискивал мою руку и орал как блажной. По твоей коже стекала грязная алая струя водоподобной ржавой крови. Ты перерезал себе вены кухонным ножом. Я сделал примерно то - же самое. Не знаю почему. Просто увидел тебя и решил полоснуть свои запястья холодным наточенным лезвием. Тем же, что и ты.
…без мыслей, без чувств…
Я ничего не испытывал по отношению к тебе. Даже наоборот. Ты мне был откровенно противен с нашей первой встречи. И сердце не трепетало, и руки не дрожали, и голова не кружилась. Даже дыхание не отнялось, когда я увидел тебя, терзающего свою плоть ножом.
Я сидел у стены. Ты матерился и тряс меня за всё, что попадало под не окровавленную, так сказать здоровую, руку. Хотя, тебя не особо заботила создаваемая тобой грязь. Да и боль, похоже, тоже не останавливала. Я ударялся спиной о стену и что – то вопил в ответ.
- СУКА! ПИДОР! КАК ЖЕ Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! НАХЕР ТЫ ВЛЕЗ, ЕБАНУТЫЙ! НЕНАВИЖУ! СДОХНИ, СУКА! СДОХНИ! СДОХНИ! НЕНАВИЖУ! - ты действительно хотел меня убить. Столько злобы я не видел не в чьих глазах. Никогда.
- БЛЯДЬ! ДА ПОШЁЛ ТЫ НА ХУЙ СО СВОИМИ ЖЕЛАНИЯМИ! ЗАЕБАЛ, СИЛ НЕТ! САМ СДОХНИ! – ты меня бесил. Я тебя ненавидел как никого ещё в своей жизни.
Ты калечил мной стену до тех пор, пока я не начал вырубаться, а подо мной не появилась нескромная такая в своих размерах лужица крови. Вероятно, моей. И вот здесь ты заревел. Всё ещё не приходя в себя. Слабея и истекая своей же на удивление жидкой бледно – красной, чуть ли не прозрачной на вид кровью. Мы оба тонули в этом говне. В твоём и, соответственно, в моём. Ты взвыл, и из твоего горла вырвался истошный безысходный крик. Ты был в ярости и бесился из – за своего бессилия. Твои планы были сорваны. Мной. Естественно тебе было насрать на меня, но ты сходил с ума от гнева и нахлынувшего внезапно отчаяния. Я почему – то ощущал то же. Хотелось рявкнуть как следует, чтоб ты заткнулся, наконец, и прекратил меня лапать и обтирать об меня свою замызганную поганую кровь, но сил совсем не осталось. И мне так же, как и тебе, если не больше, было по хуй, что случится дальше…
- Козёл! – прохрипел ты сквозь сжатые зубы и уткнулся лбом в мою грудь. Я не мог двигаться. Ты стиснул пальцы на моей спине и потянул меня вниз, падая на пол. Я покорно сполз, ударившись головой о паркет. Ты повалился сверху.
- Только попробуй сдохнуть без меня, сука! – простонал ты, прижимаясь к моему телу всем своим. – Только попробуй!
Мне показалось, что я ухмыльнулся.
- А кто тебя спросит. Нахер ты мне нужен. И твоё грёбанное разрешение… – со спокойным непринуждённым злорадством пролепетал я.
Ты обнял меня ещё крепче и уже нежнее. Я поднял отяжелевшую руку и положил тебе на спину.
…не вместе, но вдвоём…
- Поклянись, ублюдок. – тебе было страшно. Вот теперь тебе стало очень страшно. А мне холодно. И я уже ничего не чувствовал.
- Да будь ты проклят… - прошептал я. Тогда я всё же надеялся, что ты меня услышишь.
- Я заберу тебя в ад, сука. - ответил ты. Я прочёл по твоим губам. По тому, что они, слабо двигаясь, выводили на моей груди.
- Жду - не дождусь. – пытался съязвить я, закрывая глаза и погружаясь в долгожданную тишину.
…некуда идти, никому не нужен…
Когда я открыл глаза, меня ослепил яркий свет. Я находился в реанимации.
Я думал о тебе. О том, как же сильно презираю тебя. Какой ты гад. И какая же всё – таки тварь непролазная. А ещё о том, какого чёрта я делаю здесь.
- Где этот грёбанный ублюдок? – первое, что ты сказал, когда пришёл в себя. Я услышал твой голос из коридора. Тогда прошло уже две недели, как я проснулся. А ты, сука, всё это время продолжал дрыхнуть. Мне было бы намного легче, если бы ты умер. Но ты остался.
Проведя офигенные каникулы в психушке, я вернулся домой, признанный, если дословно - абсолютно вменяемым, хотя мне начинало казаться, что это далеко не так.
Похоже, ты вернулся немного раньше из своего непродолжительного отпуска. На моём автоответчике было одно единственное сообщение. От тебя. Ты просил заглянуть на "поболтать", когда я освобожусь. Я пошёл. Внутри полнейший эмоциональный вакуум и пустота. Что мне оставалось делать? Всё, лишь бы что – то происходило. Я не хотел начинать углубляться в себя. И погружаться во что – то вообще желания тоже не возникало.
Придти к ненавистному тебе мне казалось не самой плохой идеей на тот момент. Я решил просто ничего не решать больше в этой жизни.
Ты открыл дверь. Пьяный и обкуренный, кажется. По пояс нагой и весь в сигаретном дыме. Посмотрел на меня своими пустыми, мутными глазами. Я просто тупо зашёл, когда ты освободил мне проход. Не то, чтобы ты разрешил мне войти или пригласил меня. Я просто вошёл.
Ты начал плести всякую чушь, и мне было совершенно пофигу, что именно ты нёс. Даже возникало чувство какого – то удовлетворения где – то глубоко – глубоко внутри. Я отвечал что – то не столь далёкое от твоего бреда. Мы не смеялись. Мы вообще ни разу не улыбнулись. Даже толком не посмотрели друг на друга. Мне было противно, да и ты сам казался мне просто омерзительно мерзким. Но с некоторых пор это омерзение тоже не имело никакого значения. Вообще ничего не имело значения. Мыслей в голове тоже не было. Я нёс что – то необдуманное, и это что – то легко и непринуждённо слетало с моего языка. Наверное, с тобой было так же.
Мы перепихнулись. Секс был улётным и ни к чему не обязывающим. Просто потому, что это пришло в голову кому – то из нас. А второй не имел ничего ПРОТИВ. И ничего ЗА тоже не имел. Мы беспрекословно подчинялись друг другу в постели. С каких пор у меня появились садистские наклонности? И как давно я ловлю кайф от боли и самоунижения? Блядь, но на всё было похрен. Я тупо ебался с парнем. Причём мне это нравилось. Я бы даже сказал, что ни с одной бабой мне не было так круто в постели. Фигурка у тебя была что надо, и хотя бы это меня не бесило в тебе. Всё остальное просто раздражало.
Было больно, приятно и легко. Мы целовались, тяжело дыша, и взрывались друг на друга по каждому удобному поводу. А поводом становилось абсолютно всё. И всё так же ничего не имело значения.
- Будешь жить со мной? – равнодушно спросил ты, делая очередную затяжку. Меня не удивило твоё предложение. Почему бы и нет – подумал тогда я. Я ничего не хотел, ничто меня не привлекало, и я слонялся по совершенно чужой мне квартире словно приведение. По той квартире, где я провёл не самые худшие годы своей, как мне казалось сейчас, пустой и бессмысленной жизни…
- Да уж сделаю одолжение. – примерно с той же интонацией, что и ты, выдохнул я.
И мы снова заткнулись. Ты продолжал беззаботно покуривать свою ебучую сигарету, а я – пялиться в потолок… За весь день не было произнесено ни слова.
И вот как – то так мы просуществовали почти три года. Иногда мы разговаривали. Без особого энтузиазма, но зато о чём – то буднично – повседневном. Например, о том, что мы будем есть вечером, и кто из нас двоих будет травить наше и без того нездоровое здоровье на этот раз. Мы оба готовили, мягко говоря, отвратительно, поэтому довольствовались " обедами быстрого приготовления" и размороженными и, по возможности, приведёнными в состояние, пригодное для употребления, полуфабрикатами из торгового центра на соседней улице. Обменивались парой – тройкой предложений и снова молчали, уткнувшись носом в свою пустую неряшливую безнадежность.
Иногда мы внезапно начинали считать, что хроническое нетерпение друг друга – это ещё не повод для того, чтобы ничего не знать друг о друге, и задавали какие – то несущественно глупые односложные вопросы, типа: «Какая твоя любимая песня? » или «Какой фильм хочешь посмотреть этим вечером?» И несмотря на редкие и маловнятные ответы, я выполнял твои прихоти, а ты – мои с таким же успехом. Я пёрся в видеопрокат или супермаркет, и неторопливо выбирал то, что могло бы придтись тебе по душе. Не то, чтобы мне хотелось как – то угодить тебе. Подобные поступки имели мало целенаправленности, или вообще не имели, но стали чем – то вроде ритуала или выполнением каких – то неназначенных официально, негласных обычаев. Типа супружеского долга.
…ни мне, ни тебе…
Ты орал на меня, когда я пользовался твоими вещами. В особенности, когда не возвращал их на место в первозданном виде. Я привык к этому, так что твои разъярённые вопли и проникновенные… хм, речи не застигали меня врасплох. Я всегда был неряхой и не собирался что – либо менять в своей жизни. Ну и уж ни в коем случае не из – за такого упырёныша как ты. И плевать я хотел на то, что тебе что – то не нравится. Я часто раздражался в ответ, и мы начинали взаимные перепалки, длившиеся не более десяти минут каждая, но происходившие с завидной периодичной регулярностью. Я не мог не ответить. Внутри как – будто что – то закипало, и эта безудержная волна раздражения выплёскивалась наружу со стремительным напором, снося всё вокруг себя. Мы не могли заткнуть рты и упорно продолжали посылать в адрес друг друга язвительные красноречивые оскорбления, тесно переплетённые с матами, конечно же. И всегда всё заканчивалось примерно одинаково…
- Да пошёл ты!
- Только вместе с тобой!
- Ну и прекрасно!
- Прекрасно…
Порой мы не брезговали и такой штукой, как рукоприкладство, искренне желая скорейшей и мучительнейшей смерти друг другу. Как – то ты шарахнул мне в висок бутылкой из – под шампанского, предварительно нажравшись как свинья. Я сидел в туалете на кафельном полу и прижимал к окровавленной голове свёрнутую в ком рубашку, периодически выжимая её в унитаз. Ты, как ни в чём не бывало, шарашился на кухне и напевал какую – то попсовую хуетень.
Я начинал замечать, что больше ни на кого не срываюсь так, как на тебя. Всё вокруг по-прежнему было так незначительно. Так было, и таким оставалось. А ты с лёгкостью выводил меня из себя, и я не мог справиться с бешенной бурлящей лавой внутри моего тела. И, вроде даже, я при этом ничего не испытывал. Внутри было пусто и глухо как в танке. Я просто заводился. Словно по программе. Тебе ничего не стоило поджечь фитиль, ведущий к бочке пороха, на которой я сидел уже в течение нескольких лет. И самое обидное, что тебе сделать это ничего, совсем ничего не стоило. Мне начинало казаться, что ты от рождения был таким засранцем. Наверное, тебя в детстве несколько раз хорошенько грохнули о дверной косяк… Нет, я в этом даже не сомневался.
О боже, как же я тебя ненавидел!
Ночи мы проводили порознь, предварительно занявшись ошеломительным сексом. Когда ты был снизу, - извивался и старательно старался скрыть тот факт, что тебе не просто хорошо, а очень и даже очень хорошо. Я глумился над тобой, как только мог. Ты шипел и корчился от удовольствия и боли. Один только вид твоего возбуждённого блаженствующего лица срывал мне крышу. Я не мог не признать, что ты был действительно красивым в такие моменты. Я старался, но не мог придумать ни одного довода, опровергающего этот вывод. И от этого бесился ещё сильнее.
- Ублюдок! - почти стонал я, теряя голову от дурманящего сознание вожделения, перемешанного со стойким тошнотворным отвращением к твоему существованию.
- Иди на…хууй… Дааа…Ах… - и ты, такой омерзительный и тошнотворный, сжимался, когда я упорно старался добить тебя и сделать тебе как можно больнее.
Порой шла кровь, и поначалу ты отстранялся. Ничего не предпринимал и просто отворачивался, ложась с краю и зарываясь лицом в подушку. Наверное, тебе становилось жалко себя и свою жизнь в такие моменты, как время от времени бывало и мне. Я поднимался на ноги и уходил из комнаты. Запирался в ванной и около часа просиживал под холодными струями душа. Вытирался и, завернувшись в полотенце, плёлся в соседнюю комнату. Располагался на диване. Он был довольно – таки мягким и на удивление удобным. Чаще заснуть не получалось, и я неуклюже ворочался, пытаясь на чём – нибудь сосредоточиться. Мыслей, как всегда, не было. Только спонтанные решения. Не думать…моя установка.
…замкнутый круг…
- Вали отсюда. – как – то сказал мне ты всё таким же безупречно будничным голосом. Я стоял и молча смотрел на тебя. Ты так и не обернулся. Даже когда выгонял меня, ты не взглянул мне в глаза.
Я собрал вещи и, кинув ключи от квартиры на полку возле входа, хлопнул дверью. Мы не прощались.
Когда я шёл мимо твоего окна, знал, что ты до сих пор стоишь там, на кухне, и всё так же продолжаешь смотреть на зажжённый огонь в тобой же развороченной камфорке.
Спустя три с половиной недели (ну, или около того) в моей квартире раздался телефонный звонок. Я лежал на полу и двигаться совсем не хотелось. Телефон продолжал звонить. Я закрыл глаза в надежде, что весь этот ужас скоро прекратится, и я не смогу проснуться, если вскоре засну. Включился автоответчик. Поганый раздражающий писк и не менее поганый и раздражающий звук твоего голоса.
- Возвращайся. - прозаично пробормотал ты. – Я знаю - ты дома. Так что собирай манатки и пиздуй сюда. Жду через сорок минут.
Я открыл глаза, тяжело конвульсивно вздохнул, и снова закрыл.
Сорок минут – это время езды на электричке от моего дома до твоего.
…из огня, да в полымя…
Я приехал к тебе ближе к вечеру. Ты не открыл дверь. Более того, наверное, даже самая опытная ищейка не смогла бы ощутить чьего – либо присутствия в мертвенно тихой квартире. Я бросил сумку с вещами на коврик и сел сверху, прислонившись спиной к двери. Прошло около двадцати минут. Я всё ещё молча сидел. Квартира бездыханно спала.
- Я ухожу. – каким-то странно ровным голосом сообщил я.
За дверью было всё так же тихо. Ни звука, ни шороха.
Я поднялся и, прихватив с собой сумку, направился к лестнице.
Шаг вниз, второй…
- Нет. Стой. – раздался твой, как всегда невозмутимо спокойный, голос за запертой дверью. Я замер на месте, механически повинуясь рефлексу.
- Ты наказан, идиот. – всё таким же тоном шипел ты. – Сегодня спишь под дверью.
Я начал медленно заводиться…
- Вот скотина! За кого ты меня принимаешь?! Я не твоя сучка! – начал скрипеть я сквозь сжатые зубы. Ничего – услышишь.
Посильнее сдавив пальцами ручки сумки, я перекинул её через плечо и уверенно ринулся вниз по ступенькам.
Стемнело. И электрички уже не ходят. Денег нет. А идти пешком…можно было бы, но влом. Несмотря на всю тупость и бессознательность этой идеи, просто влом…
Ночь я провёл наедине с пачкой "Винстона" на скамейке в парке напротив твоего дома. Примерно до одиннадцати в твоём окне гнил свет, затем он беспробудно уснул и больше не просыпался. У окна стояла неподвижная фигура человека, завёрнутая в одеяло и обращённая лицом на улицу…
Когда я открыл глаза, почти рассвело. В середине лета всегда светало рано. Голосили птицы, не позволяя снова погрузиться в сон. Я устало морщился и пытался снять напряжение уже до тошноты осточертевшим "Винстоном".
В кармане куртки меня ждал ключ.
В квартире было пусто. Причём в прямом смысле. Ни тебя, ни половины (это я, конечно, преувеличил, но всё же) всех тех вещей, что находились здесь до моего ухода, не было. Я шлёпнул сумку на пол и захлопнул за собой дверь. Судя по звуку, замок ты тоже сменил…
Когда я уже было начал задумываться над тем, что ты просто решил слинять - раздался звонок в дверь.
Ты вошёл, как ни в чём не бывало…только с перебинтованной головой. Держа в руках пакеты с продуктами и выпивкой.
Ясно. Сегодня смачно бухаем.
Мы молча сидели за столом. Ты с нескрываемым аппетитом поглощал сваренные на быструю руку макароны. Запивал водкой. Оригинально.
- Меня обокрали. – возвестил ты, когда тебе, наконец, задолбалось, чувствовать на себе, а в частности на своей голове, не менее красивой руке и рёбрах, мой прожигающий взгляд, который я даже не пытался притупить, хотя бы для приличия. – Я застукал, и меня наказали... Только не пялься так. Умоляю, избавь от своей жалости. Только не от тебя.
- Чем же тебе не нравится моя жалость? – накуксился я. Уведя прямо у тебя из – под носа рюмку, я хапнул ёе в один присест и скорчился. Ты продолжал поглощать макароны, не обращая внимания ни на меня, ни на то, что я говорю тебе. Как об стенку горох.
Ты молча ел. Просто макароны. Безо всего. Макароны и водка. Водка и макароны.
- И давно ты так питаешься? – без особого воодушевления поинтересовался я, наливая очередные пятьдесят грамм.
- Как "так"? – невнятно пробубнил ты, запихивая за щеку вилку с насаженными на неё жёлто – белыми загогулинами.
- Вот так. – вывалил на тебя я, жестом головы указывая на твой ужин.
Ты поморщился. Прожевал и проглотил, вытягивая шею и проталкивая пищу внутрь.
- Еда как еда. Можешь предложить что – то получше? – твой рот скривился в ехидной ухмылке. Я промолчал.
…всё когда – нибудь бывает в первый раз…
Весь вечер и пол ночи мы беспрестанно пили. Что – то мешали, затягивались и опять орали друг на друга. Я казался себе жалким по сравнению с тобой. И ты казался мне жалким, но почему – то более значительным и понимающим по сравнению с теми людьми, что меня окружали. Ты легко и трезво смотрел на этот мир. И на свою жизнь. Ты был действительно красив, если мужчина может назвать другого мужчину красивым. В свои двадцать пять ты был по – мужски привлекателен, но, увидев в первый раз твою улыбку, я заметил в тебе не утратившиеся со временем немного детские черты. Они каким – то специфическим образом добавляли некоторой наивности и миловидности твоему семеричному идеально пропорциональному лицу. Мне казалось – в тебе хватало всего и ничего не недоставало.
Характер же являлся полнейшей противоположностью твоей внешности… Состояние некого любования тобой и своеобразной эйфории длилось до тех пор, пока ты не начинал осыпать меня набором складных связных и довольно убедительно звучавших многозначительных выражений, руша тем самым всё очарование момента, созданного моим сознанием. Но меня это почему – то не злило. Вообще ничего не происходило. Даже как – то наоборот. Я начал вскипать, но несколько иначе, чем это случалось раньше. Мне хотелось заткнуть твой грязный паршивый рот. Но не обидеть или унизить, и не сделать больно, как это было до сих пор. Ты не был достаточно пьян, чтобы не обратить на это внимания. А я был бухим просто в хлам для того, чтобы позволить себе это...
Наутро мы проснулись в твоей постели. Я обнимал тебя за талию и прижимал к себе. Ты мирно посапывал на моём плече, уткнувшись носом в мою подмышку. Я оторопел и не сразу понял. Но отстраняться совсем не хотелось. Я вдохнул твой запах и провёл кончиками пальцев по твоим волосам. Приятно. Очень приятно. Ты поёжился и глубоко вздохнул. Я ощутил, как по моей коже проскальзывает твоё мягкое ровное дыхание. А ты сам был горячим и нежным.
Не прошло и двух секунд, как твоя рука обвилась вокруг моей шеи, ласково поглаживая мою взбудораженную кожу прохладной влажной от пота ладошкой. Я боялся пошевелиться. Мне до панического ужаса где – то в области груди и паха не хотелось рушить это чудо. Какой будет твоя реакция, когда ты откроешь глаза? Мы спали и не раз, но даже совсем беспросветному идиоту будет ясно, что сейчас ситуация принимает совершенно иной характер. Или, может, только для меня иной?
Я закрыл глаза и аккуратно прижал тебя поплотнее к себе. А ты улыбнулся, чисто и искренне, своей обворожительной почти детской улыбкой и продолжил сопеть, как маленький котёнок на руках у любимого хозяина. Любимого…
Сердце трепетно сжалось в комочек и резво заколотилось, отмеряя на воображаемом счётчике километры бешеной езды.
Для меня вдруг стало крайне важно всё то время, что мы провели вместе. Каждая секунда была неминуемо воздвигнута на полыхающий пьедестал в моём сердце. А каждое воспоминание о ссоре становилось мучительно болезненным уколом в самом центре моего, ставшего вдруг ювелирно хрупким, сердца. Почему я злился на тебя?..
- О боже, о чём я думаю? – прошептал я.
Что мне теперь делать со всем этим? Я люблю тебя. Безо всяких сомнений, я просто обожаю тебя. И теперь мне стало так страшно. Страшно потерять тебя.
И вот я уже был согласен на то, чтобы ты ненавидел меня. Продолжал истязать и измываться надо мной и моими чувствами. Я всё стерплю. Я выполню любое твоё желание. Только не прогоняй, любимый…
…не то, о чём ты мог подумать…
Прошло около получаса. Ты зашевелился. Зевнул и открыл глаза.
- Слезай с меня. – на автомате выпалил я. И в сердце ёкнуло, словно его проткнули тысячами маленьких иголочек, состоящих из расплавленных осколков ядовитой пронзительной боли.
Ты растерялся. Приподнявшись на одной руке, начал оглядывать вчерашнее поле брани. Картинка, как ни посмотри, действительно была занимательной. Прямо холст с говорящим названием "Пиздец, приплыли".
Дверь была снята с петель, и, по ходу, не самым аккуратным образом. Занавески - безжалостно содраны с карниза на пол. Мебель – перевёрнута, что называется, с ног на голову. Плюс, всюду разбросанный мелкий хлам и бутылки. В общем, судя по всему, вчера мы вскрыли черепную коробку этой квартире, и она доблестно погибла смертью храбрых. В ужасных муках и мольбах о помощи...
- Блядь… - на твоей физиономии появилось выражение, что ни на есть, вселенского горя, и ты в бессилии рухнул на меня.
- Прибираться будешь ты. – твои губы глухо выводили слабый контур слов на моей груди. Твоё горячее дыхание защекотало мою кожу.
Я ждал. Я не мог понять. Ведёшь себя, как будто ничего не произошло. Для тебя действительно всё это не имеет смысла?
Прошло ещё несколько мучительных для меня секунд головокружительного непонимания и ожидания. Ты самоуверенно распластался на моей груди, по-хозяйски сгребая меня в кучу, словно я был твоей личной подушкой.
- Что ты делаешь? – я в конец растерялся.
Что мне думать? Скажи мне! Всё внутри меня разрывалось от крика.
- Обнимаю тебя. Нельзя? – нарочито раздосадовано лепетали твои надутые, сложенные в трубочку пухлые губки. А твоё сердце колотилось часто - часто. Даже сквозь бешеный стук своего загнанного скакуна я почувствовал это.
- Нет… То есть да… Я не понимаю… - я совсем растаял. А мой язык представлял собой горячее расплавленное масло.
Ты приподнялся и посмотрел на меня посерьезневшими испуганными глазами.
Я напрягся, со страхом пытаясь рассмотреть в твоих голубых широко разинутых озёрах что – нибудь хотя бы отдалённо напоминающее тепло. И я находил. Как ни странно, ты не казался чужим или отстранённым. Ты так же как и я, растерянно и непонимающе испуганно, смотрел на меня, хлопая своими пушистыми ресничками.
- Но ночью ты… И я подумал… - ты нахмурил брови и нервно задрожал.
Твоё лицо выражало некое подобие паники и смущения. Это было что – то среднее между тобой обычным – тем, к которому я привык – агрессивным, уверенным, твёрдым, холодным; и тобой – новым, точнее тем, которого я узнал этим утром – нежным, на самом деле хрупким и ранимым. Твои глаза были наполнены чем – то вроде колеблющейся уверенности или каким – то недосомнением – рубеж был очень призрачным. Я не мог поверить, что это всё тот же ты.
Как я мог ненавидеть это чудо?! – пронеслось в моей голове. – Как я мог допустить мысли о том, что его можно ненавидеть?!
Я улыбнулся. И пусть будет, что будет. Я не мог ошибиться. Моё сердце, бьющееся синхронно быстро с твоим сердечком, не могло сделать неправильные выводы…
Я улыбнулся и, легонько коснувшись губами кончика твоего носа, поцеловал его.
Залившись густой краской, ты облегчённо растёкся на моей груди, чуть ли не плача. Я всё ещё не мог поверить в происходящее. Ещё вчера меня распирало на части от бешенства, а сейчас я обнимаю тебя, ласково прижимая к себе и сходя с ума от счастья. И ты не сопротивляешься. Более того - ты отвечаешь…
Ты, то прижимался ко мне всем телом, пытаясь почувствовать меня, то снова и снова начинал неуёмно целовать и исследовать руками всё то, что теперь принадлежало тебе, что – то шепча и задыхаясь в своей неизвестно откуда берущейся страсти, погибая в собственном ненасытном трепетном порыве.
В течение нескольких часов мы раз за разом окунались в ласки друг друга, будучи просто не в силах остановиться. Мы много разговаривали, словно отыгрывались за все те годы, что проходили в тяжёлом нелепом молчании. В большинстве своём несли разные любовные нелепости, которые распаляли ещё сильнее и приводили в состояние восхитительного блаженства. Ты улыбался, и твоя улыбка плавно перерастала в негромкий звонкий смех. Он становился музыкой для моих ушей, успокаивал и поддразнивал.
…вместе…
Я и сам не успел заметить, как всё переменилось. Жизнь однозначно стала другой. Неожиданно для себя я обнаружил в ней новый смысл. Нет. Другого и быть не могло. Не могло и не было.
Твоё присутствие стало приятной необходимостью. Я чувствовал, как остро нуждаюсь в тебе. В твоём голосе и в ежесекундном лицезрении твоей физиономии перед моим внезапно прояснившимся взором. Мы просыпались в одной постели, подолгу оставаясь там. Спорили на кухне, когда кто – то из нас старался приготовить очередную полухимическую гадость из супермаркета. В кои - то веки начали задумываться о ремонте. Всё было замечательно. Даже наши, ставшие уже привычными, ссоры были не более, чем ритуалом. Мы просто бесились друг на друга, не воспринимая эти вспышки гнева и раздражения как что – то существенно важное...
Я устроился на постоянную работу. Ты начал посещать поликлинику.
Вечером, возвращаясь домой, я обнаруживал тебя, мрачного и неприступного, около парадного своей работы. Ты стоял, облокачиваясь на перила, и покуривал сигарету с ароматизатором – твоя новая страсть. Хотя, по мне, это скорее маниакальная зависимость. И я искренне надеялся, что это сумасшествие продлится сравнительно недолго.
- Бляядь, ну пожалуйста, ну скажи. – словно маленький канючил ты всю дорогу от больницы до дома, когда я пришёл встретить тебя.
Последние полторы недели ты мучал меня вопросами ″до востребования″. Не то чтобы я не хотел обсуждать затронутую тобой тему. Просто мне безумно нравилось наблюдать за тобой, когда ты не мог выбить из меня желаемое и бесился от тщетности своих стараний, дуясь и раздражаясь одновременно.
Близился мой двадцать пятый день рождения, и ты хотел устроить фееричное празднование. Обычно я никогда не отмечал свои дни рождения (может, только за исключением тех, что устраивали мне родители в детстве). Но, несмотря на это, я ждал грядущее торжество. Ты был просто в восторге. Сиял и искрился. Вечерами носился по дому, словно заведённый, сгорая от нетерпения. Что – то планировал. Это должен был быть первый отмеченный вместе праздник. И ты хотел соблюсти все общепринятые традиции, включая праздничный стол, поздравления и подарки. Подарки…
- Хмм… - ты ехидно уставился на меня, прищурив, казавшиеся в темноте почти чёрными, глаза и злорадно улыбнулся. Но я бы скорее назвал это оскалом.
Вот в такие моменты я обычно напрягаюсь и начинаю нервничать. Этот взгляд означал то, что ты что – то задумал. Твой маленький шантаж. Или заговор против меня. В общем, что – то, последствия чего я, возможно, не хотел бы пережить.
- Месяц без секса. – ждать ты себя не заставил. Избитая уловка, но… Я чуть было не задохнулся. Ноги одеревенели. Умоляюще заныло где – то в области паха. Ты всегда держал слово, иначе молчал.
- Сам – то протянешь? – надеюсь, мой голос прозвучал достаточно непреклонно. Я старался выглядеть как можно более убедительным, изобразив на лице пародию на твою гримасу. Ты засмеялся и выпрямился.
- Уж как – нибудь. В крайнем случае – подрочу. – как ни в чём не бывало продолжал паясничать ты. – Будешь и дальше пререкаться – полтора. – добавляешь тоном как бы невзначай.
Я молчу, ты самодовольно улыбаешься. Вот хитрожопый. Нихрена ты не протянешь. И рассчитываешь на то, что я тоже.
- Хорошо. – будем играть по твоим правилам. А в паху всё так же ныло и умоляло.
- Что "хорошо"? – растерялся ты, выразительно поглядев на меня. Мне даже не нужно было видеть твоё опешившее лицо, чтобы понять твою реакцию.
- Ох, ну раз подрочишь… – продолжал стебаться я. Ты выпучил глаза, всё ещё сомневаясь в правдивости моих слов. - Что ж, будем делать это на пару. - я внутренне ликовал. Даже если не удастся развести тебя, одна такая реакция стоит целой жизни.
- Ты шутишь?! – ты сам не мог определиться: спрашиваешь или восклицаешь. Но, всё же, мысленно склоняясь к тому, чтобы правдой оказалось второе.
- Ты же сам предложил. Давай попробуем. – наивно улыбнулся я, как – будто говорил про новый сорт кофе.
- Ты сам – то понимаешь, с чем соглашаешься?! Нет, стоп. Ты уверен, что так меня понял?! – возмутился ты.
Всё ещё не веришь?
- Естественно. Никакого секса месяц. Ой, нет – полтора. Так, кажется? То есть никаких ласк, засыпаем – просыпаемся раздельно, друг друга не касаемся…всё по полной программе. На меньшее я не согласен. – не меняя интонацию продолжал радовать тебя я. Ты сжался, представив то, о чём я говорил.
- Чёрт. Ну что тебе стоит сказать мне? Это всего лишь грёбанный подарок… - уже не так уверенно как раньше промямлил ты.
Я остановился и ухватил твоё запястье, останавливая и тебя тоже. Ты дёрнулся и развернулся ко мне лицом. Из – за опущенных длинных ресниц я не мог рассмотреть выражение твоих глаз, но всё же было ясно, что ты немного подавлен.
- Тебе так важно подарить мне что – то? – спросил я, легко поглаживая твою щёку костяшками пальцев. Ты нахмурился. Складывалось впечатление, будто ты что – то обдумывал.
- Без секса полтора месяца. – выдал ты и отстранился от меня, одёргивая свою руку. Затем ты развернулся и направился вперёд, оставив недоумевающего меня позади.
Молчание. Тишина. И только цокот подошв твоих ботинок, эхом разносящийся по давно уже опустевшей улице. Напряжение. Ожидание. Да что же я делаю?!
- Тебя! Я хочу тебя! – кричу я. Мне приходится кричать, чтобы ты услышал меня. – Проведём ритуал!
Ты останавливаешься и замираешь. Снова наступает безмолвие.
- Какой? – твой звонкий голос размножается, отталкиваясь от стен окружающих нас домов. Ты словно чужой. Как – будто мы снова вернулись на несколько месяцев назад. И вот здесь уже я испугался.
Не уходи! Только не уходи! Обернись! – кричал мой рассудок.
- Ритуал бракосочетания! Как в церкви! С кольцами и клятвами! – я уже не могу понять – дрожит мой голос или нет. Но сердце выскакивает из груди от напряжения и страха. И ноги подкашиваются, сгибаются в коленях. Силы куда-то исчезают.
Ты всё ещё молчишь. Ты думаешь? Не думай! Скажи: Я согласен! В конце концов, это подарок мне… От тебя… Подари мне себя, любимый…
- Ты уверен, что действительно хочешь? – чуть слышно говоришь ты. Но я всё же слышу. И сердце начинает трепетать ещё сильнее. От нетерпения и волнения, внезапно захлестнувших меня…
- Да! Прямо сейчас! – на моём лице невольно появляется улыбка. Внутри становится тепло от одной только мысли об этом…
- Почему? – почти шепчешь ты, и я начинаю стремительное движение к тебе. Прошу, только не убегай! Это всё, о чём я молю тебя сейчас…
Сердце готово прожечь огромную дыру в моей груди…
Я нерешительно касаюсь ладонью твоей спины. Ты вздрагиваешь, но не отстраняешься.
- Почему ты так поступаешь? Почему то мучаешь меня, то с головой окунаешь в счастье? Я не могу так… Я теряю ощущение реальности… - шепчешь ты дрожащим осипшим от влаги и прохлады в воздухе голосом.
Я провожу рукой по твоей спине, эхом повторяю действие второй. Руки обвиваются вокруг твоей груди и талии, бережно и аккуратно прижимая тебя ко мне…
- Потому что я люблю тебя... Потому что не могу без тебя... Потому что я умру, если ты исчезнешь из моей жизни... – глухо шепчу я, уткнувшись лицом в твою шею.
- Ты точно ебанутый... – судорожно выдыхаешь ты. В твоём нерешительно дрожащем голосе я чувствую улыбку...и облегчение. Твои замёрзшие ладони ложатся поверх моих рук и слабо сжимают их.
- Да, наверное... Влюбиться в такого придурка как ты... нужно совсем с головой не дружить... – шепчу я, вторя твоей улыбке. И целую воздух вокруг тебя...
Я закрываю глаза и тону в тебе. Чувствую твоё сердцебиение. Оно отзывается во всём моём теле, в каждой его клеточке...
И улыбаюсь, как последний идиот, вдыхая сладковатый нежный аромат твоей кожи...
- Я согласен... – шепчешь ты, сильнее прижимаясь ко мне, буквально вдавливая своё тело в мою грудь...
- Я люблю тебя... – тихо произносим мы хором...
И я увязаю в тебе...
Прочти мою душу. Будь моими мыслями. Замени мне жизнь.
Даже если мы никогда не сможем стать единым существом, всегда будь со мною рядом. Подари мне себя, любимый...
Я не слежу за течением времени уже очень давно… И я не знаю, сколько это будет продолжаться... Но точно я знаю одно: я не хочу терять тебя... И дело не в одиночестве... Дело в тебе... И в том, что я чувствую... Доверься мне... и позволь мне верить тебе...
