Я возвращался. Это всегда красивые моменты, но такие грустные. Я возвращаюсь один; это значит, я одинок.
Но сегодня все обещало быть иначе. По крайней мере, интереснее. Она сказала, меня встретит ее друг – чтобы проводить до станции. Что имею в виду, говоря «ее друг»? Примерно то же, что и «мой враг». Конечно, можно было разъяснить ситуацию проще – написав «ее парень», но я же пишу рассказ, а «ее парень» звучит не очень-то литературно. Но не важно, теперь-то уж точно все понятно.
Он должен был встретить меня у последнего подъезда ее дома. Значит, он шел от нее. Откуда же шел я, что вся эта глупая ситуация имела место? Честно, не помню. Да и не в таком я сейчас положении, чтобы заниматься вспоминанием подобных вещей да и вообще уделять внимание мелочам. Зато я помню ее дом. Длинный, темный, высокий. Вокруг зима, снег, ночь.
У подъездов стоят скамейки, освещенные желтоватыми лампами, бросающими неверный, дрожащий свет. «Ну вот, сейчас, наверное, придется ждать », думал я. Ну ничего, подожду. Минут 5, наверное, не больше. Впрочем и 5 минут – это много, когда где-то наверху он прощается с ней… нет, даже не прощается, а просто говорит «пока!»
Но ждать не пришлось. На скамейке возле подъезда сидели какие-то понурые люди; я, медленно проходя мимо, оглядывал их лица. Что они все делают тут в такой поздний час, в столь холодную ночь?
Лицо одного показалось мне знакомым. Вообще-то я видел человека, которого должен был найти только на фотографиях, причем последние были далеко не лучшего качества… Но эта противная, граничащая с запущенностью небритость! Конечно же. Он сидел, склонив голову, как будто бы спал. Я наклонился к нему.:
-Артур?
-М? А ты, значит, Даня, – он встал, пожал мне руку и… улыбнулся? – Нам туда.
Я оглядел его. Черт возьми, это был другой человек. Он даже ростом был чуть ниже меня, а тот парень на фотографиях был высоким. Да и лицо, и прическа (неаккуратная какая-то копна волос, спадающих на глаза) – тоже другие, только характерная небритость. И голос! Тот, кого я видел перед собой, был похож на школьного неудачника, у которого нет друзей.
Мы спускались по лестнице. Наверное потому, что я хожу по лестницам быстро, я шел впереди. Однако нехорошо оставлять за спиной человека, о котором ничего не знаешь. Я смотрел на него, слегка оборачиваясь. Вдруг он как будто бы изобразил удар.
-Ну да! – повернулся я к нему усмехнувшись. – Я тоже хотел дать тебе в морду. Я думал, если мы встретимся, то прямо сходу! Но теперь я уже не считаю, что это правильно…
Я говорил честно. Дело не в том, что я не сумел или испугался. На самом деле, прошло много времени, и мне было уже почти не больно. Нет, даже как-то наоборот. Странная веселость или какая-то почти-легкость охватила меня этим вечером.
Мы подошли к станции. В такое время поезда ходят редко, их, конечно, нужно ждать.
Мы сели на лавку. Я еще раз осмотрел своего спутника. Его одежда была напыщенно цветастой и ужасно неаккуратной. Он сидел, склонившись вперед, и из-под резинки его оранжево-желтых штанов торчали трусы с какой-то идиотской чуть ли не розовой надписью типа «I love America». Какого черта!
Может, она выбрала этого ушлепка (я, конечно, пишу рассказ, но и хрен бы ним – нет другого более точного слова) именно потому что он ушлепок? Из жалости? Может, потому, что она чувствует себя такой же, она так привязалась к нему? Или он в какой-то нужный момент оказался рядом, а раз он такой добрый и мягкий… да конечно он мягкий: он пожал мне руку, улыбнулся мне и не дал по морде. А между прочим, следовало бы.
Наверное, я слишком уж пристально смотрел на его лицо. Он повернулся ко мне и ответил на незаданный вопрос:
-Я Николай. А Артур – мой сокурсник. Я использую его образ, когда мне…
Когда тебе что?!
Подошел поезд . Людей в вагоне было странно много, пришлось стоять, раскачиваясь, держаться за холодные поручни, пока поезд гремел сквозь ночь. Вместе с Николаем (?) нам нужно было ехать всего несколько остановок. Он рассказывал мне про своих сокурсников, про институт (кажется, он учится на какой-то технической специальности, может быть, что-то связанное с сельским хозяйством… ну что ж, сельское хозяйство надо поднимать). Мне не хотелось спрашивать и даже просто слушать. Я смотрел на него как сквозь сон, прикрывая глаза. Я запутался, я устал. Николай… какой бред.
Минут через десять я вышел, а он поехал дальше. Мне теперь снова идти одному, по холодным и темным дворам - к другой станции. В общем-то, это не очень огорчительно. Так всегда бывает, я уже говорил.
Когда до станции было уже недалеко, я заметил, что за мной кто-то идет. Я обернулся. Несколько человек – в коричневых костюмах и белых масках с темными прорезями для глаз и рта. Что за клоуны?
Они догнали меня, толкнули в спину. Я устоял на ногах и пошел быстрее. До станции уже совсем недалеко, ее огни даже видны впереди. Наверное, надо было бежать.
-Эй! – крикнули мне. – Поделись чем-нибудь! Мы вернем!
Один из них достал пистолет.
-Эээ! Ну не надо так грубо… я сейчас.
Я сунул руку в карман. Нет, телефон я вам не отдам! А, вот. Я швырнул им несколько купюр небольшого достоинства. Они толкнули меня еще раз и сорвали с меня куртку. Вот и станция. И поезд подходит. Я взбежал по насыпи. Они побежали за мной и кинули мне назад мои деньги. Видимо, что-то их не устроило. Меня тоже. Мне нужна моя куртка. Это не по правилам.
-Отдайте куртку!
-Еще чего!
Мы стояли прямо у путей. Он окружили меня. Я выдернул свою куртку у кого-то и них. И тогда тот, кто говорил, толстый (да, наверное, толстый), направил на меня пистолет. За спиной у него – подошедший поезд. «Смерть отчаянных любит, рядом ходит». Эти уроды зашли слишком далеко. Я бросился вперед. Он не успел выстрелить. Он ударился спиной о борт поезда и выронил пистолет. Я схватил оружие и выстрелил несколько раз в стоящих вокруг людей, а этого мужика… я ударил его еще несколько раз, он упал, и я запихал его под колеса поезда.
Вот и все. Теперь человека не спасти.
