Одним из важнейших и наиболее талантливых предшествен­ников Шекспира был Кристофер Марло (1564—1593). Он был сыном бедного башмачника из Кентер­бери. При поддержке друзей и, вероятно, влиятельных покрови­телей Марло смог поступить в Кембриджский университет, где он получил степень бакалавра, а позднее и магистра. Затем он увлекся театром, вероятно, сам был некоторое время актером, приехал в Лондон около 1587 г. и отдался здесь творчеству, вращаясь в кружках писательской богемы, где вскоре он заслу­жил репутацию опасного вольнодумца и атеиста.

Один из доно­сов на Марло изображает его главой целого атеистического кружка писательской молодежи и приписывает ему весьма опас­ные в то время мысли: Марло будто бы не верил в бога, утвер­ждал, что Христос был более достоин казни, чем Варавва, что обитатели Индии и другие народы древнего мира жили и пи­сали около шестнадцати тысячелетий тому назад, тогда как сог­ласно библии мир, созданный богом, существует будто бы всего лишь шесть тысяч лет. Недолгая жизнь Марло малоизвестна. В 1593 г. он был убит в одной из таверн близ Лондона при до­вольно загадочных обстоятельствах, которые в настоящее время его биографы склонны толковать в том смысле, что это было организованное лондонской тайной полицией политическое убий­ство с целью устранить опасного человека. Пуритане с глубокой радостью встретили известие о смерти молодого «безбожника». Один из проповедников усматривал в этом даже «перст божий» и рассказывал, что Марло «дошел до такого неистовства, что отрицал бога, его сына Иисуса Христа и не только богохульство­вал на словах против троицы, но даже писал об этом книги, в которых доказывал, что спаситель—обманщик, а Моисей—фокусник и колдун, что библия есть собрание пустых нелепых ска­зок, а религия — изобретение политиков».
 
В своих произведениях Марло, естественно, не мог открыто проповедовать подобные идеи, но в его творчестве все же доста­точно ясно раскрывается его материалистическое и гуманисти­ческое мировоззрение. В своих юношеских порывах и взлетах мысли Марло явился одним из ярких выразителей титанизма эпохи Ренессанса. Марло создал героическую трагедию сильной личности, дерзновения мысли и волевые устремления которой являются центром драматического действия. Уже в прологе к своей первой пьесе «Тамерлан Великий» (около 1587 г.), кото­рая шла в Лондоне с большим успехом, Марло обещал дать возвышенную героическую драму, освобожденную от «клоунады» и шутовского остроумия рифмованных стихов. Драма эта, дей­ствительно, показывает подчиняющий себе все действие мощный, титанический образ знаменитого среднеазиатского завоевателя XIV в. Тамерлана и последовательно изображает всю его жизнь, начиная от того момента, когда он был еще простым пастухом, до того часа, когда он умирает повелителем всего восточного мира. В быстро сменяющихся эпизодах пьесы Тамерлан, наде­ленный огромной волей к власти и незыблемой верой в свои силы, одну за другой подчиняет себе восточные монархии — Персию, Сирию, Турцию, Египет, Вавилон. То он появляется на поле битвы, то на колеснице, влекомой покоренными им власти­телями; турецкого султана Баязета он возит за собой в желез­ной клетке. В своем чудесном возвышении из безвестности к не­ограниченному господству он ни разу не испытывает ни колеба­ний, ни поражения. В его образе, значительно отличающемся от исторического Тамерлана, Марло дает апологию дерзаний, силы волевых устремлений, безграничных возможностей человека, всем обязанного самому себе. Это славословие новому человеку, герою эпохи Возрождения.

Тамерлан не является, однако, воплощением грубого наси­лия; ему не чужд даже особый демократизм: он освобождает, например, пленников-рабов в Алжире. Он враг восточных деспо­тий и, побеждая их, бросает вызов всему веками слагавшемуся патриархальному укладу, всем правовым, социальным и рели­гиозным предрассудкам прошлого; в одной из заключительных сцен Тамерлан, например, приказывает принести в вавилонский храм Коран и торжественно сжечь его в присутствии всех пле­ненных им царей. Тамерлану, этому грозному и подчас жесто­кому владыке, доступны также чувства великодушия, благород­ства, страстной, всепоглощающей любви: его любовь к дочери «египетского султана Зенократе изображена в тех же героических и патетических тонах. Тамерлан, наконец, не только властолюбец; он верит в безграничные силы разума, и для него, как для людей эпохи Возрождения, сила и знание неотделимы друг от друга. «Дух наш, способный постигнуть чудесное устройство мира и измерить путь каждой планеты, вечно стремится к бес конечному знанию»,— говорит Тамерлан, намечая этим путь к центральному образу следующей пьесы Марло — Фаусту.

Марло был первым писателем, обработавшим в драматиче­ской форме легенду о Фаусте, изложенную незадолго до того в немецкой народной книге. Пьеса его «Трагическая история жиз­ни и смерти доктора Фауста», написанная, вероятно, около 1588—1589 гг., значительно видоизменяет философский и нрав­ственный смысл предания, хотя в сюжетном отношении очень близка к народной книге. Фауст у Марло — такая же титаниче­ская натура, как и Тамерлан; он отдает душу дьяволу за зна­ние, земное счастье и власть. Договор с Мефистофелем должен сделать его «владыкой мира», доставить ему несметные богат­ства и неограниченное могущество. Но всем этим Фауст хочет воспользоваться отнюдь не только в узко личных, эгоистических целях: он, например, намерен основать ряд университетов, уве­личить военную мощь своего отечества, окружив его непрони­цаемой медной стеной, завоевать соседние страны, Италию, Африку с Испанией и т. д. Не менее своеобразна у Марло трак­товка Мефистофеля; он не похож на чертей средневековых ле­генд, и в нем нет никаких комических черт; многое в нем, напротив, своей патетикой предвосхищает образы сатаны у Мильтона и Байрона. Мефистофель Марло — это дух, «изнемо­гающий от страдания», носящий ад в своем сердце, и в то же время мятежник против божественных сил; к Фаусту он является не столько вследствие магических заклинаний, сколько потому, что Фауст, как и сатана, хулит бога и ненавидит Христа.

Центральным образом пьесы Марло «Мальтийский еврей» (после 1589 г.) является Варавва, наделенный такими же сверх­человеческими чертами, как и предшествующие герои Марло. Однако Варавва — мстительный злодей, стяжатель и хищник, все человеческие свойства которого носят отрицательный харак­тер. Все помыслы его направлены на приобретение несметного богатства, на совершение преступлений и месть за то презрение, которое выпало ему на долю. Изменой, предательством, подку­пами он борется со всем миром и умирает, лишь вдоволь насы­тившись кровью своих многочисленных жертв.

В прологе к этой пьесе появляется Макиавелли, в уста кото­рого Марло вложил многие свои излюбленные материалистиче­ские и атеистические взгляды, например о том, что религия— только орудие для достижения политических целей и что «един­ственным грехом является невежество». В самой пьесе пока­зано, что корыстолюбие, алчность, эгоизм и другие пороки буржуазного мира не зависят от религиозных убеждений и национальных свойств, и потому евреи, христиане и мусульмане представлены здесь в одинаково отрицательном свете.

Марло принадлежит также историческая хроника «Эдуард II» (1592—1593), которая по своей технике и зрелости мастерства приближается к историческим хроникам Шекспира. В противо­положность всем предшествующим пьесам Марло, в «Эду­арде II» нет титанических характеров и сверхчеловеческих стра­стей; вместо героических и несколько обобщенных образов често­любцев, властителей и сильных волевых натур в этой пьесе пред­ставлены обычные, даже слабые, люди, гораздо более житейски­ми способами решающие те же проблемы власти и этики пове­дения.

Стихийным, бурным порывам ранних пьес Марло в «Эду­арде II» противостоит гораздо более полное и глубокое воспри­ятие действительности, прежней неподвижности характеров — их изменение и развитие в пределах драматического действия и в тесной зависимости от него. «Эдуард II» — одно из важней­ших произведений Марло на пути к утверждению реализма в «елизаветинской» драме.

Марло оказал большое влияние на творчество Шекспира и других драматургов его времени. Шекспир перенял от него не только белый стих, благодаря Марло окончательно утвердив­шийся в английской драме, но и многие идейные особенности и стилистические приемы его пьес, например тип трагического героя, вокруг которого концентрируется действие, высокий па­фос характеристики, решение многих этических и общественно-политических проблем. «Ричард III» и «Венецианский купец» Шекспира в равной мере обязаны «Мальтийскому еврею» Марло. В «Ричарде II» чувствуется также некоторое родство с «Эдуардом II», который, кроме того, во многом предвосхищает «Короля Лира» и «Макбета». Скиталец-Лир, подобно заточен­ному Эдуарду, проникается сознанием суетности человеческой жизни и призрачности власти: леди Макбет сродни королеве Изабелле, а в самом Макбете оживают черты властолюбца Тамерлана. Таким образом, влияние Марло не ограничивается лишь ранним периодом творчества Шекспира, но захватывает и его великие трагедии.

Взято здесь:

http://gorodinfo.org.ua/blog/racshiryem_krugozor/2329.html

Серия сообщений "литература Средневековья и Возрождения":
Часть 1 - Старша Едда
Часть 2 - Фриг (пантеон скандинавских божеств)
...
Часть 4 - Героини Шекспира (старые гравюры)
Часть 5 - Гамлет: сила слабых
Часть 6 - Кристофер Марло
Часть 7 - О драконах замолвите слово!
Часть 8 - Франсуа Вийон
...
Часть 12 - Жизнь в средневековье. "О девице в беде"
Часть 13 - Эразм Роттердамский Дизедерий
Часть 14 - Средневековье!