Старый год пакует чемоданы. спрашивает у меня, где он и что забыл забрать с собой.
что можно оставить, что мне еще нужно из его вещей.
- Возьми вот это, - говорю я, показывая на бывшего.
- Хорошо, а тебе точно не нужно? - спрашивает старый год.
- Нет, совсем нет. Не любила я его. так только. Не знаю. Зачем я с ним целовалась?
- А кто его знает? Вы люди смешные. Зато ты хоть немного научилась целоваться.
- Нет, что-ты научилась... Оставь мне пожалуйста, вот этого мальчика, который, не хочет быть моим дедом Морозом.
- А ну я не собирался его паковать.
- Ну, ладно. А еще - возьми, - передаю кулек с болезнями.
- Тяжеловато будет.
- Ну а что ты хочешь?
Мы оба устало упали в кресла. оба совсем замотались пока укладывали эти огромные чемоданы. уже стояли разложеные в сумках сомнения, несбывшиеся желания и надежды, неудачи и мелкие пакости.
- Ты что вот с этим делать будешь? - вдруг спросил Год, кивнув на ведро с осколками разбитых мечт.
- Не знаю... и смотреть больно и выкинуть жалко.
- Тебе мой клей уже не подойдет. У него срок годности почти истек. Могу попросить у Наступающего для тебя.
- Я не знаю. Мне лень. Лень их клеить.
- Вот дура ты. дура. Сколько мы с тобой вместе. А все убеждаюсь в этом и убеждаюсь. Лень - давай я забиру ее с собой тоже. Она тебе во всем будет мешать. Вон, видишь лежит твоя лень пылью на антисолях и делами недоделаными, брошеными. Хочешь, забиру?
- А унесешь?
Мы оба рассмеялись.
- Унесу - у меня лихие олени, - наконец, промолвил Уходящий.
- Ладно, этого мне не жалко.
- Тогда склеишь их, я попрошу оставить тебе клей у наступающего.
- А что с ней будет? Ну с этой...с ленью.
- А ничего особенного - сдохнет и все.
- А куда ты с ней уйдешь? Куда ты уходишь? Ну вообще? Материя же согласно законам физики не может исчезать. И ты тоже не расстворишся.
- Ну... я буду жить у тебя вот тут, - год показал на голову.
- Врешь. Врешь нагло. Если бы там жил каждый прожитый год мы бы стали головастиками.
- Ладно-ладно. Я сам по-правде не знаю. И никто не знает. Никто не знает своего века и то, куда он попадет потом. И все эти карты чушь, и гадания. Помнишь, как тебе в начале года измену нагадали?
- Ну?
- А было?
- Не было.
- Вот и все. Вообще, заболтался я с тобой. Все что я тебе мог дать - я уже дал. И согласись я не был скуп, раз ухожу с таким багажом.
Сижу улыбаюсь.
- Тебе такси вызвать?
- Дура! Я тебе это говорил и буду говорить. Я тебе, уже сказал, что у меня есть волшебные о-ле-ни. Все это твое барахло на этом гребаном такси не вывезти.
- Все поняла-поняла.
- Так, подай мне, пожалуйста, вон ту бутылку со слезами я поставлю ее вот тут стоймя, рядом с несделаными делами.
- Прошу, не жалко.
Мы услышали звон. Во дворе остановилась упряжка. В ней ветвистыми рогами мотали олени.
- Все, я пошел. Заботлался я с тобой. выпей за меня пару глотков чего-нибудь.
Уходящий взвалил на плечи пыльный мешок лени и шагнул в окно. Вслед за ним ушли и огромные баулы вещей.
А я так и осталась одна в комнате. Стало как-то пусто. Не осталось даже срочных планов за прошлые недели. В небе с метелью взвились санки, до предела наполненые всяческим хламом.
Ну вот и все. Все кончено. Осталась лишь полная корзинка опыта.
И кошка. Серая кошка, смахнувшая со стола листы стихов. ­