В колонках играет - ВеданЪ КолодЪ Макошь

Пешком из Липецкой области в Тамбовскую.

Приехав в Москву из провинции, я с удивлением обнаружила, что столичные студенты стремятся на выходные уехать в эту самую провинцию. После пятничных лекций они надевают рюкзаки и садятся в поезда до Вологды, Воронежа, Рязани, Шумерли. И стараются за короткое время почувствовать специфику того или иного места.

В самом начале апреля друзья убедили меня присоединиться к ним. Смутно прочерченный план говорил о том, что в очередную пятницу мы выезжаем в Воронеж. Билеты до Мичуринска стоили 500 рублей в фирменном поезде. Ночь в душном плацкарте – и мы оказались в сонном старинном городке.
Не пробыв в Мичуринске и часа, мы садимся в очень холодную электричку, направляющуюся в городок Грязи, а оттуда – в поселок Добринька. Просто сказать, что Добринька нас удивила – это ничего не сказать. Уже не понимая толком, в какой области (Тамбовской или Липецкой) мы оказались, после четырех часов пути мимо замусоренных окраин железнодорожных путей и тоскливого солнца, лениво поднимающегося из-за горизонта, мы увидели очень чистый, выхоленный и крепкий поселок. По-южному вытянутые ввысь тополя вдоль разноцветных особнячков и русских изб уводили нас по аллее с выкрашенными бордюрами и витиеватыми заборами к автовокзалу.
Автостоп в здешних местах оказался непопулярен и неизвестен местным жителям. До следующего населенного пункта – совхоза Петровский – было около 16 км. А в единственный автобус в 11 утра не вошли даже старушки с внуками. Поспорив, сможет ли их растолкать и поместиться на ступеньках ПАЗ-ика мужик с огромным ковром, мы пошли искать другой способ передвижения.
На ГАЗ-ели мы доехали до совхоза, и тут я поняла, что в лесу пожечь костер мне в этом походе не удастся. Все просторы, расстилавшиеся перед нами, были ровно распаханы, что, конечно, подтверждало, что Россия - работающая страна. Пообедав прямо у обочины дороги и вызвав удивление всадников на лошадях и их собак, мы пешком отправились по трассе. Узкоколейка, по которой когда-то в советские времена возили свеклу, исчезла с лица земли, и на ее месте среди полей красовались огромные лужи.
Больше всего из этого долгого и бесконечного перехода нам запомнилось несколько мест. Во-первых, деревенька Особая, в которой очень старенькая бабушка напоила меня молоком и долго охала во след: «Зачем же пешком-то? Вроде, давно люди на лошадях ездят». Люди в деревне здоровались с нами, вилами разгребали сено и перестраивали бани.
Через четыре километра мы свалились на перекрестке отдохнуть и к нам подъехали настоящие деревенские «реальные пацаны». Они перемигивались, смущенно спрашивали, откуда мы и советовали не идти дальше по трассе. «Почему?» - спросила я. «Там Тамбовская область начинается. Оставайтесь на Липецкой! Там волки всякие бродят».
К вечеру, ощутив на собственной шкуре просторы русских полей и исчезающие за горизонтами концы дорог, мы подошли к Лавровке. Туристов и рюкзаков здесь никогда не видели. Бабушки, сидящие на лавочке и греющиеся в закатном солнышке, неспешно переговаривались: «Смотри-к, Марька опять через дорогу пошла… Куды-то?», «О, Томкина кошка на моей крыше сидит… А помните, в прошлом году ее…» Наше появление заставило бабушек замолчать, а потом разойтись по домам с новостью.
На берегу маленькой речки мы, не разводя костра, поужинали и разложились в небольшой ложбинке у воды, надеясь, что местные жители отличаются добротой и «нелюбопытством». В Лавровском же магазине я нашла конфеты, которые не пробовала уже лет пятнадцать – мятные, в форме зеленого горошка.
До ближайшего населенного пункта, в котором автобус ходил чаще одного раза в сутки, было еще 20 км, и в семь утра мы предприняли попытку уехать на стареньком автобусе, в который влезло около ста человек со всех деревень, стремящихся в районный центр на базар.
Мордовка – огромное крепкое село. Конечно, местные жители утверждают, что после развала трех мордовских заводов людям негде работать, что ж… им виднее. Здесь мы покушали в кафе «Ностальгия», купили на огромном рынке молока, сметаны и творога. И отправились пешком до знаменитой мордовской церкви, около пятидесяти метров в высоту, возвышающейся на холме далеко за поселком. Видимо, из-за удаленности от центра, ее сохранили во времена революции, и в военное время в ней находился госпиталь. Недалеко от центра поселка мы нашли несколько больших братских могил солдат, которые умерли от ран в местной больнице в 1943 – 44-м годах. По рассказу местной учительницы, остановившейся около нас для того, чтобы посвятить в небогатую историю этих мест, еще в молодости они в школе пытались узнать имена этих солдат, но эта работа оказалась безрезультатной.
Церковь славится своим фарфоровым иконостасом и старинными иконами, сохраненными жителями во время различных репрессий.
Оставшееся время мы провели у лечебного источника, загорая под по-летнему жарким солнцем на полянке, обращенной в обратную от поселка сторону. Здесь мы познакомились с людьми, приехавшими за этой водой из соседних деревень и одной старенькой бабушкой, прилегшей отдохнуть рядом со мной. Бабушка утверждала, что, если я буду пить по стакану в день этой воды, то никогда не буду иметь проблем с животом. А потом грустно добавила: «Говорят, скоро на земле не будет воды. И люди будут бегать туда, где она заблестит».
По полям, выжженным местными подростками, мы медленно пошли обратно к станции. А бабушка, заметив черные пятна среди пробивающийся травы и одуванчиками, сказала на прощание: «Бедная земля, сколько уж можно так с ней». И ушла.
Три часа в пригородном «рабочем тепловозе» и страшной духоте, почти в объятиях с другими пассажирами, и мы доехали до Грязей. Этот городок имеет и свою Красную площадь с памятниками погибшим в Чеченской компании, и своеобразный Арбат – улицу тянущихся серых пятиэтажек.
К вечеру последнего выходного дня на улицы выбралась вся тусовочная молодежь Грязей. И как человек, выросший в провинции, я подталкивала своих коренных москвичей в сторону железнодорожного вокзала, чтобы не омрачать внезапной стычкой с местными «лысиками» наше путешествие. Мои друзья упорно не хотели понимать причин моего панического страха перед темнотой в незнакомом райцентре, но после радостного крика со стороны ларька, обращенного к нашим парням: «Бородатики!» - мы уже ускоренными шагом направились к вокзалу.
В душном вагоне, лежа на второй полке, я не могла заснуть из-за храпа какой-то женщины и все представляла и представляла себе бабушку, лежащую на траве перед источником и обнимающей землю.