...

На всякий случай...

Вложение: 3714284_doc2.doc

Смешная такая шняга=)

Fortis est ut mors dilectio
Сильна, как смерть, любовь
(Песнь песней)
* * *
Черный силуэт, сливающийся с тенями в комнате, мне виден только абрис лица на фоне окна. Совершенный профиль. Когда речь заходит о тебе, совершенство это первое, что приходит мне на ум.
-- Помнишь, ты как-то спрашивал меня о природе человеческой вражды? Я долго размышляла над этим вопросом и в конце пришла к выводу, что вражды не существует – только конкуренция, – твой голос тихий, но властный, с глубокими стальными нотами, - Не существует добра и зла, а только лишь польза и вред. И человеческие эмоции тут не при чем: любовь, ненависть, месть - все это сказки для детей, мы с тобой ведь уже давно повзрослели, и должны понимать, что в реальности нет ни правых, ни виноватых, есть только люди сумевшие выжить и люди, не выдержавшие пути. Те, кто вчера были твоими союзниками или друзьями, сегодня могут превратиться в конкурентов, поэтому лучше заранее отыскать их слабые места, чтобы снизить риск в будущем… Это единственно верный способ смотреть на мир, оценивать происходящее в нем, - ты долго молчишь, смотришь на луну за окном, но я знаю, любое мое движение будет замечено мгновенно, - Ты веришь в судьбу? В то, что есть предначертание, с которым невозможно спорить?
Ты поворачиваешь ко мне лицо. Там, где должны быть глаза, два изумрудных огонька. У людей ведь глаза не светятся в темноте?
-- Наверное…
-- Люди не одинаковые от рождения, кто-то сильнее, кто-то слабее. Это правильно и логично, что сильный избавляет мир от слабых. Еще когда мы были детьми, нас учили никому не доверять, ты так и не усвоил этот урок, никому, значит никому, даже собственной плоти и крови… это единственный способ обезопасить себя от предательства.
-- Тогда зачем все это?
Тишина. Ты не ответишь на этот вопрос, потому что сама не знаешь ответ. Твоя философия дает тебе силу, но в мире всегда существует более чем одна правда.
-- Подойди… - твоя рука тянется ко мне, мраморная плоть, залитая лунным светом, и я подчиняюсь, хоть и знаю, что совершаю фатальную ошибку, - вот так… обними меня, я знаю, ты хочешь это сделать. Ты любишь меня.
Отравленная игла на кончике указательного пальца. Элегантное решение, как всегда. Никто даже не заподозрит тебя, возможно крошечная красная точка на шее даже останется незамеченной.
-- Больно не будет, - еле заметное прикосновение, как разряд статического электричества, только слегка дернулся мускул, действительно не больно, - я нашла твое слабое место - это твоя любовь ко мне. Ты ведь знал, что этот день наступит, как и я, и все равно ничего не предпринял, не попытался меня остановить, даже тогда, когда я дала тебе такую возможность.
-- По-твоему любить, значит проявлять слабость? – голова болит, и дышать становится все тяжелее. Это. Скорее всего, яд животного происхождения, змея, может рыба. Тебе всегда нравились ядовитые твари, ты называешь их совершенными убийцами, ты не терпишь несовершенства.
-- Да, - так безапелляционно можешь говорить только ты. Я хочу улыбнуться, чтобы ты поняла, я не держу на тебя зла.
-- Держи меня… - я уже не могу стоять на ногах, зрение отказывает и очень хочется спать. Я хочу, чтобы ты была рядом.
-- Буду, - ты укладываешь меня на пол. Твой голос такой холодный и далекий. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь, что значит чувствовать.
-- Я… люблю… тебя… сестренка.
Как в детстве, когда мы клялись на крови, что будем вместе до самого конца, и никто не сможет разделить нас. Я вижу твое детское лицо… ты смеешься и говоришь, что мы еще успеем друг другу надоесть, а потом, что тоже любишь меня.
-- Спи спокойно, брат.
Тепло твоих рук, ощущение твоих губ на моем лице… я соскальзываю вниз, в темноту.
Не больно…
Не страшно…
Потому что ты рядом со мной, моя любимая сестра…

Так бывает…
На веселом застолье, когда по столу раскидана закуска, а вино вместо рта уже льется на джинсы. Яркие блики счастья и отражение смеха в гранях твоего стакана и ты сам смеешься вместе со всеми. Не больше других, но и не меньше… и вдруг…
Что-то бьет тебя с силой пули, выпущенной умелым снайпером. В груди открывается провал, словно кто-то взял и поместил туда миниатюрную черную дыру, призванную сожрать тебя изнутри. Мир вокруг моментально теряет все свои цвета и все тепло, и узор обоев превращается в серый иней на стенах.
И ты вспоминаешь, что от этого холода не спрятаться даже в самой шумной компании, не укрыться за семью замками, накрыв голову одеялом, потому что он всегда остается внутри. Эта дыра внутри твоего тела, что в нее не бросай, никогда не насытится. Все как во сне… в котором ты бродишь по пустыне, не чувствуя ничего кроме холода, и только смазанные серые тени проплывают мимо, а ты все силишься разглядеть их лица, но попытки тщетны, ибо у них нет лиц, а вместо глаз пустые черные провалы, так похожие на тот, что ты носишь внутри.
Можно закрыть глаза и представить, что ничего этого нет, что по стенам не ползет лед, что твои пальцы не колет холод, что у тебя внутри нет дыры… и на какое-то мгновенье можно даже в это поверить… но лишь на мгновенье. Один неверный шаг и под тобой вновь хрустнет лед, ты снова окажешься лицом к лицу с ледяной бездной, имя которой… одиночество…
Ничего, улыбнись, люди и не с таким уживаются…

Большие города построены на век,
чтобы располагался, плакал и смеялся слабый человек
(Инна Волкова) Tequilajazzz
Веки открываются, как открывается занавес в театре, как открывается раковина двустворчатого моллюска. Медленно. Очень медленно. Расположенные под веками глаза пытаются поймать в фокус расплывающуюся картинку вновь появившегося мира. Картинка получается серой и однородной. Голова опущена и в поле зрения глаз попадают только серое асфальтовое полотно и носки ботинок. Тело сидит. Сидит на чем-то твердом и холодном. Вполне вероятно это бордюр. Именно так все и начинается.
Я поднимаю голову. Шея затекла, и каждое движение отзывается спазмами боли. Я обвожу взглядом окружающий мир. День. В центре неба серо-желтый бледный диск Солнца. Мрачные серые дома смотрят на меня бойницами окон, пожухлая газонная трава умирает под ногами. Старушка в грязной одежде и с пластиковым пакетом в руках ищет в мусорном баке пивные бутылки, по другой стороне улицы идут, обнявшись, парень и девушка. Мир в целом абсолютно нормален и прост, он такой, каким ему и положено быть. Но в этой простоте и тишине было что-то подозрительное, хищное. Через какое-то время я понимаю, что именно происходит не так. Тишина. Город не может быть тихим, но привычные звуки улиц отсутствуют. Становится не по себе. Я поднимаюсь и иду. Я не слышу своих шагов, не слышу шуршания одежды. Можно было бы подумать, что я просто потеряла способность слышать, но почему-то я знаю, что это не так. Я знаю, что мой слух в полном порядке, просто мир не производит звуков.
Мир теряет цвета. Серые пятна расползаются, поглощают все остальное. Я чувствую безысходность, обреченность, тоску. Это доминирующие эмоции в этом мире. Становится темнее, небо превращается в клубящуюся массу свинцовых облаков. Сквозь тишину ко мне прорывается звук. Крик.
Наверное, так бы кричала картина Эдварда Мунка, если бы имела звуковую дорожку. Звук сначала тихий, но даже в своей тишине наполненный отчаянием. Он не похож на человеческий голос, но определенно принадлежит чему-то живому. Огромному истерзанному зверю, которого я не могу увидеть, потому что он существует где-то за пределами поля моего зрения. На мое лицо падает первая тяжелая капля. Я стряхиваю ее рукой и, посмотрев на пальцы, понимаю, что с неба падает не вода, а какая-то темная маслянистая жидкость. Начинается дождь.
Дождь быстро перерастает в ливень. По моему лицу, по одежде, по рукам течет эта похожая на нефть, но не имеющая запаха жидкость. Черные облака разрывают молнии. Крик становится все громче и громче. Помимо отчаяния в нем теперь звучит ярость, всепоглощающий, всеразрушающий гнев. Словно где-то рвутся толстые цепи, слышен тяжелый звук лопающихся железных звеньев. Земля под моими ногами начинает вибрировать. На стенах домов появляются трещины, из рам вылетают стекла и осыпаются на асфальт зеркальными брызгами. Вырывая с корнями ветер уносит прочь деревья и уличные фонари. Железная арматура и куски бетона пролетают рядом с моей головой, но я уверена в своей безопасности. Я наблюдаю за этим без страха, даже с некоторой долей восхищения… я испытываю удовлетворение?
Чем громче становится крик, тем быстрее разрушается мир вокруг меня. От домов остались только развалины, асфальтовое полотно сорвано, а земля перепахана. Я стою среди развалин, черные струи дождя стекают по волосам и одежде. Крик не прекращается. В нем столько ярости и боли, ему мало уже вызванных разрушений, но разрушать уже нечего и это вызывает к жизни новую волну гнева. Разве не это мне всегда хотелось увидеть? Разве не это я так долго вынашивала внутри своей души? Внезапно все останавливается.
Земля под моими ногами начинает подниматься и опускаться, в медленном величественном ритме, словно дышит, огромными, спрятанными под слоем грунта легкими. Я сажусь на землю, потом ложусь и смотрю вверх. Дождь останавливается. Небо очищается и, поднимая голову, я вижу звезды. Они так близко и их так много. Отчетливо виден Млечный Путь. Мне становится спокойно и легко, так легко как еще никогда не было в жизни. Я лежу на еле теплой земле в черной жиже и улыбаюсь, хотя совершенно не осознаю причин своего состояния. Я начинаю смеяться, все громче и громче, пока мой смех не становится единственным звуком в этой Вселенной. На какой-то момент мне все становится ясным, но мысль выскальзывает из фокуса и все погружается в темноту, из которой и появилось в начале.
Наступает тишина…

В колонках играет - Мельница
В твоих длинных волосах заблудился снег, в черных зрачках острые грани вечного льда. Твои одежды запорошенные снегом не тревожит даже горный ветер. Твое дыханье холодит мне кожу. Я искала тебя так долго. Ты так давно покинул свой дом.
Раньше ты был молод и горяч. В твоей груди пылал пожар. Ты слыл чужим среди людей, твои песни были свободны как твои мечты, которые ты каждое утро отпускал в небо. Ты верил в то, что истина побеждает звон злата, но люди над тобой лишь смеялись и топтали ногами твои слова и шли в трактир, чтоб лить в свои глотки хмельную брагу. Ты падал в грязь, но каждый раз находил силы встать.
Ты ушел из дома воином. В глазах твоих пылал огонь, ты преисполнен был решимости биться за свободу и счастье людей. В далекой стране ты воевал, но не нашел ничего, кроме смерти и зла. Многих похоронил ты на кострах. Ты понял, что меч не приносит добра, и бросил его на кровавую землю. Рваное знамя упало в грязь.
Дорога снов тебя вела к заснеженным горам, туда, где от солнца остаются только блики и вечный лед царит. В тех горах неизведанных клад древних богов ты хотел отыскать. Вечной истины свет, захороненный в бездонных пещерах. Ты хотел принести его людям, что жили внизу. И все опасности пути не пугали тебя, ты резал руки об острые камни, но упрямо шел вперед. И воронье с любопытством смотрело на безумца, что осмелился бросить вызов бессметным скалам.
В одну из холодных горных ночей ветер потушил твой костер. Ты остался один в темноте средь черных остроконечных елей и притаившихся за ними глаз. Страшных образов строй предстал пред тобой, несправедливость и жадность людская, смех, что преследовал в тайных кошмарах. Ты понял, что пока считал себя спасителем людей, был лишь горстью пыли. Ты понял, что нельзя создать добро, ибо все добро уже создано и чужой судьбы не изменить. Ты зря потратил свою жизнь, пытаясь найти ответы на бессмысленные вопросы. Все бесполезно. И вдруг что-то больно кольнуло в груди, бессилие сломило тебя, ты упал на снег и начал плакать. Когда вьюга начала уже заметать тебя, в тишине ты услышал печальную песню заблудившейся флейты, и она увела тебя за собой вдаль от горной тропы. Знала она, ты домой не вернешься.
-- И зачем тебе люди? – спросила она, - Оставайся у нас и все забудь.
Онемевший, стоял ты посредине зимы, сжимая в руке зачарованный кинжал. В глазах твоих перемешались боль и гнев. И бесстрастная, с неба взирала Луна, и звезды шептали, вторя горным ручьям:
-- Стань бессмертным… оставайся у нас… кто остался внизу, тех навек позабудь… стань свободным как мы… остынь…
С неба падали звезды в объятья снегов и так ласков был голос, что просил все забыть. Горькой памяти морок отогнав от себя, ты послушался голоса флейты холодной, оборвалась струна. Один одичалый крик боли и на камни хлынула кровь.
-- А зачем тебе весна? Лед так чист…
И над телом появилась Она. В белом плаще, расшитом серебром, с вьюгой в волосах и ледяными иглами в зрачках. Она подняла твое сердце с холодных камней и забрала с собой. А ты очнулся по утру, замерзший и седой. И ты забыл свой дом внизу и имя позабыл. Ты стал свободен – горный дух не знающий тепла. И боль твоя на век ушла, оставив лишь печаль. Ты стал, наконец-то, спокоен.
Иногда тебя видят, сидящим на камне. Говорят, ты хранишь чистых духом, что ходят в горах, а тех, кто со злом в сердце приходит, забираешь без следа.
Мои пальцы лягут туда, где сердце твое некогда билось, но почувствуют только холод под тканью плаща. Кто зашел далеко в поисках смысла, не вернется домой. Кого смерть не страшит, тот остынет в горах. И белая рука твоя ляжет мне на плечо:
-- Останься со мной… - и протянешь клинок.

В колонках играет - Пилот
Мое поколение тупо мечтает обо всем и сразу, но тупо не имеет денег на осуществление своей мечты.
Мое поколение предпочитает синтетику, потому что ее не надо гладить после стирки.
Мое поколение тупо покупает полуфабрикаты, а потом тупо греет их по ночам в микроволновке.
Мое поколение выбрало ПИВО=) И знаете куды засуньте свою поганую Пепси…
Мое поколение много думает, но уже не в том направлении.
Мое поколение очень ленивое, нам лень даже чувствовать.
Мое поколение ценит ценизм.
Мое поколение приходит на смену поколению П и закончит его труды.
Мое поколение не представляет собой едтного целого и разные его куски вцепились в общую глотку.
Мое поколение уже не хочет жить быстро и не хочет подыхать молодым и красивым, потому что мое поколение мечтает о вечной жизни и оно уже на полпути.
Мое поколение обладает знанием, но напрочь лишено совести… плохое сочетание.
Мое поколение… какое к чертям право я имею осуждать его, судить о нем?

«-- Как мне все это надоело…
-- А?
-- Ты уж не обижайся, просто… я должна сказать то, что думаю, хотя знаю, что говорить то, что думаешь, никогда не бывает хорошей идеей. Только вот все эти разговоры про любовь, знаешь, они выводят меня из себя. Такое впечатление, что мы с тобой начинаем разговаривать на разных языках. Понимаешь, я упорно отказываюсь верить в то, что вчера можно всем сердцем любить Диму, сегодня разлюбив Диму полюбить всем сердцем Ваню, а завтра понять, что единственный мужчина в твоей жизни Макс… для этого нужно иметь циклопических размеров сердце. Меня природа таким видимо обделила…
И даже не пытайся открывать рот, все равно знаю, что скажешь: «Ты сама никогда не любила!» Да? Согласна, полностью согласна. Каюсь, не любила. Я черствая, хладнокровная стерва! Ведь ты именно такой меня считаешь?! Да, я, очевидно законченная ханжа раз не понимаю романтики секса в парке на лавочке! Я вообще многого не понимаю… от жизни, наверное, отстала.
Знаешь, мне как-то рассказывали про современных детей. В школе. Девчонки 14-ти, 15-ти лет, одноклассницы решили, что засиделись в целках. Не знаю, откуда к ним снизошло это озарение… В общем, они пригласили парней, вместе напились и решили эту проблему…
-- Но это совсем другое…
-- Да нет. Одно и то же… Отношение к любви как к физическому акту, как к товару. По-моему это какая-то ужасная редукция, деградация самого понятия «любовь». Я верю в то, что любовь – это нечто большее, то что дается человеку с выше, божественный дар так сказать. Только в жизни получается по Пелевину: «вера, которую никто не разделяет называется шизофренией» и уже не понятно, то ли мир сходит с ума, то ли… О Боже, я опять ударилась в пафос… да уж Шекспир из меня как торт из ДСП…
-- Ну и что же по-твоему такое любовь?
-- ХЗ и давай закроем тему, иначе я сейчас начну думать и курить, а оба эти процесса вредны для здоровья.»