Just Sex and Noshing More.
Ты лежишь, отвернувшись от меня. Спишь. Ты пьян… Смертельно пьян.
Я укрыла тебя одеялом, сняла твою обувь и легла рядом… Я дура. Больше мыслей нет.
У нас нет общего дома, у нас нет общих интересов, у нас нет общего будущего, у нас вообще ничего нет…
Ты спишь, а я просто лежу рядом и думаю. Думаю о том, что ночью холодно, что я безумно хочу тебя обнять и прижаться к тебе всем телом, но боюсь даже дотронуться до твоей руки. Мне безумно страшно, и кажется, что ты не спишь, а просто лежишь в тишине с открытыми глазами и ненавидишь меня.
Полчаса назад, когда я вышла из дома ты полез к моей подруге, я все слушала и мне опять было страшно, я стояла, прижимаясь к стене и не решалась войти. Но ничего не произошло, она грубо тебя отшила.
Я лежу и глаза слезятся. Ты не слышишь. Дело не в том, что мне некуда было пойти. Я должна была уйти домой, подняться на второй этаж, закутаться теплым одеялом и заснуть как ребенок. Но я осталась с тобой, чтобы тебе было не страшно, если ты проснешься ночью один в чужом доме, если ты захочешь пить или тебе станет плохо.
А утром ты проснулся. У тебя болела голова, отвратительное чувство похмелья. Кто-то сказал, что я была рядом всю ночь. Ты подошел ко мне, пристально посмотрел в глаза, так, как это умеешь делать только ты, и мягким голосом сказал, что я не должна была…
А еще через два часа послал меня «на х*й»…
Да, я действительно не должна была, тогда смысл твоих слов дошел до меня в полной мере и я сказала: «Иди на х*й сам»!
Тогда, честно, я ожидала любой реакции, но только не такой…
Ты замолчал, бросил на меня взгляд и, глядя в пол, очень тихо сказал, что я «настоящая», «охуенная» и что-то еще…
В те дни ты еще много чего сказал, слишком много. Бред, но твои слова тогда я восприняла в серьез, дура. Такой человек, как ты вообще не может быть честным по отношению к такой девушке, как я!
Просто я до последнего надеялась, что есть такие слова, которые нельзя произносить в своих корыстных целях. Такие, например, как «дети», «связать жизнь», «семья».
Нет, я не поверила тебе, просто не могла, да и до сих пор не могу понять – зачем?
В те дни с нами творилось что-то необъяснимое: то безумные, дикие признания в любви разными, иногда извращенными способами, то полное непонимание, глухое как стена, ледяное молчание. То мы могли часами лежать обнявшись и говорить, говорить, то мы называли друг друга последними словами и хотелось, буквально, убить тебя. В то время т происходило что-то страшное, как будто огонь и вода сошлись в вечном поединке, в котором никому не суждено стать победителем, но никому и не суждено уцелеть.
Впрочем, так все и закончилось. Опустошением и горечью. Просто и, до отвращения, банально.