Автопортрет с палитрой, 1790

  Элизабет Луиз Лебрен (1755-1842, урожденная Виже) -  родилась в Париже. Училась живописи у своего отца портретиста Л. Виже, затем у  Бриара и Дуайена, занималась в луврской галерее копированием. С 1783 стала членом Королевской академии живописи и скульптуры в Париже. До 1789 года работала во Франции, затем в эмиграции в Италии, Германии, России (с 1795 по 1801), Великобритании, Швеции. В 1809 вернулась во Францию. Виже-Лебрен писала преимущественно светские женские портреты, для которых характерны идеализация и чувственность. К наиболее удачным полотнам относятся автопортреты, портреты Марии Антуанетты, мадам де Сталь, мадам Дюбарри, короля Станислава-Августа Понятовского. 

В 1775 Луиза вышла замуж за Жан-Батиста Пьера Лебрена, живописца, гравера и торговца картинами. Известно, что инициатором этого замужества стала ее мать, а Луиза лишь покорилась ее воле, но о счастье в супружеской жизни речи не шло. Впрочем, влияние мужа помогло ей войти в аристократические дома. Она много работала, помогая мужу, дела которого шли не блестяще, но талантливая Луиза была рада иметь побольше работы, которая отвлекала ее от жизненных неудач.

  Вскоре последовал судьбоносный заказ.  Молодую художницу пригласили в Версаль рисовать портрет королевы. Мария Антуанетта портретом осталась чрезвычайно довольна, и наградой художнице стало принятие ее в 1783 в члены Королевской академии живописи и скульптуры. Мария-Антуанетта оказала художнице множество любезностей: она приблизила ее к себе, наградила титулом первой портретистки. Луиза пела дуэты с королевой, выходила с ней на прогулки.

"Автопортрет с дочерью", 1786

   12 февраля 1780 года Лебрен родила дочь, которую назвали Жанна Джули Луис.

  Первые признаки готовившейся вспыхнуть революции побудили Виже-Лебрен покинуть Францию. Она с дочерью отправилась в Италию, где встречали ее повсюду с триумфом, а болонская и пармская академии избрали ее в свои члены. Из Италии она перебралась в Вену и пробыла тут около трех лет, а затем, через Прагу, Дрезден и Берлин, направилась в Петербург, куда и прибыла летом 1795 года.

  Слава любимой придворной портретистки Марии-Антуанетты была столь велика, что Екатерина II пожелала ее видеть уже на второй день после приезда. Поскольку Двор летом находились в Царском Селе, отсюда и началось знакомство художницы с Россией. Она оставила воспоминания о великой княгини Елизавете и императрице. Любопытно проследить, каксловесный портрет корреспондирует с живописным. Виже-Лебрён, несомненно, владела не только кистью, но и пером, и ее описание содержит тонко подмеченные детали, верно передающие психологию.

Портрет Анны Питт в виде Гебы

  Приглашение к императрице через сутки после приезда, застало  Элизабет врасплох, так как она не имела парадного платья для представления. Виже-Лебрён решилась отправиться в Царскосельский дворец в простом муслиновом платье, за что получила замечание от графини Эстергази, супруги посла. Перед представлением Екатерине II Виже-Лебрён  вспоминала все, что она слышала о русской государыне от принца де Линя, а также разговаривала о ней с графом Шуазель-Гуфье. Разные сведения сливаются в восприятии художницы в целостный образ императрицы, включающий такие качества, как «любезность и простота» обращения, но не определение «добрая женщина». Она не верит графу Шуазель-Гуфье, который утверждал: «...Вы будете поражены ее благожелательностью, она ведь воистину добрая женщина».

  В беспокойстве от предстоящей встречи Виже-Лебрён неожиданно встречает в Царском Селе незнакомку, которая покоряет ее своей сердечностью. Она воплощает идеал, который художница стремилась запечатлеть. Виже-Лебрён дала словесный портрет молодой женщины - великой княгини Елизаветы, жены Александра:

  «...Я заметила у окна... молодую особу, поливавшую горшок с гвоздиками. Ей было не более семнадцати лет, правильные и тонкие черты дополнялись идеальным овалом; приятный цвет кожи бледностью безупречно гармонировал с выражением ангельской кротостилица, которое обрамлялось потоком пепельных волос. На ней было легкое белое платье, небрежно перепоясанное по тонкой, как у нимфы талии. Юная особа столь изящно выглядела на фоне комнаты с задрапированной серебристо-розовой тканью колоннами, что я невольно воскликнула: „Вот истинная Психея!"».

Портрет графини Варвары Головиной, 1798

  Первое впечатление оказалось безошибочным. Елизавета Алексеевна, урожденная принцесса Луиза-Мария-Августа, дочь маркграфа Баден-Дурлахского Карла-Людвига, получила прекрасное образование, редкое в Германии, и считалась выдающейся личностью «не только по внешности, но и по умственным душевным качествам». По отзывам современников, Елизавета Алексеевна отличалась мечтательностью, много читала и занималась благотворительностью. Она выучила русский язык и была впоследствии другом Карамзина. Молодой Пушкин посвятил ей стихи. Елизавета пригласила художницу к себе, произнесла «много лестных слов» и, среди прочего, призналась: «Сударыня, мы уже давно хотели видеть вас здесь и даже во сне я не раз видела ваш приезд». Виже-Лебрён заключает, что рассталась с нею «с сожалением» и «навсегда сохранила память об этой очаровательной встрече».

 Пред императрицей Элизабет предстала «с некоторым страхом», она сокрушалась, что нарушила церемониал, забыв поцеловать у Екатерины руку, хотя та «сняла одну перчатку для исполнения сего традиционного обряда». Это объясняется особым волнением: «...Ведь уже один только вид сей знаменитой женщины произвел на меня такое впечатление, что я всецело отдалась ее созерцанию». Острый взгляд портретистки отметил: «Меня крайне удивил весьма малый ее рост, ведь я представляла ее столь же большой, как и слава. К тому же она была очень полной, но лицо еще сохраняло следы красоты, и высокая прическа из седых волос прекрасно его обрамляла. По высокому и широкому лбу в ней сразу угадывалось присутствие гения. Глаза ее были мягкими и весьма изящной формы, нос совершенно греческий, лицо цвета весьма яркого, а его выражение чрезвычайно подвижное».

Портрет дочери Джули Лебрен в образе Флоры,  1799

  В облике великой Екатерины Виже-Лебрён пытается подметить сердечное, интимное. Она подчеркивает ее «мягкий, но довольно глубокий голос», «доброжелательность» и терпимость к ее простому туалету. «...Я отнюдь не заметила, чтобы она обратила на него хоть малейшее внимание, а быть может она вообще не столь строга в этом отношении, как, например, госпожа посольша». К этим явно положительным чертам характера русской императрицы художница добавляет еще одну. Возвращаясь назад через сад, она обращает внимание на «особую террасу», соединенную с покоями Екатерины, «где содержалось множество птиц». «Мне рассказывали,что она каждое утро кормит их, находя в этом величайшее для себя удовольствие» и «Я прошлась по царскосельским садам, которые являют собой истинную феерию».

  Итак, знакомство Виже-Лебрён с Екатериной и Елизаветой произошло в Царском Селе, и первое впечатление оказалось очень верным, устойчивым. Французская художница написала несколько портретов, в которых отразилось восприятие императрицы и цесаревны. встреча с Елизаветой Алексеевной. Виже-Лебрён написала несколько портретов этой молодой женщины, олицетворяющей для нее идеал прекрасного, в котором запечатлены высокие нравственные качества.

Первый парадный портрет великой княгини Елизаветы Алексеевны написан в 1795.

Наряд Елизаветы дополнен драгоценными украшениями с крупными сапфирами и жемчугом. Это не просто украшения, это подарки Екатерины II на тезоименитства великой княгини. Украшения, подаренные царствующими особами, обычно демонстрировались на парадных портретах. Однако, несмотря на требования жанра и воспроизведенные на полотне атрибуты принадлежности к царской фамилии (горностаевая мантия, лента), Елизавета выглядит на портрете нежной, наивной, непосредственной, слегка растерянной, не вполне «вписывающейся» в величественный антураж.

Виже-Лебрён подчеркнула ее естественность, окружив цветами: они в венке на голове молодой женщины и рядом в жардиньерке, Елизавета в задумчивости касается одной из роз самого нежного оттенка. Художница писала, что когда она работала над портретом, великая княгиня вновь предстала перед ней как «истинная Психея». Известно, что имя Психея (Псише) переводится с древнегреческого как «душа», «дыхание». Дыхание, в свою очередь, сближалось в античной мифологии «с дуновением, ветром, вихрем, крылатостью»(б. Поэтому настойчивые отсылки Виже-Лебрён к этому мифологическому образу призваны подчеркнуть доминанту духовного, поэтического начала в образе Елизаветы.

    В 1798 Виже-Лебрён написала более камерный портрет Елизаветы Алексеевны.

 В нем с еще большей очевидностью проявлены такие черты внутреннего мира, как мягкость, ангельская кротость, душевная красота. Внимание художницы сосредоточено на лице, прекрасном своей гармоничностью. Фигура лишь слегка намечена, высокий воротник блузы закрывает всю шею до подбородка, грудь и плечи задрапированы легким шарфом, так что создается впечатление бестелесности. Третий портрет Елизаветы написан Виже-Лебрён уже в 1801, когда Александр вступает на престол и молодая женщина становится императрицей. В отличие от предыдущего изображения, в котором доминировали сдержанность, смирение и робость, в этом портрете подчеркнута юность, детскость и даже задорность, как бы вступающие в противоречие с высоким саном. В царскосельском сюжете из мемуаров встреча с Екатериной II, вызывающая страх, опасения, скованность художницы, противостоит встрече с Елизаветой, несущей только радостные чувства. В сентименталисткой парадигме величие Екатерины можно представить как фон для апофеоза сердечности и чувствительности. В первом парадном портрете Елизаветы этот фон выражен мраморным бюстом Екатерины, ассоциирующимся с чем-то монументальным, статичным и холодным. Этот фон нужен для более яркого контраста, подчеркивающего живость и непосредственность молодой женщины.

  Тот же самый прием Виже-Лебрён использует и в портрете двух дочерей Павла I, Александры и Елены. Очаровательные девушки с цветами в волосах держат в руке и как бы показывают зрителю медальон с изображением Екатерины. Великая императрица, становится знаком эпохи, фоном жизни нового поколения, но сама как модель не привлекает внимания портретистки.

  Таким образом, Царское Село явилось местом первого знакомства французской художницы с Россией в лице императрицы века уходящего и в лице будущей императрицы века грядущего. Полученные впечатления Виже-Лебрён мастерски выразила на языке живописи, а затем и художественного слова, стремясь утвердить при этом свой идеал прекрасного.

  Виже-Лебрен принимали с энтузиазмом: знать, богатые любители художеств окружали её вниманием и спешили заказывать ей портреты, вознаграждая ее за них щедрой рукой, а академии подносили ей членские дипломы. В Петербурге Лебрен провела 6 лет, отлучившись отсюда только однажды на полгода в Москву.

Портрет императрицы Марии Фёдоровны

  Следами пребывания Виже-Лебрен в России остались многочисленные портреты, рассеянные теперь по императорским дворцам и аристократическим домам. Она написала портреты императрицы Марии Федоровны (находится в эрмитажном павильоне), цесаревны Елизаветы Алексеевны (в Романовской галерее Зимнего дворца), великих княжен Александры и Елены Павловен, Станислава Понятовского, графа Толстого. По случаю её принятия в 1800 в почетные вольные общники нашей академии,  Виже-Лебрен принесла ей в дар свой портрет, находящийся доныне в зале заседаний академического совета

tsarselo.ru›Царская семья и высшее общество›…-m-ye-l-vizhe-lebrn.html

Портрет княгини Белозерской, 1898