Однажды мой друг по юности предложил мне тряхнуть стариной и пригласил меня в путешествие автостопом. Ну, я согласился. Всё равно с работой у меня, как всегда. Истечет срок контракта, работа сделана, деньги получены, и начинай всё с начала. Пока ищешь другую работу, проживаешь все деньги. И вот, я решил отдохнуть, развеяться... Как знать, что ждёт за поворотом! Я собрал рюкзачок, и завёл будильник, чтобы завтра поехать на окраинную станцию метро, где мы должны были встретиться.

Ночь я очень плохо спал. Долго не мог заснуть, всё ворочался, а когда заснуть, всё-таки удавалось, то просыпался от малейшего беспокойства. Наконец, я окончательно провалился в сон. Однако, снился мне безобразный кошмар, когда вооружённые до зубов японские дети захватили меня в плен и резали на куски, как колбасу, от чего я вскочил весь в поту, с выпученными глазами и всклокоченными волосами. Было уже утро, я приготовил себе омлет и кофе, позавтракал. Стал уже готовиться к выходу. Оделся, сунул ногу в кроссовок. Потом вспомнил о том, что не взял с собой деньги. Искал их очень долго. Перерыл всю квартиру. Без денег-то нельзя отправляться в путь, а идти к соседу, чтобы взять взаймы, слишком рано. Неудобно было будить человека.

Наконец деньги нашлись. Они были, как оказалось, на самом видном месте. Я приготовил их, положив на диванчик вместе с трусами, чтобы зашить их в эти трусы, но забыл вечером это сделать, а утром надел другие трусы, а о деньгах и вспомнил-то случайно, иначе пришлось бы возвращаться с полдороги. И вот, сунув тощую пачку купюр в старый хипповский «ксивник»(ну и ладно, так более по-хипповски) и повесив его на шею под ковбойку, я помолился, перекрестился сам, затем осенил большим крестом квартиру так, как это всегда делала моя бабушка. Зачем я это сделал, я не понимал. Как то машинально вышло. Пора было трогаться в путь, но чувство непонятной тревоги мешало мне открыть входную дверь. Я все медлил. Ехать, почему то совсем не хотелось. И вдруг у меня сильно заболел живот, и я влетел в уборную, где меня обильно пронесло. Потом ещё и ещё раз. Ополоснув зад под горячим душем, усевшись на краю ванны, я принял крепительное и, надев рюкзак, шагнул за дверь. Я шагнул туда так же, как шагают из окна безумные самоубийцы.

Выйдя из квартиры, стал запирать дверь на замок, но его вдруг заело, ключ не хотел выниматься. Я постарался его как то извлечь, но это получалось лишь тогда, когда он поворачивался назад, отпирая дверной замок. Как только же я поворачивал ключ в замке, чтобы запереть дверь, он снова заедал наглухо, и я ничего не мог сделать. Провозился я с этим замком долгонько. Наконец, я победил-таки упрямый механизм, дверь закрыть удалось, и я, не вняв всем этим предупреждениям свыше, всё-таки поехал на встречу своим злоключениям.

В результате, я опоздал минут на сорок, если не больше. Каким же было мое удивление, когда я не увидел друга на месте нашей встречи!

Ничего не понимая, стоял я в замешательстве, не зная, что предпринять. Как только я решил набрать его номер, приятель вдруг показался вдали. Он подбежал ко мне, весь всклокоченный, с сильной одышкой. Оказалось, проспал, так как забыл завести будильник, потом ошибся на час, забыв, во сколько мы встречаемся. Более того, выскочив из дома, он вспомнил о том, что забыл телефон на зарядке. Пришлось вернуться. Словом, не заладилась наша с ним дорога с самого начала. Но, решив не унывать и о плохом не думать, мы пошли к шоссе, а, выйдя на него, бодро потопали в сторону области, весело болтая.

Сначала мы похохатывали над своими шутками, поднимая руки с большим пальцем вверх, знак автостопа, потом уже вяло похихикивали, так как стали уставать. Наконец, темы для разговоров иссякли, мы пошли, молча, а руки, которые мы поднимали, налились свинцовой тяжестью. Без привычки долго ходить, ноги наши вскоре тоже отяжелели. Мы брели по шоссе и голосовали. Но все дальнобойщики проезжали мимо нас, здоровенных бородатых парней с пивными животами. Вечерело. А мы всё шли. А остановиться было негде. И у  нас уже гудело в головах от шума машин, проносящихся мимо нас по шоссе.

И вот, наконец-то, перед нами остановилась одна машина, выглядевшая, как очень большой грузовик, но от фур дальнобойщиков она чем-то отличалась, но мы не поняли, чем. Машина выглядела подозрительно, но, мы уже настолько устали, что нам было всё равно, что там не так. Взгромоздились мы в кабину рядом с каким-то мелкими да бледным, как мучной червь, шофёрчиком и вскоре, смертельно усталый, я задремал. Проснулся два раза за ночь. И всё это время наша машина ехала по неосвещённой, очень страшной дороге. Друг мой всё это время спал беспробудно и похрапывал. Так мы ехали, пока не остановились в каком-то закутке. Оттого, что двигатель перестал работать, и стало тихо, мы оба проснулись. В кабине зажгли свет, и тут-то мы хорошо рассмотрели водителя фуры. Он был абсолютно голым, очень маленьким и щуплым, как мальчик лет семи, не больше. При этом, явно неадекватен, с какими-то странными зубами (он постоянно улыбался) и ушами патологически уродливой формы. На его голове был странный головой убор. Точнее, это было нечто, заменяющее ему волосы. Больше всего это напоминало резиновую шапочку для плавания цвета слоновой кости. На его кресло был положен кусок пенопласта с подушечкой, и его крошечные ножки не доставали до педалей. А потом мы заметили то, что у него в ногах сидит точно такой же, как он, голый ребёнок в такой же «купальной шапочке», с идиотской улыбкой, и тогда мы поняли, что этот, второй малыш, который сейчас выбирался со своего «рабочего места»,во время всего нашего пути, нажимал на педали по команде, в то время, как уродливый малыш-водитель только крутил руль. Синхронно сообразив, что нам грозит опасность, оба мы, здоровенные балбесы, слишком проворно для своих габаритов выскочили из кабины и, как только было возможно для нашего веса, быстро перебежали на ту сторону шоссе и лесом помчались вдоль дороги, но в обратную сторону, спотыкаясь об ветки и кочки. Мы бежали, молча, что было сил, удаляясь всё дальше от зловещей машины. Однако, два странных мальчика пустились вдогонку и вскоре легко нагнали двоих толстых мужиков, за годы сидячей жизни отучившихся бегать, тяжело дышащих, ленивых хиппи. Увидев в их руках самурайские мечи, мы оцепенели от ужаса и не знали, что нам делать. Тогда мой друг схватил бутылку с пивом, которая, к нашему счастью, оказалась у него в кармане,  и…кинул её с размаху прямо в голову одному из мальчишек. Я тогда только и успел подумать: «А если промажет…» и даже зажмурился, но раздался звон бьющегося стекла, удар пришёлся прямо по темечку уродца, от чего эта бутылка разлетелась на мелкие осколки, а эти ужасные дети громко расхохотались. И тогда мы поняли то, что их «купальные шапочки» не из резины, а из какого-то твёрдого материала. Между тем, странные голые дети, у которых ещё и половые органы прикрывала свисающая с живота кожная складка, как фартук, продолжали наступать на нас со своими самурайскими мечами, не переставая зловеще ухмыляться и подхихикивать.

Тогда мой друг вдруг скривил рот в гримасе плача и, упав на землю прямо к ногам мальчишек, забился в самой настоящей истерике, задрыгав руками и ногами, истошно визжа и комично дёргаясь.

Уродцы остановились, уставившись на ополоумевшего мужика, несколько секунд озадаченно молчали, а затем переглянулись и, прыснув, разразились таким бешеным смехом, что у нормального человека в такой ситуации случился бы сердечный приступ. И вдруг один ребёнок, вероятно, раскоординировавшись от смеха, споткнулся о ветку, весьма удачно для нас повалился на второго, и пока они оба падали, теряя свои мечи, мой друг ящерицей подкатился к ним, схватил один меч за рукоять и кинул его мне. Я подхватил его на лету, а в это время, второй меч тоже был изъят – так нам удалось их разоружить. Я понял, что «истерика» моего друга была неспроста. Но страшные дети не сдавались. Они уже вскочили, чтобы наброситься на моего товарища, и тогда я взмахнул мечом и разрубил одного мальчишку надвое. Увидев это, его напарник убежал. Меня после этого вырвало. Не знал, что когда-нибудь смогу убить маленького ребёнка. Мы засыпали трупик листьями, ветками и травой, а потом ушли, оставив его лежать под кучей хвороста в страшном ночном лесу.

Когда мы вернулись на шоссе, то сами не поняли того, как вдруг оказались у того самого места, где стояла странная машина. В ней никого не было.

- Давай угоним её! - предложил мне приятель. Я уже ничего не соображал после пережитого и, молча, повиновался. Впервые в жизни я должен был вести такую большую машину. Как ни странно, она легко завелась и плавно тронулась с места. Я даже удивился тому, как хорошо у меня получилось. Я-то водитель совсем никудышный. Потом я понял то, что моей заслуги здесь нет - фура поехала сама, и руль сам крутился. Чуть не обделавшись от страха, я сообщил об этом другу, но тот уже дремал. Я снял руки с руля. Машина ехала, руль продолжал совершать движения, а никакой реакции на моё торможение не последовало, как ни давил я изо, всех сил, двумя ногами, на тормоз, пытаясь заглушить двигатель. Тогда я закрыл лицо руками и стал ждать того, чем это закончится, и вдруг задремал. Проснулся от того, что стало тихо, и машина остановилась. «Куда, интересно, она нас привезла?..» - спросил я у приятеля, понимая то, что задаю риторический вопрос. Откуда он мог это знать, даже если бы он и не спал…

Я выпрыгнул из кабины, не забыв подхватить самурайский меч, и, крадучись, пошёл, что называется, на разведку. За деревьями виднелись огни, и я пошёл прямо на них. Забрезжил рассвет и осветил раскинувшееся передо мной странное обиталище, состоящее из низких домов в один этаж, каких-то глыб, тумб из светлого камня да водоёмов, похожих на бассейны.

Какой-то страшный заброшенный город… вокруг ни души. Камней там очень много. Сплошные камни, очень светлых цветов и почти правильной формы, похожие на белый или кремовый фаянс. Я вернулся к машине, растолкал друга, и он выпал из кабины. Мы, держа мечи наготове, пошли снова в город и стали очень медленно красться среди камней-тумб и одноэтажных строений, стараясь не попадать под свет фонарей.

Из-за какого-то камня выглянул тот самый страшненький ребёнок, который убежал от нас, показал нам язык, скорчил рожицу, бросил в нас камень и скрылся. Камень пребольно ударил меня в колено. Потирая ушиб, я продвигался вперёд среди камней и трущоб, озираясь вокруг. На одной из грязных улочек сидели на корточках голые маленькие дети с такими же головными уборами. У них не было бровей и ресниц. Они смотрели на нас и улыбались. Они там все постоянно улыбались, смеялись и хихикали. Весёлый, стало быть, народ…

Увидев то, как малыш лет четырёх на вид, поднял с земли арбалет и начал прицеливаться, мы дали такого дёру, как ещё никогда в жизни не убегали. Вернувшись к машине, мы забрались в кабину, и она тут же сама поехала, дав задний ход. Она медленно отъехала задом в чащу леса и остановилась в зарослях молодых елей. Странный город с этого места едва просматривался. Нам захотелось есть, и мы в бардачке нашли какие-то печенья и бутылку воды. Подкрепившись печеньями, мы решили заглянуть в кузов. Как ни странно, нам удалось его открыть легко. Из кузова на нас так и пахнуло множеством вкусных запахов и обдало нас холодом. Там продуктов было очень много, а также, был целый мешок одежды. Мы решили до вечера посидеть в лесочке, благо, внутри кабины было всегда тепло, а ближе к темноте найти шоссе, тормознуть другую машину и уехать навсегда из этого опасного места.

Когда наступил вечер, и стало темнеть, мы отправились в этот страшный город, населенный одними жуткими детьми-уродцами. Молча и тихо ступая, пугливо озираясь по сторонам, вздрагивая от каждого звука и готовые дать стрекача в любую секунду, перемещались мы по этому страшному городу, напряжённые, очень испуганные, заглядывая в окна, где горел свет. В каждых окнах мы видели детей. Всем детям было на вид не больше тринадцати лет. Среди них были и совсем маленькие, с сосками во рту и ползающие по полу. Или они сидели на руках у девочек лет девяти или двенадцати. Причём, у девочек на головах «костный нарост» был крупнее, чем у мальчиков и напоминал шлем. Грудь у них не росла, а нижний срам прикрывала такая же кожная складка, как и у мальчиков, но короче. Иногда мы прилипали к стене в тёмном переулке, пропуская стаю бродячих собак или десяток, вооружённых какими-то пиками, голых мальчишек.

В городе все дома были в один этаж. На улицах было повсюду очень много крупных камней, валунов и глыб, а также, то тут, то там – водоёмы, похожие на гигантские ванны или бассейны. От воды поднимался пар, из чего я сделал вывод, что вода там горячая, а вокруг сидели эти непонятные голые дети, пересмеивались и время от времени прыгали в воду, откуда уже торчали светлые, круглые головы тех, кто там плавал. Те, кто сидел у водоёма или там купался, выглядели вполне безобидно и нас не замечали, увлечённые своим бездельем.

За всё время нашей прогулки по городу нам не встретился ни один человек старше тринадцати лет. Как мы догадались, в этом маленьком государстве таких не было. Подростковый вид имеют уже старые граждане. Две девушки лет тринадцати, весело хихикая, прохаживаются около водоёма, в их речи я услышал несколько раз повторенное слово «тылда», при котором они показывали на свои головы, и я понял то, что этим словом обозначаются их головные наросты-костяные шлемы. На самом деле - это были вовсе не девчата, смеющиеся из-за каких-то происшествий с их «тылдами», а уже древние старухи, которым скоро на покой. Если всмотреться в их лица, то можно это заметить, они греют старые косточки и вспоминают молодость. Взрослые же выглядят, как дети лет семи или десяти. Мы не сразу это поняли, и впечатление у нас было такое, что здесь живут какие-то странные, с одинаковыми у всех уродствами, одичавшие дети, жестокие и очень опасные, и нам лучше поскорее отсюда уходить.

Не хотелось возвращаться и к машине. В кузове было всё для еды, в кабине - всё для жилья, но здравый смысл нам подсказывал то, что эта странная машина может не захотеть увозить нас домой, ей, похоже, и здесь хорошо. Поэтому, мы поискали в ней оружие и не ошиблись, так как там в изобилии лежали автоматы, наганы, револьверы и патроны к ним. Обвесившись оружием, мы пошли в обход города в поисках дороги. Дороги нигде не было. Город был весь окружён лесом, и, время от времени, мы стали натыкаться на скелеты. Мой друг споткнулся, так как его нога попала в грудную клетку, лежащую в бурьяне, а когда луч нашего фонарика загулял по костям, мы увидели удавку и поняли, что это висельник. Следующий скелет был с заржавевшим финским ножом в грудной клетке. Оба эти скелета были довольно крупные и явно принадлежали взрослым людям.

Уже очень испуганные, мы пошли дальше и увидели в густых зарослях елей четверых молодых и не очень людей, которые переговаривались полушёпотом. Их голоса были тревожными, глаза выпученными. Мы услышали, как кто-то из них сказал: «Тише! Кто-то идёт!» Мы вышли из леса, люди бросились в рассыпную, и тогда я крикнул: «Не бойтесь нас! Мы не враги!» Люди стали неуверенной походкой возвращаться, мы пожали друг другу руки и принялись делиться впечатлениями. И тогда было решено пообедать, а потом поискать ещё дорогу и поскорее отсюда уехать.

Мы дружно поели, выпили немного для бодрости и смелости, а потом долго бродили по лесу. Нашли несколько скелетов и ещё один мумифицированный труп. Вены у трупа были вскрыты. Были хорошо видны надрезы на руках и на ногах. Наконец, в еловых зарослях замаячила фигура. Это была девушка, которая тряслась от страха, а рядом с ней сидело на земле трое насмерть перепуганных парней. При виде нас они пытались убежать, но мы вернули их дружелюбными окриками. Так у нас образовалась компания.

Понаблюдав за городом, и его обитателями, мы немного их изучили. Они постоянно смеются, и мы поняли то, что дети-уродцы разговаривают между собой смехом на разные лады. Такая у них речь, они перешучиваются, прыскают, хихикают. Это потому, что у них разные виды смеха, улыбок, хихиканья и хохота – это общение. В их речи преобладают звукосочетания: «ты» и «ды». Таким образом, мы назвали этот странный народец: «Ты-ды». Ты-ды не дружелюбны, а хитры и коварны. Тех чужаков, кого встречают, они убивают и бросают в лесу. Для нас был большой риск здесь находиться, и надо было срочно отсюда выбираться. Однако, не всё было так просто. Все наши попытки уйти заканчивались неудачей. Проплутав в лесу какое-то время, мы снова возвращались к машине.

Поскольку я с детства вращался среди духовенства (повезло в том, что отец мой православный священник), слушал лекции о духовном мире и читал об этом книги, то сразу же предположил то, что мы похищены нечистой силой, и нам будет очень не просто отсюда сбежать, и необходимо обратиться к Богу. Однако, ни разу в жизни мне не удавалось никого убедить в своей правоте. Мне никто никогда не доверял, а отстоять свою точку зрения я никогда не умел. То ли язык плохо подвешен, то ли смотрюсь не убедительно. Тем более, наше постсоветское поколение совершенно безграмотно в этом вопросе, и не может этого вместить. Я, пристыженный, замолчал, но тревожное предчувствие не отпускало меня, я знал о том, что очень плохо то, что они мне не поверили, и быть беде. Лишь один совсем молоденький паренёк по имени Алексей, со мной согласился. Мы с ним стали, отдельно от других ребят, молиться Богу. Я с детства знал много православных молитв и научил его молиться, стал объяснять ему смысл этих молитв, переводя их с церковно-славянского языка на русский. Мы ото всех отдалились, занятые своими душами и спасением их от нечистой силы, решившей уловить их в преисподнюю.

Остальные члены нашей компании друзей по несчастью обследовали лес вокруг страшного «Города Детей», но кроме висельников и прочих человеческих останков, ничего не находили. Потом мы собирались около автомобиля, трапезничали, обсуждали нашу ситуацию, а за полночь ложились рядом на лапник и укрываясь одеялами, которых в кузове оказалось много, согреваясь теплом собственных тел. Так прошло около двух месяцев.

Всё это время мы искали дорогу, а натыкались на таинственный город детей, о котором, всё время подглядывая и подслушивая, невольно узнали много информации. Ты-Ды не дети, но они очень малы ростом, дорастают лишь до 140-ка см - женщины и до 145-ти см - мужчины. Это - их максимум. Как правило, они ниже. Вид тинейджера - это у ты-ды старость, а в молодости и зрелом возрасте они выглядят, как 6-ти или 9-летние дети. Они вообще похожи на детей. Сколько лет они живут, точно неизвестно, но, думаю, лет пятнадцать. Ходят они все абсолютно голыми, только срамные места спереди покрывает кожная складка, идущая от низа живота к концу пениса (у мужчин), но чем старше ты-ды, тем ниже у него опускается эта складка. У мужчин ты-ды не растут волосы на лице. У ты-ды вообще не растут волосы нигде и никогда. Даже ресниц нет у них, но на месте бровей - пигментация. Их веки тоже темнее, чем вся их кожа. У женщин этого народа не выражены молочные железы. Только тогда, когда они кормят своих детей грудью, у них появляется небольшое увеличение, но больше первого номера у них никогда грудь не вырастает. Ты-ды не бывают полными. Плотная комплекция для них - предел лишнего веса. Обычно, они очень худенькие.

Ты-ды очень любят купаться. Они плескаются в водоёмах, которые у них всегда очень тёплые. Почти не вылезают из воды. Если они не в воде, то сидят на берегу. Далеко от водоёмов ты-ды почти никогда не отходят. Вся их жизнь проходит возле воды и в воде. Чем ты-ды питаются, неизвестно. Есть предположение, что водяными растениями. У них в водоёмах растёт много всяких растений с плодами, и они, скорее всего, питаются ими. Вот всё, что мы о них смогли узнать. Удалось сделать несколько снимков, но мы были разочарованны, так как, когда показали их дома, нам ответили, покрутив пальцем у виска: «Да здесь же толком не видно ничего! Какие-то детишки голенькие купаются в одинаковых шапочках и смеются. Ну и что же тут необычного? Неужели вы собираетесь убеждать нас в том, что это какой-то другой народ?» Как назло, все наши снимки выглядели именно так, а кожных складок под животами не было заметно. Поэтому доказать то, что эти «весёлые купающиеся детки» - жители загадочной страны Ты-Ды, нам так и не удалось. Спасибо, что живыми выбрались от этих милых детишек!

Мы с Алексеем молились, а другие только придумывали различные планы по уходу подальше от загадочного «города детей», но на деле только ежедневно трапезничали, пили, а ночами пробирались в «город детей», заглядывали в окна домов и заворожено наблюдали жизнь Ты-Ды, не забывая щёлкать камерой.

И вот, в одно из утр мы обнаружили одного из парней висящим на дереве и уже остывшим. Сняв висельника с дерева и вынув из петли, мы решили похоронить его. Было понятно, что парень сам покончил с собой, и никто ему не помогал, иначе бы мы нашли маленькие следы детских ножек под деревом и вокруг. Но никаких следов не было обнаружено. Были следы только кроссовок самого Андрея, как звали этого несчастного повесившегося юношу, и было непонятно, почему это вдруг ему пришло в голову. Нам стало жутко.

Мы с Лёхой, как обычно, пошли в лес молиться Богу, остальные разбрелись в поисках дороги, но нашли очередной полуразложившийся труп, который объели лисы.

Прошла неделя. Утром мы увидели закоченевший труп молодой девушки с перерезанными венами. Вокруг трупа мы увидели только её следы и поняли то, что несчастная, почему-то покончила с собой. Хоронить мы её не стали. Просто отнесли подальше от лагеря, завалили ветками и осенними листьями, сверху поставили крест с её именем. Фамилию её мы не знали, а в её ксивнике не оказалось документов.

Мы с Алексеем углубились в лес, встали на колени и принялись истово молиться Господу об избавлении. Нас стало меньше…

Через несколько дней покончило с собой ещё двое. Сначала один, затем - второй. Мы жгли костры всю ночь и дежурили по очереди, что бы следить друг за другом, не покончит ли с собой кто-нибудь снова и чтобы успеть его остановить.

Одним из утр в машине угорел один из наших товарищей, протянув шланг от выхлопной трубы в кабину. Мы заглушили двигатель и вытащили из кабины мертвеца.

Мы с Алексеем снова ушли в лес молиться. Молились ещё дольше, чем раньше, клали земные поклоны, плакали и умоляли Господа о помиловании.

Наконец, один за другим покончили с собой все. Последним, кто наложил на себя руки, был мой старый приятель по хипповской тусовке, с которым мы сюда прикатили в адском грузовике. Мне стало безумно грустно и несказанно его жаль. Я этого не хотел. Но почему он мне не поверил? Нет пророка в своём отечестве…

Остались я и Алексей. Мы вдвоём похоронили нашего товарища, помолились над его холмиком среди высоченных елей в дремучем лесу под крик совы. Оба мы уже знали о том, что настал час нашего ухода из города детей.

Мы взяли в рюкзаках всё необходимое, на всякий случай взяли с собой оружие, найденное в необъятном кузове машины, и сговорились всю дорогу непременно молиться. У меня был молитвослов с акафистами, псалтирью и прочими правилами, и мы решили читать его дорогой, не переставая, по очереди, пока один ведёт другого, пока тот читает, что бы ему не спотыкаться.

Но, как только мы вышли на тропинку, то вдруг почувствовали то, что открыть рот не в силах, говорить никак не получается, разве что, с большим трудом, а руки не слушаются, чтобы творить крестное знамение. Ноги тоже переставлять стало невозможно трудно. А сердца наши пронзила такая тоска, что жизнь вдруг показалась рвотной обузой, и жить более не хотелось категорически. У меня вдруг появилась острая потребность непременно и немедленно покончить с собой. Но, пересилив себя, я продолжил попытки молиться непослушными губами, поднял вялую руку для крестного знамения, а другой рукой отбросил прочь оружие и вытряхнул из рюкзака то, что брал из адской машины. То же повторил Алексей, несмотря на то, что он весь, как будто, одеревенел. Стоял бледный, похожий на человека, которого шарахнул инсульт. Думаю, что сам тоже выглядел не лучше.

И в этот момент мы увидели за деревьями приближающихся к нам детишек из города. Несмотря на холод, они, как обычно, были абсолютно голыми, а их причинные места прикрывала свисающая кожная складка. На головках - неизменная тылда. В остальном, это были обычные малыши, худенькие, вертлявые, но выражение всегда улыбающихся детских мордашек было какое-то угрожающее, несмотря на весёлость, бровки слегка сдвинуты, зубки оскалены в недоброй улыбке, наперевес они держали дубинки и даже копья. У кого-то в ручонках были арбалеты, а кто-то целился в нас из лука.

Первая мысль моя была открыть по ним стрельбу, ведь у нас же было оружие, но я тут же вспомнил о том, что сам недавно его выбросил, и что-то мне подсказывало, что пытаться его поднять бесполезно и бессмысленно. К тому же, мои руки безвольно повисли вдоль тела, и я был не в силах их поднять. Тогда я всё понял. Во что бы то ни стало, надо заставить себя обратиться к Богу. Иначе, конец. Выразительно взглянув на Лёшку, я с трудом разлепил губы и произнёс: «Господи!..», с огромным трудом перекрестившись почти парализованной рукой. Это же самое попытался повторить и Алексей. Увидев то, что при этом зловещие дети остановились, всё так же угрожающе скалясь, мы изо всех сил напрягшись и стараясь на них не смотреть, замычали онемевшими ртами: «Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, своею благодатию!». Дети, шипя от злости, опустили своё оружие и замерли, как вкопанные. Воодушевившись, мы продолжили, стараясь не смотреть на них.

С трудом переставляя парализованные ноги и поднимая, непрестанно крестясь, тяжёлые, как свинец, руки, непослушными языками хором читали мы спасительные молитвы: «Господи, Иисусе Христе, молитв ради Пречистой Своей Матери, Преподобных и Богоносных отец наших, помилуй нас!», «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с тобою, благословенна Ты в женах и благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших!»

И чем дальше удалялись мы от того места, где застыли среди деревьев зловещие ты-ды, тем легче становились наши члены, и тем свободнее лилась молитва из наших уст. Вскоре, мы вышли на широкое шоссе, пошли по нему совсем легко, и читали молитвослов уже по очереди, весело, радостно, благодаря Господа за счастливое избавление от бесов «города детей». В машины мы уже не садились, потому что испытывали ужас при виде них и быстро прятались в придорожный лес. (Я потом долго ещё шарахался от фур и грузовиков, а также, держался подальше от шоссе.) Зато мы вскоре увидели остановку автобуса с конечным пунктом «метро Тёплый стан». На остановке стояло несколько человек. Это были самые обычные граждане, одетые в куртки, едущие по своим делам. Автобус вскоре подошёл. Мы вошли, кондукторша продала нам билет, и мы сели сзади. Вокруг были люди. И я чувствовал то, как в моё окаменевшее, напряжённое тело возвращается жизнь. Как снова я успокаиваюсь и прихожу в себя от пережитого кошмара. Мы с Алексеем переглянулись и слабо улыбнулись друг другу. Ехали, молча. Посматривали в окна, на пассажиров…

И вдруг похолодели от ужаса.

Впереди сидели… дети! Их было несколько человек! Моментальная паника нас охватила, мы, как в спасательный круг, вцепились в молитвослов и зашептали молитвы. Но прежних трудностей в произнесении молитв мы уже не ощутили, и вскоре, поняли то, что это были ПРОСТО дети, самые обыкновенные ребятишки в светлых шапочках и курточках, со взрослыми, то ли родителями, то ли учителями. И тогда мы счастливо засмеялись и чуть, было, не заплакали одновременно. Всё действительно было позади.

Впереди виднелась огромная Москва, и мы были счастливы тем, что спаслись по молитве ко Господу. После этого Алексей поступил в духовную семинарию, имея твёрдое намерение стать священнослужителем, а я кем был, тем и остался. Вот таким неудачным отпрыском из большой семьи, пятерых детей приходского батюшки, тупым и ленивым хиппи, лохматым, жирным балбесом, прогулявшим всю жизнь…