- Тьфу ты, зарраза! Опять она здесь! - услышав резкий «каркающий» крик охранника, Машка сжалась и попятилась.
Каждый вечер, с тех пор, как хозяева выставили ее из машины на улицу, со словами: «Может кто-то подберет…», она прибегала к облюбованной помойке, за рестораном, где, хотя бы один раз в день, Машка могла что-нибудь поесть.
Она никогда ничего не просила у людей - пару раз ее пнули так, что боль в ребрах не давала даже толком дышать, не то что есть… Поэтому, найденная «бесхозная» помойка была ее лучшим «приобретением» …



Косясь на хмуро смотревшего на нее, но не выходящего под мелкий дождик, «охранника помойки» (как считала Машка), она сделала крюк по двору, и зашла с другой стороны.
«Косточки…», - сглотнула слюну Машка, и потянула «сладкий» пакет…
- Друг мой!... Ах, да ты дама!... Не унижай себя отбросами… Мы - это то, что мы едим…, читаем…, музыка вокруг нас…, - раздался рядом приятный баритон, а прямо к ее носу был протянут бутерброд с умопомрачительно пахнущей колбасой.
Машка подняла удивленные глаза и провыла: «Спасииибооо», импозантному седовласому мужчине с тростью. Он, улыбаясь, приподнял шляпу:
- Ах, какая терция!!! Вы, мадемуазель, могли бы блистать в нашем театре!
Машка, завиляв хвостом, ни слова не поняла из того, что сказал этот чУдной человек, но быстро, даже не разжевывая, проглотила угощение и потрусила вслед за ним, до большого красивого здания, с мраморными колоннами…
Она ждала его несколько часов, спрятавшись за одной из них, совершенно не понимая зачем это делает… «Ну дал вкусной еды…, - рассуждала Машка, - сказал добрые слова…, ласково смотрел…, и что ..., он сам по себе, я сама по себе»…
Но уходить, не увидев его вновь, почему-то не хотелось…
- Абсолютные лентяи, лодыри и бездари!!!, - Машка встрепенулась, - ее человек вышел вместе с другом, раздраженно размахивая руками.
- Лев Наумович, вы слишком требовательны…, - успокаивал Машкиного человека, собеседник.
Машка высунулась из-за колонны и еще раз провыла: «Спасииибооо» … Лев Наумович резко развернулся, подбежал к ней и, обличающе ткнув в Машкин нос, сказал:
- Вот вам – Мария Каллас!!! Вот тембр, абсолютный слух и исполнение!!!
Машка растерянно хлопала глазами - ее бывшие хозяева орали и кидались в нее тапками, когда она пыталась петь, а Лев Наумович, невзирая на ее грязную и мокрую шерсть, обнял собаку, прижал к себе и горячо заговорил:
- Пойдем, ма шери, покажем этим разгильдяям, что значит настоящее пение!
Вся труппа оперного театра, в изумленном молчании, смотрела на уличную бродяжку, которую вывел на сцену концертмейстер - Лев Наумович.
- Первую партию!, - крикнул он, и тут зазвучала «Травиата» Дж. Верди
Машка, окунаясь в прекрасные звуки, закрыла глаза и начала подпевать… Весь мир вокруг нее замер…, боль, голод и холод ушли…, она пела о любви, счастье и теплом доме…
Когда музыка стихла, потрясенные люди, сначала робко, а потом все сильнее начали аплодировать ей.
- Ты великое Чудо, - растроганно прижал Машку к себе, Лев Наумович, - я прошу оказать мне честь называть тебя моей воспитанницей…, и…, если вы не против, моя Каллас, пойдемте домой - нас ждут Прокофьев, Пуччини, Чайковский и Моцарт…

Яна Мартюшова