За все время в нашей семье было много собак самых разных пород. Два алабая, московская сторожевая, кане-корсо, доберман, английский бульдог, водолаз, четыре дворняги. Я помню и люблю их всех.
Ну, а самым главным псом моей жизни стал обычный дворовый кобель Топ, щеголявший густым серым мехом с пепельными и рыжими подпалинами да черной полосой на спине. Как вы поняли, масть его не имела определенного названия и не особо вписывалась в общепринятые классификации. Хоть и отличалась живописностью.



Топа взяли щенком, как-то спонтанно. Просто мы с сестрой упросили родителей завести собаку. А тут как раз у дальней родственницы ощенилась хромая сука, жившая в рубероидной будке у единственного подъезда старого кооперативного дома и состоявшая на коллективном довольствии.
В свое время собаку подкармливала старуха из второй квартиры. И благодарная собака не пустила к ней грабителей, заработав на своем посту удар топориком по голове. От которого ее потом выхаживали всем миром месяца полтора. Героиня в итоге оклемалась и получила в награду плетеный коврик, условную защиту от непогоды и ежедневную миску перловой каши, сваренной на косточке.
Вотчина общественной собаки занимала обширные заросли сирени, заполнявшие палисадник. Вот в этих джунглях геройская собаченция и принимала кудлатых ухажеров, отчего с завидной регулярностью приносила по три-четыре щенка, которых жители дома с руганью и ворчанием позднее распространяли среди знакомых и родни. Достался такой щенок и нам.
Он оказался удивительно добрым и миролюбивым. Не лишенным и некоторой доли своенравности – командам обучался легко, довольно точно их исполнял. Но с таким недовольным видом, что каждый раз людям становилось неловко за узурпацию власти в природе.
С появлением домашней собаки нам с сестрой приходилось регулярно ее выгуливать. Правда, Топ, набрав веса и силы, мало обращал внимания на детей, привязанных к дальней петле поводка, что способствовало раннему познанию режима скольжения на животе и овладению ненормативной лексикой.
Впрочем, в ту пору от владельцев собак еще не требовали обязательного наличия в арсенале намордников, совочков и пакетиков. Хватало ошейника и прививки от бешенства. А потому Топа просто выпускали по первому требованию гулять самостоятельно, не испытывая страха перед возможными последствиями – Топ не отличался агрессией и хорошо ладил с детьми, жившими в одном с нами доме.
Кроме людей, пес дружил с соседским черным котом (не менее дворовым), которому помогал в мартовских драках с конкурентами. За это кот водил приятеля на колхозное поле, на котором водилось изобилие полевок. И сначала кормил заступника, а потом наедался сам. И эта схема взаимозачетов заметно облегчала фуражирование Топа в теплое время года.
Летом кобелю приходилось туго с его пышным и густым мехом. Чтобы хоть как-то упростить собаке жизнь, мы стригли его.
Специальных собачьих парикмахеров тогда не существовало, так что летняя прическа Топа отличалась игривостью и фрагментарностью исполнения – оберегая подхвостную зону от лязгающих ножниц, Топ не позволял ее стричь. И потому щеголял тазовыми буфами, вызывавшими восторг и ликования у всех, кто впервые сталкивался с подобным фасоном. Правда, сразу после стрижки Топ выходил на улицу неохотно. Он, похоже, стеснялся.
С другими собаками Топ ладил. Хотя и не избегал доброй драки, если до такого доходило. Он не обладал бесстрашием терьера, зато отличался каким-то гипертрофированным чувством долга. Помню, как на отца окрысилась какая-то немецкая овчарка, невесть как попавшая в наш двор.
И Топ, крепко уступая ей в габаритах, бросился на защиту хозяина. При этом со стороны было хорошо заметно, что ему страшно – задние лапы позорно тряслись, но с фасада он демонстрировал суворовское стремление к победе и надменность берсерка.
По итогу овчарка-гастролер позорно ретировалась. А нам пришлось бежать к ветеринару, чтобы тот наложил пяток швов на собачью шкуру и присыпал менее опасные раны стрептоцидом.
Топ любил сопровождать нас в походах за грибами. И встречать отца у заводской проходной, каким-то внутренним чутьем угадывая время окончания его смены. Иногда он умудрялся пробраться в цех и занимал выжидательную позицию у станка, с равнодушием стоика игнорируя окалину, оседавшую на его шерсти.
В итоге ребята из отцовской бригады раздобыли на соседнем участке масляной краски, которой нарисовали круг на чугунных плитах цехового пола и подписали: «Стоянка Топа». Топ не оценил изменений в дорожной разметке, зато ее оценили водители электрокаров.
Они как-то с пониманием отнеслись к ситуации и потому практически узаконили объездную петлю на этом участке и добровольное ограничение скорости – наша собака умела завоевать расположение людей.
Еще Топ всегда угадывал приближение домашних. Скажем, приходил отец с ночной смены или возвращалась мать из командировки, приезжала сестра с учебы или набегала погостить родня – Топ чуял их на запредельных расстояниях даже при закрытых окнах и дверях, начиная беспокоиться и погавкивать, а визитеры в это время находились за два, а то и три квартала до цели. Как это ему удавалось – ну совершенно непонятно.
А еще Топ считывал настроение людей. Считывал до корки, до финальной точки. Предположим, шел кто-то из нас домой. Топ в это время крутился у входной двери, молотя хвостом и радостно повизгивая. Но, как только слышались шаги на лестничной клетке, он замирал и только тонкая настройка ушей, беспокойно ловивших оттенки звука, выдавали его радость и волнение. А дальше имелось великое множество сценариев.
Если Топ понимал (а анализ ситуации занимал доли секунды), что домашние в отличном расположении духа и не прочь поиграться, смело прыгал на грудь и норовил лизнуть в нос.
Когда градус настроения хозяев не дотягивал до эйфории, он просто тыкался в колени, нарываясь на ворчливую ласку. Но, если кто-то из нас приходил уставший и морально выжатый, Топ оставался в углу и только водил голубыми, так и не сумевшими отойти от щенячества, глазами, внимательно следя за человеком.
А как только тот, помыв руки, проходил в комнату и садился в кресло или ложился поверх покрывала на кровать, Топ тихо, даже аккуратно, подходил и цеплял холодным носом ладонь, подныривая под нее. Или просто ложился в удалении, не притворно вздыхая и посапывая, точно все понимающий родитель, обдумывающий судьбу непутевого дитяти.
И вот что я хочу сказать. Я много видел собак за свою жизнь и полагаю, что неплохо изучил их преданную породу. Но до сих пор мне не хватает той тактичности и умения сопереживать, что я когда-то встретил у нашего Топа – беспородного пса из российской глубинки, у которого не грех поучиться иным людям. Возможно, и мне тоже.
Автор ЛЕВ НЕИЗВЕСТНЫЙ.