Огромная рыжая собака появилась будто из ниоткуда и преградила путь. Оскалилась чёрной пастью, обнажила клыки, угрожающе зарычала...
Кота в семью взяли только из-за Раюшки.
«Это ещё кто, - упёрла кулаки в пышные бока Надежда — мама Раюшки. — Ты кого в дом притащила»?
«Мамка, пусти, - Раюшка прижимала к колючему пальто в районе груди полудохлого, в колтунах черно-белого кота с большими недоверчивыми глазами. - От собаки отбила, подрали его. Пусти, мамк».
«Да на что тебе эта скотина блохастая, - сотрясала узенький, плохо освещённый коридор бабушка, подоспевшая на возню в прихожей. - У Терентьевых скоро ангорка родит. Возьмём нормального, чистого, без глистов, простихоспади».
«Я этого хочу», - заскулила Раюшка, ещё крепче прижимая к себе пушистый грязный комок.


Кот, кстати, вёл себя прилично. Сидел, не шелохнувшись на Раюшкиных руках в пушистых рукавицах, таращился на Надежду, бабушку и молчал, изредка покряхтывая.
Раюшкины крокодильи слёзы и отцовское «пусть живёт, только сама за ним смотри» сделали своё дело, и кот остался в семье. Девочка назвала его Уголок — из-за небольшого будто бы вырезанного треугольника на левом ухе (не то собаки потрепали, не то обморозил). Правда Уголком его звала только Раюшка. Надежда предпочитала говорить о нем «этот», бабушка окрестила «скотиной такой» и «дармоедом», отец и вовсе не замечал животное.
Уголку выделили старенькое треснувшее блюдце и бросили у батареи на кухне тряпку. Живи, мол, приживала мохнатый.
И кот жил. В туалет ходил в строго отведённое место (будто приучен к лотку), ел аккуратно, по столам не разгуливал, углы не метил, попусту не орал. Даже гонки по ночам, как все приличные коты, не устраивал — уходил тихонечко вслед за Раюшкой в комнату, забирался на постель в ноги и дремал до утра, скрутившись в комочек и не меняя позы.
На прогулку пятилетняя Раюшка теперь выходила только с котом. Уголок сопровождал хозяйку всюду. Ждал у дверей магазина, пока девочка покупала хлеб, молоко и одну сосиску на развес (последнее, конечно, для кота). Сидел на краю детской площадки, когда хозяйка играла с ребятами. Забирался в корзину её трехколёсного велосипеда и катался так вместе с Раюшкой.
«Внуча, да пошто же он нам нужен, - ежедневно причитала бабушка. - Нехристь блохастый. Того и гляди, заразу с улицы принесёт».
«Уголок — мой друг», - зарывалась в пушистый загривок кота девочка.
Тот отвечал на ласку громким урчанием и терся лбом о Раюшкину тёплую щеку.
Как-то весной, когда лёд на пруду за домом начинает потрескивать, а снег сходит, обнажая унылую, сиротливую ещё землю, бабушка, кот и Раюшка вышли на прогулку. Солнце щёлкнуло девочку по носу, улыбнулось и обратило к ней тёплые лучи. Ветер потрепал бубенчики на мохнатой зимней шапке: снимай, мол, пора. И девочка, рассмеявшись, стянула головной убор.
«Райка, остынешь», - бабушка едва поспевала за внучкой.
«Эге-ге-ге-гей, - девочка бежала по аллее парка, что есть силы размахивая лисьей шапкой. - Весне дорогу»!
Огромная рыжая собака появилась перед ней будто из ниоткуда и преградила путь. Оскалилась чёрной пастью, обнажила клыки, угрожающе зарычала. Шерсть животного вздыбилась. Пёс начал яростно лаять на девочку, припадая на передние лапы. Готовился к прыжку, не иначе.
Раюшка застыла. Стояла, белее белого, в глазах ужас, страх холодит затылок, в животе пустота и к ногам будто кто камень привязал. Неповоротливый язык тяжелой лопатой лежал во рту — ни шептать, ни тем более кричать она не могла.
Бабушка, охнув, замерла в 20 метрах. Растерялась и тоже не могла двинуться.
«Ффф! Шшш», - раздалось грозное шипение, и между девочкой и собакой выпрыгнул кот. Выгнул спину, распушил хвост, выпустил когти.
«Мраууу, ш-ш-ша, ф-ф-фы», - Уголок бесстрашно и с чувством наступал на пса. Выбрасывал когтистую лапу, подпрыгивал, теснил собаку с аллеи вглубь парка.
И пёс, опешив от такой невиданной смелости и наглости, отступил. Замолчал, отпрыгнул назад, неуверенно потоптался и, громко гавкнув, задал стрекача. Уголок — хвост трубой, бросился за обидчиком. Возня в кустах, шипение Уголька, жалобное «мяу», злое рычание собаки и вот уже кот стремглав летит по аллее прочь от девочки. Разъярённый пёс мчится за ним. Мгновение и животные скрылись за поворотом…
«Доня», - кинулась бабушка к внучке.
Раюшка задыхалась и молча плакала. Дорогой к дому тряслась, как осиновый лист, мычала «Ууу… Уууу… Ууу», и снова плакала.
Девочку в тот вечер умывали святой водой, чтобы снять испуг и разговорить — молчала с момента встречи с собакой. Отливали воском, обнимали, предлагали сладкое. В постель положили грелку, подоткнули одеяло со всех сторон.
«Наш то, наш! Коршуном на собаку бросился, - рассказывала на кухне бабушка. - Защитил девчонку и убёг. Искали по кустам, нет нигде. Задавил его, наверное, пёс-то».
«Бедный, бедный, - глотала слёзы Надежда. - Я его тряпкой по морде, а он вот ведь что. Он вон какой оказался. Только бы Раюшка заговорила»!
В образовавшейся на кухне тяжелой, давящей тишине раздалось слабое попискивание. Кто-то тихонечко скребся в дверь. Отец кинулся открывать. На пороге сидел Уголок. Лапой умывал мохнатую морду, ждал разрешения на вход.
«Уголочек», - закричала Раюшка, пулей вылетев из комнаты на скрип двери.
«Уголок, а я тебе курочки припасла. И сметанки свеженькой тоже», - бабушка потрепала кота по голове. - Доча, неси котейку. Голодный небось, герой-то наш. Будем кормить».
Кот запрыгнул на руки хозяйке, лизнул ее в нос и заурчал.
Яндекс истории