За окном кухни раздалось нахальное «мя-яу-у-ув!». Нина, хозяйка квартиры, подхватилась и, открыв форточку, спустила толстую верёвку с узлами. Через несколько секунд в проёме появилось трёхмастное существо, радостно муркнувшее хозяйке и с вызовом вперившиеся зелёными глазищами в меня.
Спрыгнув на пол, Муська — так звали это явление, прошлась несколько раз мимо меня, стараясь не выказывать своего интереса к гостю. Хвост задранный вверх и нервно подрагивающий из стороны в сторону, намекал на то, что я не очень ей нравлюсь.



Нина с любопытством поглядывала на происходящее, но, прихлёбывая чай с блинчиками, хранила молчание, лукаво улыбаясь. Мы продолжали беседу и чаепитие, и я потерял кошку из вида... но не она меня. Подкравшись со спины, она принюхивалась и даже чиркнула меня хвостом. Поняв, что её рассекретили, демонстративно прошла на любимое место у батареи, потянулась, вложив в процесс всю душу, смачно зевнула и плюхнулась на подстилку, не сводя с меня глаз... мол, начеку я. Видимо, умаявшись, вскоре начала дремать и минут через десять послышалось сопение.
Нина посмотрела на неё и пригласила меня в комнату, чтоб не мешать Муське. «Я её малёхонькой подобрала, у соседей гараж горел, так я, как дура, бросилась курам дверку открыть. Они в пристройке к этому гаражу жили, ну, чтоб не сгорели, значит, а то, что там бензин в канистрах и баллоны какие-то... ну нет ума, — баба, одним словом.
Мне тогда и тридцати не было».
Нину о возрасте не спрашивал, но по внешности можно было дать от тридцати и до сорока пяти. Север не очень балует, да и работа собачья — по двенадцать часов смена. Но это к тому, что «баба» была молодой женщиной. Довольно разбитной и всякого хлебнувшей. Первый муж погиб при ловле муксуна — браконьеры притопили, второго убили там же — только охрана, надо понимать, что этот был браконьером. Женщина внешне была интересная, подтянутая, ничуть необабившаяся и знающая об этом.
«Принесла её домой, Муську, и только тогда дошло, что кошку притащила, а где и когда в руки попала, не помню, видимо, испугалась всё ж», — продолжала она свой рассказ.
«Полтора года прожили вместе. Мужик один повадился, ходит... то цветы, то арбузы зимой, то в кино (а я и не помню когда была там), внимательный такой, женихается, значит, — Нина улыбнулась чему-то. —
Привела его домой, Муське он сразу не понравился. Фыркала всё, даже царапнула, так, не сильно, а он её возьми и пни. Только я о другом думала, внимания и не придала. Проходит недели две, Джамал собирается куда-то вечером, надо, мол, кому-то чего-то обещал. Надо и надо, иди. Муська, дремавшая на кухне, рванула в прихожку, словно ждала, что он совсем идёт. А он меня в щёку поцеловал, и выходя: «ночью вернусь». Муська аж рявкнула утробно как-то.
Я и тогда не очень обратила внимание. Ночью, около четырёх, моего ненаглядного приволокли с разукрашенной физиономией под двери, позвонили да там и оставили. Утром он, наврав, что заступился-де за кого-то и за это получил, был накормлен, обласкан (вот дура-то, не то что Муся) и оставлен дома, так сказать, на больничном.
На следующий день, в выходной, Джамал снова собирается: брюки нагладил, побрился, туалетной водой набрызгался, носки новые распаковал, обувается... Рёв из прихожки ничего хорошего не сулил. Покрывшийся пятнами Джамал, ругаясь благим матом гонялся за Муськой, которая и не очень-то и убегала, как бы дразнясь. Я попробовала их разнять, в результате чего отлетела на диван с неожиданной для себя лёгкостью. Звук моего рухнувшего тела, но ещё больше — скрежет дивана, лишившегося ножек, успокоил катавасию. Оказалось, что Муська сходила в оба ботинка, причём, в левый сильно так, серьёзно. Свидание было сорвано (а то, что это было свидание, я узнала позже, когда Муська выжила моего кавалера)», — Нина засмеялась.
«А дело вот чем кончилось: утром разобиженный милок мой начал вещи свои собирать, молчком так. Собирает и молчит, ходит весь как индюк надутый и молчит, ну и я молчу. Муська на шкаф забралась и тоже смотрит на всё. Он всё больше на лице хмурее становится, не выдержал, спросил чего-то типа, не интересно ли мне куда он собирается? А я и скажи в ответ: так снова поди на смену. А он уже собранный чемодан об пол — шарах, из него всё повылазило, а Джамал мне ультиматум: или я, он, в смысле, или эта тварь — и указывает на Муську.
А я села, в секунду в голове прояснилось: дура-то дура, да не полная ж. Поняла, что за смены у него и чего это баб Вера мне всё пыталась намекнуть про Таньку-ларёшницу и моего Джамала. И говорю ему: «Тебя я знаю чуть больше месяца, а кошку почти два года — выбираю её».
«А он и сел на чемодан свой изломанный — не ожидал, значит. А после вскочил, глаза выпучил, и, как рыба ртом хлопает, а слов не говорит. Приметив кошку, видимо, решил на ней зло согнать.... — Нина снова засмеялась. — Я и не помню сейчас, то ли он на неё заорал, то ли бросил чем, только в следующий момент Муська сидела у него на голове, и отделала так, что по сравнению с тем разом, когда его побили, он выглядел просто ужасно. Промыв царапины и укусы, я и спровадила его.
С тех пор Муська на всех мужиков косо смотрит, так что, если признает тебя, комнату можешь занимать: хошь сам живи, хошь ещё одного с тобой подселю — дешевле будет. А не признает, тогда дам адрес знакомых, они тоже комнаты сдают».
Прожил я у неё полгода, пока в общежитие не освободили секцию.
С Муськой мы подружились, ясное дело. После и котёнка у неё взял, мне Нина самого мордастенького отдала, характер мамочкин... тот ещё.


Леонид Жмурко.