28 июля 1914 года началась Первая мировая война. Поводом к ней послужило убийство в Сараево месяцем ранее австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда сербским студентом Гаврилой Принципом, членом организации «Млада Босна», выступавшей за объединение всех южнославянских народов в одно государство. Австрия и Германия после этого объявили Сербии войну. В свою очередь Россия заявила, что не допустит оккупации Сербии и также объявляет мобилизацию.
Эта война будет длиться более 4 лет и закончится уже при Советах. По ее итогам прекратили своё существование четыре империи: Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская. Страны-участницы потеряли около 10 млн человек убитыми, 22 млн были ранены.
О том, какие настроения подняла в России Первая Мировая война,


Эпоха добрых дел

Почтовый конверт, отправленный в октябре 1914 года из Санкт-Петербурга в уездный город Корчева Тверской губернии на имя Александра Ивановича Волкова (с последующей передачей некоему Валентину Григорьевичу). На лицевой стороне конверта имеются две почтовые марки номиналом 3 и 7 копеек. С обратной стороны на конверт наклеены две другие марки: непочтовые благотворительные, выпущенные в 1914 году для поддержки воинов Первой мировой войны (в тогдашней России её называли «Вторая отечественная») и членов их семей. Конверт и все марки оригинальные, редкие, в хорошем коллекционном состоянии. Артефакт наглядно демонстрирует, насколько развитой была благотворительность в России начала XX века.

---

Непочтовые благотворительные марки — вроде тех, что представлены на нашем артефакте — в современной России явление непривычное. Как и сами «бумажные» письма, медленно, но неуклонно уступающие позиции современным электронным видам связи. Тем временем, эти благотворительные марки способны донести до нас дух той далёкой эпохи, а потому стоит рассмотреть их более пристально.

 

Как можно понять из надписи на марках, аббревиатуру в России любили и до революции. Таинственные буквы С.П.Б.Г.О.У. в верхней части благотворительных марок современному читателю расшифровать было бы трудно. Впрочем, догадаться, что С.П.Б. — это «Санкт-Петербург» всё-таки можно. Сложнее с буквами ГОУ, которые на современных школьных вывесках означают «Государственное образовательное учреждение». Однако в начале XX века эти буквы были знакомы всем жителям северной столицы и расшифровывались как Городское общественное управление — в дореволюционной России городской исполнительный орган, подчинённый губернатору и состоящий из представителей наиболее состоятельных сословий города. Именно этот орган помимо прочего заведовал сборами и пожертвованиями со стороны граждан, и можно предположить, что вопрос об организации помощи воинам вспыхнувшей мировой войны считался проявлением патриотизма и рассматривался на самом высоком уровне.

Любопытно, что и в России, и в Германии объявление о начале войны было встречено населением с огромным воодушевлением и вызвало всплеск патриотизма. Хорошо известна фотография Адольфа Гитлера на мюнхенской площади 1914 года, вместе с толпой радостно приветствовавшего объявление войны. В России начало войны также было встречено с небывалым энтузиазмом (читай заметку «Играли мальчики в войну»).

Энтузиазм этот проявлялся во всём: и в состоявшемся 5 августа того же 1914 года переименовании Санкт-Петербурга в Петроград, и в массовом стремлении граждан отправиться на фронт (добровольцами, санитарами или, как это делали сотни подростков — «зайцами» на перекладных). Безусловно, не было недостатка и в тех, кто готов был пожертвовать на войну свои сбережения, тем более что традиция сбора средств на «инвалидов» (как тогда называли ветеранов войн) в России существовала еще с екатерининских времён.

Помощь ближним в России всегда была делом довольно популярным – до начала 20 века в Империи насчитывалось около 7500 благотворительных организаций, а в 1902 году их было зарегистрировано аж 11040. так что всевозможные благотворительные акции, концерты, а также «кружечные» сборы в российских городах того времени не были редким явлением. Скидывались на всё — в пользу голодающих, для оборудования домов общественного призрения, для инвалидов войн и членов их семей и т.д.

Но именно с началом сначала Русско-Японской, а затем и Первой мировой войны благотворительность перестала быть личным делом каждого и стала «общественным долгом». Уклоняться от неё считалось страшным моветоном, а вот демонстрировать своё участие в ней, напротив, приобрело характер своеобразного соревнования. Это вызвало к жизни множество благотворительных значков, открыток и прочих отличительных знаков. Первоначально они были нужны для того, чтобы сборщики не просили взнос дважды с одних и тех же горожан. Однако потом они начали играть особую важную роль – подчёркивать высокую гражданскую активность их обладателя. Эти знаки хотелось не только носить, но и иметь возможность демонстрировать их своим корреспондентам по переписке. Так и появились на свет непочтовые благотворительные марки: теперь получатель письма, увидев их на обратной стороне конверта, мог убедиться в высокой гражданской сознательности и патриотизме отправителя.

Выпуск первых благотворительных марок начался благодаря инициативе Императорского Женского Патриотического общества. Его представители отправили в Министерство Внутренних Дел письмо с проектом своего почетного старшины Ф.Бернштейна о выпуске почтовых знаков достоинством 3, 5, 7 и 10 копеек. На личности этого самого старшины следует остановиться особо. Во всей этой истории Фридрих Борисович Бернштейн выступал в довольно сомнительной роли — то ли инвестора, то ли ростовщика. Судите сами: согласно условиям договора Бернштейну причитался 1% со всех продаж благотворительных марок, а кроме того с каждой проданной марки причиталась 1 копейка из её номинала — «на компенсацию расходов». В итоге сложилась немного парадоксальная ситуация – благотворительные марки, по сути, принадлежали частному лицу. Это был единственный случай в истории России, когда почтовое ведомтсво разрешило выпуск и использование частных марок. А всё из-за того, выпуск данной серии марок очень быстро был одобрен императрицей Александрой Федоровной, благоволившей к Обществу. Из-за этого чиновники почтового ведомства не стали возражать против введения частных благотворительных знаков в оборот.

Образцы благотворительных марок были утверждены 18 ноября 1904 г., а вскоре опубликован циркуляр начальника Главного управления почт и телеграфов от 21 ноября № 184 «О продаже в учреждениях почтово-телеграфного ведомства почтовых марок, выпускаемых Императорским Женским Патриотическим Обществом». Выпуск благотворительных марок продолжался до 1907 года, но использоваться они могли вплоть до 1914 года. Как сообщала в 1913 году газета «Правительственный Вестник», «…выпущенные в продажу в 1904 году Императорским Женским Патриотическим Обществом особые почтовые марки действительны для оплаты почтовых отправлений по 1 января 1914 года, с какового срока означенные марки будут считаться изъятыми из обращения».

С окончанием Русско-Японской войны благотворительность не сошла на нет. Напротив, благотворительное движение крепло и расширялось. Деньги собирали на всё, включая борьбу с туберкулёзом (чахотка) и помощь детям.

В 1914 году началась Первая Мировая война, в связи с чем Императорское Женское Патриотическое Общество вновь вернулось к идее выпуска благотворительных марок. В Министерство Внутренних Дел снова было направлено письмо с соответствующим предложением: «Десять лет назад, во время возникновения русско-японской войны, Императорское Женское Патриотическое Общество… предприняло… издание особых почтовых марок <…> Желая в настоящее время вновь придти на помощь воинам и их семьям, Общество… предполагает возобновить издание патриотических почтовых марок». Однако в этот раз Общество уже не привлекало к финансированию посторонних лиц и осуществляло выпуск марок на собственные деньги, то есть они уже принадлежали не частному лицу, а самой организации. Продажа благотворительных марок началась в Петрограде 17 ноября 1914 г. Данные марки пользовались повышенным спросом населения, к примеру, в декабре 1914 г. в Петрограде было продано благотворительных марок 438 700 штук на сумму 26 330 рублей. Представители Общества активно рассылали марки по всей России, и вплоть до 1917 года ими можно было оплачивать любые виды почтовой корреспонденции.

Однако не одно лишь Женское Патриотическое Общество выпускало благотворительные марки в период войны. Эту инициативу пытались подхватить многие государственные и общественные учреждения. Так, в начале 1914 года Скобелевский комитет обратился в Главное управление почт и телеграфов (ГУПиТ) с просьбой выпускать почтовые марки со стоимостью, превышающей их ценность на одну копейку. Однако этому учреждению ГУПиТ отказал, несмотря на то, что комитет, созданный сестрой самого генерала Скобелева, также пользовался покровительством императрицы Александры Федоровны. Московская Городская Управа тоже обращалась с аналогичной просьбой и тоже получила отказ. Начальник ГУПиТ В.Похвистнев отметил в своём письме, что «К выпуску Московской Городской Управой в продажу благотворительных марок препятствий не встречается, но с условием, чтобы эти марки не имели сходства с почтовыми и не допускались к наклейке на почтовые отправления». Оплачивать почту можно было лишь марками Императорского Женского Патриотического Общества. Однако стали известны случаи, когда почтовые чиновники рекламировали марки других обществ и разрешали наклеивать их на письма. Поэтому ГУПиТ выпустил особое разъяснение, в котором ясно запрещалось использование благотворительных марок в почтовых целях. В нем говорилось: «16 марта 1915 г. Министр внутренних дел утвердил предложенные начальником ГУПиТ основания для выпуска непочтовых благотворительных марок: «а) чтобы продажа таких марок не производилась в учреждениях почтово-телеграфного ведомства; б) чтобы благотворительные марки не наклеивались на почтовые отправления и в) чтобы в объявлениях о продаже благотворительных марок указывалось, что они не заменяют почтовые марки и к наклейке на почтовые отправления не допускаются». Тем не менее, благотворительные марки различных структур продолжали повсеместно наклеиваться на корреспонденцию и проходить через почту. Люди клеили их лишь для демонстрации своей покупки, однако это вызывало неудовольствие почтового начальства. И в июле 1915 г. терпение почтового начальства лопнуло: «По действующим почтовым правилам не допускается наклейка на письма благотворительных марок <…> ГУПиТ доводит до всеобщего сведения, что почтовые карточки и письма с такими марками не будут отправляться по назначению».

Но, как известно, суровость российских законов смягчается необязательностью их исполнения. И, как наглядно демонстрирует наш артефакт, благотворительные непочтовые марки, выпущенные в 1914 году Санкт-Петербургским Городским Общественным Управлением «Воинам и их семьям», все-таки были помещены отправителем на почтовую карточку и благополучно попали к адресату.

Данные непочтовые марки были выпущены СПБ ГОУ, вероятно, для сбора денежных средств, впоследствии переданных общественным благотворительным организациям. В городе еще в 1908 году была введена особая система попечительств. Кстати, она была не придумана Городской думой, а взята из опыта немецкого города Эльбердорфа, в котором подобная схема помощи нуждающимся была создана аж в 1852 году. Вся территория Санкт-Петербурга была разделена на 20 участков, за каждый из которых отвечало свое попечительство, состоявшее из добровольных членов, вносивших взносы. Именно из них складывался бюджет попечительства, однако Городское управление также вносило в него значительные субсидии. С началом Первой мировой войны деятельность попечительств расширилась, соответственно, было увеличено и их субсидирование. В 1914 году они получили от Госдумы города 2 000 000 рублей только на трудовую помощь семьям воинов. Вероятно, часть их была собрана с помощью благотворительных марок и иных сборов.

История российской благотворительности заканчивается во второй половине 1917 года, когда Главное управление почт и телеграфов объявило, что: «В связи с переменой государственного строя… продажа патриотических почтовых марок прекращается». Непроданные почтовые знаки предлагалось выслать в Экспедицию приема и рассылки знаков почтовой оплаты, а вырученные деньги должны были поступить в местное казначейство.

После 1917 года основная издательская деятельность, связанная с благотворительностью, сосредоточилась в специально созданном издательстве Всерокомпома (Всероссийский комитет помощи больным и раненным красноармейцам и инвалидам войны) при ВЦИК. Только за период с 1 августа 1922 года по 1 мая 1923 года оно выпустило 900 тысяч благотворительных открыток, 11 миллионов марок и 660 тысяч значков (о том, как строилась благотворительность в СССР см. в заметке «Между НЭПом и продразвёрсткой»). А в декабре 1918 года член коллегии теперь уже Народного Комиссариата Почт и Телеграфов С.Кащенко издал распоряжение, в котором требовал «немедленно выслать на имя Наркомпочтеля… все непроданные патриотические знаки оплаты… и вырученные от продажи деньги». Из Петрограда собранные марки были отправлены в Пензу, а часть их поступила в Москву на фабрику «Гознак». После революции неиспользованные почтовые марки «В пользу воинов и их семейств», выпущенные в 1914-1015 году, были переоценены и широко применялись для оплаты корреспонденции вплоть до марта 1920 года.

А вскоре советская власть и вовсе свернула благотворительную деятельность внутри страны: отныне принято было считать, что в СССР нуждающихся нет. Помощь теперь оказывалась детям революционных рабочих Запада и «томящимся в тюрьмах борцам революции за рубежом». Этим занималась специально созданная Международная организация помощи борцам революции (МОПР) — о её деятельности см.заметку «От борца до жертвы».

Что касается российских дореволюционных знаков кружечных сборов или непочтовых марок, то многие из них сохранились до наших дней лишь благодаря традиции клеить их на почтовые конверты и иную корреспонденцию – храня ценные письма, люди сохраняли в архивах и благотворительные знаки.