Автор текста: Антон Орехъ: слушать

Мы прекрасно знаем Высоцкого как поэта, автора и исполнителя собственных песен.

Знаем его как актера и сроднились с его Глебом Жегловым. Мы слышали его говорящим со сцены, общающимся с публикой на концертах, дающим интервью, увы нечастые. Мы даже посмотрели с вами его видеопослание к Уоррену Битти. Но мы очень мало знаем Высоцкого пишущего. Излагающего свои мысли не стихотворными размерами, а простыми прозаическими фразами.

Мезон-Лаффит, 17 ноября 1977 года. Фото Жана-Поля (Джеймса) Андансона

Сегодня мы этот пробел отчасти устраним и прочтем письма Владимира Высоцкого к Ивану Бортнику.

Это очень увлекательное чтение!

В свое время Иван Сергеевич Бортник предоставил для публикации три письма и одну открытку, хотя Высоцкий писал другу, конечно, чаще.

И звонил ему из разных городов мира, посылая заодно приветы общим друзьям и просил, чтобы Ваня обязательно позвонил его маме, Нине Максимовне, и передал от Володи теплые слова.

Первое письмо (слушать) было отправлено из Франции с avenue Marivaux из Maisons laffite в 1975 году.

Адрес получения: СССР, Москва, московский театр драмы и комедии на Таганке. Артисту Бортнику И.

Дата получения: 25 февраля 1975 г.

Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом – всё хорошо. Только, кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «где хорошо, там и отечество». Вернее, это полуправда. Скорее, где тебе хорошо, но где и от тебя хорошо. А от меня тут – никак. Хотя – пока только суета и дела – может быть, после раскручусь. Но пока:

«Ах! Милый Ваня — мы в Париже

Нужны, как в бане пассатижи!».

Париж, Дом военной миссии при посольстве СССР во Франции, 23 февраля 1975 года. Фото В.Болдина

Словом, иногда скучаю, иногда веселюсь, все то же, только без деловых звонков, беготни и без театральных наших разговоров. То, что я тебе рассказывал про кино – пока очень проблематично. Кто-то с кем-то никак не может договориться. Ну… поглядим. Пока пасу я в меру способностей, старшего сына. Он гудит помаленьку и скучает, паразит, но, вроде, скоро начнет работать. Видел одно кино про несчастного вампира Дракулу, которому очень нужна кровь невинных девушек, каковых в округе более нет.

И предпринимает он путешествие, пьет кровушку, но всегда ошибается насчет той же невинности и потом долго и омерзительно блюет кровью. У него вкус тонкий – и не невинную кровь он никак воспринять не может, бедняга. Во какие дела. Написал я несколько баллад для «Робин Гуда», но пишется мне здесь как-то с трудом и с юмором хуже на французской земле.

Думаю, что скоро попутешествую. Пока – больше дома сижу, гляжу телевизор на враждебном и недоступном пока языке.

Поездка Москва – Париж была, пожалуй, самым ярким пятном.

Владимир Высоцкий и Марина Влади на приёме в Доме военной миссии при посольстве СССР во Франции (первый справа — военно-морской атташе капитан 1-го ранга Артёмов).

Париж, 23 февраля 1975 года.

Фото В.Болдина

Сломались мы в Белоруссии, починились с трудом, были в Западном Берлине, ночевали в немецком западном же городке под именем Карслруе.

В Варшаве глядел я спектакль Вайды: «Дело Дантона». Артистам там – хоть ложкой черпай, играть – по горло. Вообще же, обратил внимание, что и в кино, и в театре перестала режиссура самовыражаться, или – может, не умеет больше, и прячется за артистов.

Как там у Вас дела? Я ведь могу позвонить, но только поздно, когда тебя уже в театре нет. Потому и новостей не имею, а Ивану не звоню, он странно как-то вел себя перед отъездом моим, но я забывчив на это и, может быть, отзвоню.

Владимир Высоцкий, Вениамин Смехов и Иван Бортник у Театра на Таганке, 1976 год.

Фото Александра Шпинёва

Золотухину напишу, хотя и не знаю, где он. Передай привет шефу, я по нему, конечно, соскучился. Хотя, может быть увижу его тут. Дупаку тоже кланяйся и Леньке Филатову и Борисам Хмелю и Глаголину. Засим позвольте, почтеннейше откланяться.

Ваш искренний друг и давнишний почитатель

Володя

Р.S. Ванечка, я тебя обнимаю! Напиши!

Р.Р.S. Не пей, Ванятка, я тебе гостинца привезу!

Коротенькие пояснения все-таки необходимы.

Старший сын, которого упоминает Высоцкий и которого он пасет в меру способностей – это Игорь Оссейн, сын Марины Влади от ее первого супруга, режиссера Робера Оссейна.

Владимир Высоцкий, Марина Влади и Иван Бортник. Париж, ноябрь 1977 года

Иван, который «странно как-то вел себя перед отъездом» и которому Высоцкий не звонит – это Иван Дыховичный.

Высоцкий пишет Бортнику: «Я ведь могу позвонить, но только поздно, когда тебя уже в театре нет».

Дело в том, что у Ивана Сергеевича тогда не было домашнего телефона, поэтому они и могли созвониться только, когда Бортник был в театре. Нашим современникам трудно уже понять те реалии. Когда люди писали друг другу бумажные письма и не у каждого дома был даже обычный стационарный телефон.

Москва, МВТУ им. Баумана, 6 марта 1976 года. Фото Александра Веселухина

В письме Высоцкий вспоминает две строки из знаменитой песни, посвященной Бортнику.

И хоть мы с вами уже слушали ее не раз, но как не послушать снова? Тем более что однажды Владимир Семенович спел ее прямо у Ивана Сергеевича дома. Это было осенью 1978 года.

Письмо к другу, или Зарисовка о Париже: слушать

Второе письмо пришло из Мексики 5 июля 1977 года: слушать

Высоцкий в Мексике не только отдыхал, но и даже выступил на мексиканском телевидении, где была записана получасовая передача с несколькими песнями. И о той любопытнейшей поездке мы однажды обязательно сделаем отдельную Главу.

Мехико, кадр съёмки «Канала-13» для программы «Musicalisimo-77», август 1977 года

Адрес получения все тот же: Soviet Union, Moscow. Москва. Театр на Таганке, Бортнику Ивану (в левом углу фирменного конверта отеля «La Ceiba» рукой Высоцкого написано: «Air Mail. Soviet Union. URSS»)

А знаешь ли ты, незабвенный друг мой, Ваня, где я? Возьми-ка, Ваня, карту или, лучше того – глобус! Взял? Теперь ищи, дорогой мой, Америку…

«Диснейленд», г. Анахайм (под Лос-Анджелесом), 18-27 июля 1976 года

Да не там, это, дурачок, Африка. Левее!.. Вот… именно. Теперь найди враждебный США! Так. А ниже – Мексика. А я в ней. Пошарь теперь, Ванечка, пальчиком по Мексике вправо до синего цвета. Это будет Карибское море, а в него выдается такой еще язычок. Это полуостров Юкатан. Тут жили индейцы Майя, зверски истребленные испанскими конквистадорами, о чем свидетельствуют многочисленные развалины, останки скелетов, черепа и красная, от обильного политая кровью, земля. На самом кончике Юкатана, вроде как тяпун на языке, есть райское место Канкун, но я не там. Мне еще четыре часа на пароходике до острова Косумель – его, Ваня, на карте не ищи, – нет его на карте, потому что он махонький, всего, как от тебя до Внуково. Вот сюда и занесла меня недавно воспетая «Нелегкая».

Здесь почти тропики. Почти – по-научному называется суб. Значит здесь субтропики. Это значит жара, мухи, фрукты, жара, рыба, жара, скука, жара и т. д. Марина неожиданно должна здесь сниматься в фильме «Дьявольский Бермудский треугольник». Гофманиана продолжается. Роль ей неинтересная ни с какой стороны, только со стороны моря, которое, Ванечка, вот оно – прямо под окном комнаты, которая в маленьком таком отеле под названием «La Ceiba». В комнате есть кондиционер – так что из пекла прямо попадаешь в холодильник. Море удивительное, никогда нет штормов и цвет голубой и синий и меняется ежесекундно.

Марина-дель-Рей (Лос-Анджелес), 18-27 июля 1976 года

Но… вода очень соленая, к тому же, говорят, здесь есть любящие людей акулы и воспитанные и взращенные на человечине – барракуды. Одну Марина вчера видела с кораблика, на котором съемки. Это такая змея, толщиной в ногу, метра два длиной, но с собачьей головой и собачьими же челюстями. Хотя, она в свою очередь, говорят, вкусная.

Съемки – это адский котел с киношными фонарями. Я был один раз и… баста. А жена моя – добытчица, вкалывает до обмороков. Здоровье мое без особых изменений, несмотря на лекарства и солнце, но я купаюсь, сгораю, мажусь кремом и даже пытаюсь кое-что писать. Например:

«Чистый мёд, как нектар из пыльцы,

Пью и думаю, стоя у рынка:

Злую шутку сыграли жрецы

С золотыми индейцами Инка».

Они, дураки, предсказали, что придет спаситель с бородой и на лошади. Он и пришел Фернандо, который Кортес со товарищи. И побил уйму народу – эдак миллионов десять. Прости, Ванечка, за историю с географией. Звонил из Парижа Севке. Он рассказал мало, будучи с похмелья. Опиши хоть ты. Я буду здесь еще месяц, а потом намылимся куда подальше.

Не пей, Ванечка, водки и не балуйся. Привет кому хочешь и шефу.

Киев, сентябрь 1971 года

Перед последней строкой письма указан адрес. Его вписала своей рукой Марина. Мой Наш адрес: Marina Vlady Hotel La Ceiba Cozumel Quintana Roo Mexico. Целую Марина.. Я тоже. – Володя.

Пояснения требует, пожалуй, лишь фраза «Гофманиана продолжается».

Незадолго до отъезда Высоцкого, его и Бортника познакомили с доктором-наркологом по фамилии Гофман.

А четверостишие из мексиканского письма так и осталось четверостишием.

Дальше тему вождя ацтеков Высоцкий не развивал, а никто и не настаивал.

Мадейра, 22 апреля 1976 года

Это к тому, что в Главе, посвященной Ивану Бортнику, мы уже вспоминали песню «Две судьбы», над которой Владимир Семенович работал долго и мучительно, а Иван Сергеевич напоминал ему, подгонял и после многочисленных переделок и переписываний, у Высоцкого родилась все-таки одна из самых пронзительных его песен.

Ее под названием «Нелегкая» Владимир Семенович упоминает и в этом письме из Мексики. А вышла песня в конце 1977 года на легендарном французском диске «Натянутый канат».

Две судьбы: слушать

Третье письмо – это уже 1978 год: слушать

Адрес отправления: Vissotsky Vladimir 30 rue Rousselet, Paris 7, France.

Адрес получения: Moscou URSS. Москва, ул. Дмитрия Ульянова, дом 4 корп. А кв. 14 Бортнику И.С.

Дата отправления: 17 июля 1978 г.

Здравствуй, Ваня, милый мой.

Друг мой ненаглядный!

Во первых строках письма

Шлю тебе привет!

Я уже во городе, стольном, во Париже, где недавно пировал, да веселился с другом моим. Здесь это помнят, да и я в стишках зафиксировал.

Все на месте, попали мы сюда в праздники, 14 июля. Французы 3 дня не работают – гуляют то есть. Плясали вечерами на площадях, и на всех, на знакомой тебе с детства Place de Republike – тоже. Толпы молодых людей поджигали какие-то хреновины и бросали их в почтовые ящики. Они – хреновины там взрывались. Называются они «петарды», по-русски – шутихи.

Ехали с приключениями – километров через 500 от Москвы лопнуло, даже взорвалось просто, переднее колесо. Разбило нам дно машины, фару и т.д.

Таможенник Юрий Швычков и Владимир Высоцкий на таможенной заставе «Варшавский мост» около Бреста, 9 июля 1978 года

Еле доехали до Берлина, там все поменяли, а в Кельне поставили машину на два месяца в ремонт. Обдерут немцы, как липку, твоего друга и пустят по миру с сумой, т. е. с отремонтированным Мерседесом. Они – немцы, чмокали и цокали, – как, дескать, можно довести машину до такого, дескать, состояния. А я говорил, что «как видите, можно, если даже не захотеть». Марина из Кельна улетела в Лондон, а я – поездом поехал в Париж. Замечательно поехал, потому что была погода впервые, а ехали мы четыре дня предыдущих в полном дожде и мерзости, и состояние, как ты понимаешь, было – хуже некуда, а тут, в поезде, отпустило в первый раз, как тогда в ГДР. Теперь прошло уже 8 дней – стало чуть легче, даже начал чуть-чуть гимнастику.

Марина Влади, таможенник Людмила Шепелевич, Владимир Высоцкий и сотрудник КГБ Зосик с пограничниками таможенной заставы «Варшавский мост» около Бреста, май 1979 года.

Фото Николая Сухого

Я пока ничего не видел, не делал, сидел дома, читал. Завтра – понедельник, начнем шастать, а вскоре и уедем. Я, – дурачёк, – не записал твой телефон домой и звонить не могу.

Какие дела? Что делаешь? Как кончили сезон? Спрашиваю так, для соблюдения формы, потому что ответ узнаю только к концу августа, если напишешь мне письмо.

Вчера позвонил Севке, он пьет вмертвую, нес какую-то чушь, что он на «неделение» ждет «моих ребят» в «Тургеневе». И что мать его, «в Торгсине». Я даже перепугался этого бреда, думал, что «стебанулся» Севка на почве Парижа, а он – просто только что из ВТО с Надей даже вместе.

Ты, Ванечка, позванивай моей маме, она у меня, да и Севке, – авось, попадешь на трезвого. Сделай, Ваня, зубы обязательно, и, если уж никаких особых дел – попробуй дачей своей заняться. Начни только, а там назад пути не будет. У меня – все стоит, почти как было, но я про это думать не хочу – приеду – тогда уж. Вообще же, после суеты моей предотъездной – как-то мне не по себе у безделья-то, да ничего, авось пообвыкнусь и понравится. Засим целую тебя, дорогой мой Ваня, привет твоим, надеюсь увидеть белозубую твою улыбку.

Володя

В письме упоминается друг, с которым Высоцкий славно погулял в Париже.

Это, конечно, Михаил Шемякин. И зафиксировал это Владимир Семенович в песне «Открытые двери…». Слова «на знакомой тебе с детства Place de Republike» – это, само собой, шутка. Просто во время гастролей Таганки в Париже театр поселился в отеле на Площади Республики. Еще упоминается дача, которую строил Высоцкий. Он достроит ее лишь незадолго до смерти и толком пожить в ней так и не успеет.

А мы с вами пока вновь перенесемся в квартиру Ивана Бортника на улице Дмитрия Ульянова, где Высоцкий спел песню «Я сам с Ростова…».

Выезд на уху к реке Дон во время гастролей Театра на Таганке в Ростове-на-Дону.

Анатолий Мальчиков, Борис Шипшин, Всеволод Ханчин, тренер Александр Брюмер, Владимир Высоцкий, костюмер театра Лариса Казакова и Иван Бортник.

Аксай, 5 октября 1975 года

Очень важная песня для Владимира Семеновича, но вот Бортнику она поначалу не понравилась.

Он считал, что эта тема не для Володи и что он в этом плохо разбирается. Высоцкий страшно обиделся, и они с Бортником на какое-то время даже разругались.

Летела жизнь: слушать

И наконец, последнее письмо, точнее, открытка: слушать

Иван Бортник вспоминал, что «Володя слал … почтовые открытки, чаще всего – по его словам – со стихотворными экспромтами. Направлял он их на адрес театра на Таганке, где вся приходящая корреспонденция вываливалась на общий стол, и каждый забирал, что его касалось. «Я посылал тебе открытки из каждого города, где мы останавливались», – говорил Володя в 1976 году, вернувшись из круиза по Средиземному морю и Атлантике.

Канарские острова, Лансароте, апрель 1975 года

Но до меня, говорил Бортник, дошла только одна.

Они с Высоцким вычислили человека, который мог взять открытки себе. Но махнули на него рукой, потому что «это уже вопрос нравственности и воспитания».

Дата отправления: 26 апреля 1976 г.

Дата получения: 11 мая 1976 г.

На лицевой стороне: общий вид города Лac-Пальмас на острове Гран Канариа.

***

Скучаю, Ваня, я

Кругом Испания

Они пьют горькую,

Лакают джин

Без разумения

И опасения

Они же, Ванечка,

Все без «пружин».

Прости за бездарность и графоманию – обнимаю

Володя

***

«Пружины» – это «эспераль» – знаменитое средство от пьянства, которое, к сожалению, понадобилось и Высоцкому, и Бортнику.

«Эспераль» все, разумеется, называли «спиралью». А Бортник с Высоцким – «пружиной».

Иван Дыховичный, Владимир Высоцкий, Иван Бортник и Борис Глаголин. Париж, ноябрь 1977 года.

Фото Готлиба Ронинсона

Я благодарю за помощь в подготовке этой программы наших друзей из Творческого объединения «Ракурс» Олега Васина, Александра Петракова, Игоря Рахманова, Николая Исаева, Валерия и Владимира Басиных и Александра Ковановского.

Письма Владимира Высоцкого читал Олег Васин.

Владимир Гольдман, Иван Бортник, Владимир Высоцкий, Николай Тамразов и Василий Кондаков.

Северодонецк, Ледовый дворец спорта, 21-24 января 1978 года. Фото Светланы Май

Однажды Высоцкий спел, что не любит, «когда чужой мои читает письма, заглядывая мне через плечо».

Через плечо мы Владимиру Семеновичу не заглядываем, а для миллионов людей он давно стал своим, родным человеком. Возможно, мы еще вернемся к его письмам, которые занимают отдельное достойное место в собрании его сочинений.

Юрий Трифонов и Иван Бортник. Москва, Театр на Таганке. Прощание с Владимиром Высоцким, 28 июля 1980 года. Фото Александра Стернина

При подготовке программы использованы:

– фотографии из архивов Сергея Алексеева, Олега Васина и Творческого объединения «Ракурс»;

– фонограммы из архивов Александра Петракова и Валерия Басина.

Тексты писем приводятся по изданию «О Владимире Высоцком» (Сост. И.Роговой) — М., 1995 г.

Бонус

Купола (2-я гитара — Дмитрий Межевич): слушать (Росток, в номере гостиницы, февраль 1976 года)

Шипка, сентябрь 1975 года

Друзья!

У нас снова есть хорошие новости!

Как вы помните, издание «Один Высоцкий» не просто мультимедийное, а фактически двухтомное.

Первый том – собственно печатная, «книжная» часть, а второй том – для флешки со звуком и флешки с электронной версией 100 Глав нашего цикла.

Так вот второй том поступил в типографию и уже печатается!

В технологическом смысле его производство гораздо сложнее печатания книги. Потому что этот второй том сконструирован нами хитро и с сюрпризом.

Что касается печатной версии, то здесь работа тоже не стоит на месте.

Половина Глав готовы к печати полностью. Из второй половины значительная часть в стадии готовности, которую можно назвать «высокой».

Наступил сентябрь.

Как мы и обещали, этот месяц будет для проекта жарким и во многом решающим. Утраиваем усилия и еще раз благодарим всех за поддержку. И за терпение!

Антон Орех и Творческое объединение «Ракурс».

Москва, издательство «Мысль», 24 декабря 1973 года. Фото Вячеслава Росинского

https://echo.msk.ru/blog/odin_vv/2279514-echo/