
Одно из самых удивительных и неизученных явлений природы – шаровая молния. Колоссальный сгусток энергии – электронная плазма, существующая при обычной температуре и давлении. Подлинное чудо...
Крепкий орешек
Рассказывают, кто-то однажды даже прикурил от огненного шарика, влетевшего в открытую форточку, – настолько мирно он вёл себя. Плазменный «апельсин» через минуту проплыл в печную трубу и с неимоверным грохотом ударил в вековой дуб, мгновенно раздробив его в щепу.
Вспоминается разговор с академиком Петром Леонидовичем Капицей, когда-то он занимался секретом шаровой молнии. Девяностолетний ученый царственно восседал за огромным письменным столом в своём кабинете физического института, что на Воробьёвых горах:
– Да, занимался... Но мне так и не удалось воссоздать шаровую искусственно. Орешек оказался не по зубам...
Академик Евгений Павлович Велихов разрабатывает ТОКАМАК – атомную установку для получения устойчивой реакции синтеза. Реактор удерживает плазму при температуре в миллион градусов и давлении в сотни тысяч атмосфер. Сложнейшая установка в сравнении с «конструкцией», разработанной природой.
– Нет, шаровая молния нас не заинтересовала, – говорит прославленный академик. – У нас другие параметры...
У академика Николая Алексеевича Шило своя теория строения феномена природы:
– В основе шаровой молнии стремительное турбулентное движение плазмы. Оно-то, это вращение потоков ионизированных частиц, и придаёт молнии форму шара...
Сенсационно звучит заявление академика Р. Авраменко, руководителя недавно рассекреченных работ, который занимается изучением электронных волн:
– Шаровые молнии мы научились создавать «в неволе», даже на портативных аппаратах при обычных температурах и давлениях.
Запахло озоном
Случилась эта история в феврале 1946 года над лесным массивом Вологодской области. Наш экипаж возвращался из дальней ледовой разведки на базу первой полярной авиации в Москве. Позади остались почти ежедневные, длительные полёты в морях Арктики. Мы изрядно устали. Но задание было успешно выполнено, и все испытывали удовлетворение от сделанного: добытые сведения о состоянии и подвижках льдов позволят учёным Арктического института составить ледовый прогноз на время навигации по Северному морскому пути.
Итак, на своём большом четырёхмоторном «Петлякове-8» мы возвращались домой. В кабине навигатора, которая находилась в носовой части корабля, нёс вахту штурман первого класса Зубов, я занимал левое боковое сиденье в трёх метрах позади него.
Вели самолёт прекрасные опытные лётчики – командир корабля Задков и второй пилот Самохин.
Под их кабиной располагалась рубка радиста, где сидел пятый член экипажа, наш «снайпер эфира» Олег Куксин. Полет протекал нормально. Шли в облаках, на высоте 1200 метров. Самолёт не качало и не встряхивало. Температура за бортом была минус 14.
– Пойдём дальше на этой высоте или запросим новый эшелон? – обратился ко мне Зубов, показывая на наружный термометр воздуха, стёкла которого слегка затуманились плёнкой льда.
– Думаю, что не нужно. Обледенение слабое и не прогрессирует. К выходу из облаков подготовь сигнальную ракету «Я свой».
И в этот момент возле его головы вспыхнул ослепительно белый шар и повис, пульсируя и покачиваясь.
– Штурман, ты что? С ракетницей не умеешь обращаться? – закричал я, но в тот же миг в мозгу вспыхнула догадка: шаровая молния! Но откуда она взялась? Зима, грозы нет. Да и как шар мог оказаться в герметичной кабине самолёта?
Всё это пронеслось в голове мгновенно, пока я, как зачарованный, глядел на пульсирующий сгусток огня. А он тем временем, повисев возле Зубова, плавно, словно нехотя, двинулся вдоль левой стороны кабины в мою сторону. Щурясь от резкого света, я инстинктивно прижался к стенке, стиснув в руке целлулоидную навигационную счётную линейку, уже собираясь ударить ею по дьявольскому клубку. А тот тем временем, всё так же пульсируя и покачиваясь, приближался к моему креслу. До него оставалось каких-нибудь 30–40 сантиметров. Но тепла я не чувствовал, зато явственным было покалывание в верхней части головы под шлемофоном.
В кабине резко запахло озоном.
Ударить или нет? А вдруг он от удара взорвется, как тогда, в Могоче? Мышцы мои напряглись, вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок. Мы оба, онемев, напряженно следили за странной и опасной «небесной гостьей».
Трудно сказать, сколько прошло времени, казалось, что очень много, как вдруг шар, меняя цвет на зеленовато-золотистый, стал медленно отходить от моей головы. Не шевелясь, одними глазами следил я за его движением. Снижаясь, он плавно плыл к входу в рубку бортрадиста. Там работал ничего не подозревающий Куксин.
– Олег! Вырубай передатчик! – выходя из оцепенения, закричал я в ларингофон, поскольку знал, что контуры работающих радиостанций активно привлекают молнии.
В этот миг шар подкатился под сиденье бортрадиста и взорвался со страшным грохотом. Ослепительные искры огня скрыли Олега. Чёрный, едкий дым наполнил обе кабины, телефонная связь оборвалась, и никто на мои вызовы не отвечал. Почти вслепую, стараясь не дышать, я кинулся на второй этаж.
– Немедленно, аварийно вниз! Нижняя кромка облаков, по метеоданным Няндомы, 400 метров. Высота препятствий под облаками – 240 метров.
– Что случилось? Где пожар? – кашляя от дыма, Задков жадно хватал воздух из открытого бокового иллюминатора.
– Шаровая молния! Горит тепло-звукоизоляция кабины радиста.
– Откуда? Зима же, минус 14! – Задков перевел машину на резкое снижение, в ушах остро закололо от быстрой смены атмосферного давления. Если не загасим пожар, придётся садиться на тайгу или болото...
Спустился вниз, где Зубов и Куксин боролись с огнем. Втроём вскоре сбили пламя с горящей обшивки.
– Олег, живём?
– Живём, Валентин Иванович! Но ни дьявола не понимаю! Какое-то дикое замыкание. Главная рация и внутренняя связь вышли из строя, – торопливо объяснял он, словно чувствуя себя виноватым.
– Под тобой взорвалась шаровая молния.
– Молния? Откуда ей взяться?
Эфир был спокоен, в наушниках никаких потрескиваний, как бывает в грозу.
– Посмотри на своё сиденье, ножки-то расплавлены! Этот шар прокатился мимо нас с Зубовым, но не тронул. Как ты себя чувствуешь?
– Всё нормально...
– Быстро проверь предохранители внутренней связи!
Олег покопался в распределительном щитке:
– Порядок, связь есть, говорите.
Вернувшись в свою кабину, я вызвал пилотов:
– Командир, очаг огня ликвидирован. Высота – четыреста, земля не проглядывается. Снижение прекратить.
Валентин Аккуратов
http://nashaplaneta.su/news/ehtot_ognennyj_razumnyj_zhestokij_shar/2018-11-17-56079