Рассказывает нейрофизиолог Андрей Георгиевич Повринский
(1924-1993 гг.). Андрей Георгиевич воевал на Великой Отечественной, был ранен
шесть раз. Награжден боевыми орденами, в том числе и орденом Славы. Он
отличался предельной честностью, а точности его памяти можно было позавидовать.
Вот несколько эпизодов из его фронтовой биографии.




Лето 1941 года. Курсанты артиллерийской спецшколы
переброшены из Ленинграда на Лужский оборонительный рубеж. Берег реки Луга.
Утро. Разведка противника - один бронетранспортер - подъезжает к
противоположному берегу. Тишина. Немцы идут купаться, даже не выключив мотор.
Одежду аккуратно складывают на берегу. Кто-то из курсантов меткой пулеметной
очередью топит их всех до одного. Разгоряченные успехом, курсанты
переправляются на другой берег Луги, затем пытаются разобраться в устройстве
бронетранспортера, люк которого тоже открыт. Им удается стронуть машину с
места, она идет к воде, но остановить ее ребята не смогли - еле успели
выскочить из люка. В итоге бронетранспортер утонул. После всего этого наступила
«подозрительная» тишина. Андрей Повринский почему-то насторожился, отошел
несколько в сторону.

Вскоре на позиции курсантов начался массированный авианалет
- возможно, потому, что разведка немцев не вышла вовремя на связь. Из почти
двухсот курсантов после налета в живых осталось лишь восемь человек. Андрей
оказался старшим в этой группе, тут же попавшей в окружение, - противник
перешел в наступление. Лесами курсанты вышли в район Павловска, где их чудом не
перестрелял заградительный патруль, не знакомый с формой спецшколы.

Разгар войны. После эвакуации уцелевших курсантов в
Ярославль их распределили по разным военным училищам. В одно из них, флотское,
попал и Андрей Повринский, но был отчислен из-за мелкого конфликта, после чего
сам поехал в Кобону (известный поселок на берегу Ладоги, откуда шли грузы по
Дороге жизни). Он просился в блокированный город, где оставались его родители.
По достижении 18 лет Андрея вновь призвали на воинскую службу, и он попал в
артиллерийскую батарею пушек большой мощности, где был сначала
корректировщиком.


Его посылали в командировку в Орешек, где он остался жив
лишь потому, что каким-то непостижимым образом чувствовал, куда будут падать
снаряды. А ведь плотность огня противника по Шлиссельбургской крепости была
поистине невероятной. В дальнейшем Андрею приходилось брать «языков», переходя
линию фронта в составе разведгруппы, еще позже его временно назначили замкомвзвода.
Командира артвзвода, молоденького лейтенанта, перед этим убило.

В землянке артиллеристов у лейтенанта была кровать с
металлической сеткой, остальные спали на досках. Андрею предложили занять
«почетное место», но он отказался - внутренний голос отсоветовал. Ему казалось,
что тот, кто спит на этой кровати, притягивает к себе несчастье. Вскоре
прислали нового лейтенанта. Тот посмеялся над Андреем с его внутренним голосом
и занял койку без колебаний. Вскоре на склоне холма понадобилось оборудовать щели
для укрытия личного состава. Произошел небольшой спор - Андрей уговаривал
взводного поменять выбранное тем место. Вновь к предчувствиям не прислушались.
При обстреле новой позиции противником лейтенант погиб. Третий командир кровать
занимать не стал...
Закончилась война с Германией для Андрея в Курляндии. Но его
часть вскоре перебросили на Дальний Восток. Пока солдаты преодолевали
тысячеверстные расстояния по Транссибирской магистрали, им было, естественно,
скучновато. И не то чтобы голодно, но и не особо сытно жилось. Андрей был
черноволос и востронос - весь в свою бабку-грузинку. В теплушке решили
подшутить над женщинами на станциях: пусть Андрей погадает им на картах, вроде
как он цыган.
Женщины, конечно, спрашивали о судьбе мужей. Говорил им
«гадальщик» чисто «по наитию», за что расплачивались ведрами картошки. Но что
удивительно - сказанное сбывалось. Со станции на станцию стали звонить,
предупреждать: вот, мол, с таким-то эшелоном едет цыган, который здорово
гадает. И ближе к Дальнему Востоку Андрея уже выспрашивали, чуть ли не очередь
выстраивалась. В общем, картошкой своих сослуживцев ему удалось обеспечить... А
жалоб не было - ни одной.

В августе 1945 года советские войска перешли в наступление
против японской Квантунской армии. Предварительно медики сделали всем прививки
от чумы. И не зря - японские бактериологи имели на вооружении контейнеры с
возбудителем этой смертельной болезни. Однако наступление было столь
стремительным, что применить накопленные запасы японцы, к счастью, не успели. В
итоге наши войска дошли до Порт-Артура, где оказался и Андрей. В городе было
неспокойно. Военная контрразведка Смерш привлекала опытных сержантов для
участия в операции по поиску окопавшихся в городе членов Российской фашистской
партии — таковая была и имела штаб-квартиру в Харбине, сотрудничая с японскими
войсками.

В ходе облавы была вскрыта дверь одной из предполагаемых
конспиративных квартир. Андрей вошел в помещение с автоматом наизготовку.
Мертвая тишина. А внутренний голос подсказывает: «Тут кто-то есть, наверху». Андрей успел заметить человека,
лежавшего на высоком стенном шкафу, и даже выстрелил первым. Но успел
выстрелить и противник, и в самом деле оказавшийся одним из разыскиваемых. Оба
были меткими стрелками, попали друг другу в головы. Только Андрей выжил. Японки
из интернированного военного госпиталя поставили его на ноги средствами
восточной медицины. Это ранение, уже шестое, полученное после капитуляции
Квантунской армии, оказалось самым серьезным из всех.

После выздоровления Андрей еще почти полтора года служил в
Порт-Артуре. Его долго не хотели демобилизовывать. Конечно, интересно было
попробовать блюдо из осьминогов или посмотреть, как китайцы собирают трепангов
во время отлива в Желтом море, но ему хотелось домой. Однажды во время прогулки
по городскому парку внутренний голос вновь просигнализировал об опасности.
Оказалось, на сапоге - крупный паук. Андрей с омерзением стряхнул его и
раздавил подошвой. Местные жители сказали, что Андрею повезло - укус этого
паука смертелен.

В конце концов фронтовика отпустили в Россию, где он
экстерном закончил десятый класс - в 1941 году в артиллерийской спецшколе он не
успел получить аттестат зрелости и затем поступил в университет. А к
информации, поступающей «ниоткуда», Андрей Георгиевич на всю жизнь сохранил
серьезное отношение.
http://nashaplaneta.su/blog/informacija_iz_niotkuda/2014-02-27-17161