Благодаря замечательным книгам «Сад Учителя», «Беседы Друга» и, конечно, «Двум жизням» К.Е.Антаровой мы сегодня можем представить, как проходят возвышенные разговоры с Учителем. Наставления, которые при этом даются, помогают людям быть сознательными творцами своих жизней, постигать сущность своего высшего Я, понять своё назначение и нести миру радость и благоговение. Они учат соизмеримо сочетать силы сердца и ума в делах каждого дня, без чего невозможно достичь внутренней гармонии.


И вот ещё одна тетрадь — «Беседы Учителя», переписанная (или записанная?) рукой Софьи Владимировны Герье (умерла в 1956 г.) — председателя Московского отделения Российского теософского общества. Судьба привела эту заветную тетрадь в руки Елены Фёдоровны Тер-Арутюновой, знавшей Софью Владимировну и выросшей в семье теософов. Она была знакома со многими теософами, а также К.Е.Антаровой, О.Н.Цубербиллер, З.М.Гагиной, С.А.Бодянской, Е.Н.Мулиной и другими.
У Елены Фёдоровны сохранились фотографии, записи К.Е.Антаровой. Среди них «Послание старцу», подписанное Учителем Венецианцем и адресованное З.М.Гагиной. По своей стилистике оно очень близко «Беседам» в тетрадке С.В.Герье. Это позволяет предположить их источник. Но так ли важно знать имя Учителя? Ведь глубина и мудрость текста не оставляет никаких сомнений в их непреходящей ценности.
С разрешения Е.Ф.Тер-Арутюновой мы начинаем публикацию этих «Бесед». Они адресованы тому, кто осознаёт себя учеником и кто ищет и хочет понять, что причина всех его трудностей кроется и в нём самом.

Беседа 1.
Человек, идя свой земной день, не может сравнением постичь сознания иного плана.
Ибо все его сравнения лежат в условностях плотных тел. Высшее же сознание, освобождённое от этих условностей, имеет ограничение лишь в самом себе. Ограничения человека Земли имеют в себе не только те формы из дерева, камня, железа, которые не может пройти его тело. Но человек имеет и ограничение страстей.
Без забот о пути человек не может своим телом проникнуть через плотные перегородки во внутреннее помещение жилищ своих встречных. Но раскрытая с разрешения дверь убирает все препятствия, — он входит легко и просто. Как же обстоит дело у человека с проникновением в храм встречного — в его сердце? Только сам человек, силою своей любви и чистоты может приникнуть своей любовью к любви встречного. И никакое разрешение не сольёт его с мыслью, радостью и скорбью встречного. Только его собственное осознание себя единым со встречным может помочь ему встать не в положение зрителя и судьи, а друга и помощника.
«Не судите друг друга», — то стоит у всех перед глазами; то понимает каждый умом. Но только тот, кто сердцем устремится к радости или скорби встречного, тот выполнит этот завет.
А, между тем, первый признак начала освобождения, начала активной жизни в единении — есть сила видеть в ближнем осколок Единого, не подлежащий твоему суждению, но приникать к которому чистотой твоей — вот назначение каждой встречи.
Нет оснований думать, что если ты восходишь к совершенству, то тебе необходимы особые условия. Нет особых условий, ибо каждому даны его условия; а следовательно, они так индивидуально неповторимы, как только могли Владыки карм разбить оковы вековые человека. Все усилия Светлого Братства сводятся к принятию каждого в костёр своей любви.
Великое их милосердие разбивает молотом любви перегородки человеческих предрассудков и условностей, что каждый себе соткал. Они проносят зрение человека через века его дел и оставляют в нём такие следы, по которым его новая жизнь стремится пробиться через препятствия дня. И только потому то, что одному легко и просто, другому — мука. То, чем один заполнен в своём духе и красоте, — другому кажется бездельем.
Прочесть в сердце встречного его муку или радость можно только тогда, когда в тебе самом спокойное стремление дало силу духу. Если же в тебе шумит хотя бы ручей страстей, привлечь своё внимание к другой жизни — почти невозможно.
Можно ли при этих условиях стать учеником? Как может человек принести не искривлённой хотя бы одну мысль Учителя на землю, если в нём царит не звон освобождённого сердца, а боль и неудовлетворение, борьба с самим собой.
Снимая с себя пустоту себялюбия и переключаясь на основу общего блага, человек ощущает радость от освобождённого в себе огромного кольца света, в котором сгоревшие страсти исчезли. Но свет этот не отгородил его стеною от общения с живым кольцом людей; он притянул к себе это живое кольцо, и переключилась мысль каждого на более тонкую и чистую материю духа в ауре. Ибо тот, кто мог удержаться в кольце твоего света, непременно сжег в нём хотя бы малую свою условность. Рассчитать логические ходы воспитания, как именно перенести свет на встречного, — невозможно. Ибо в делах духа логика одна для всех — Любовь. И сколько бы ты ни искал оправдания своему не особенно высокому поведению, не вышедшему из колец осуждения встречного, сколько бы ты ни говорил себе, что те, к кому ты пришёл, ещё низменны, ещё полуживотны, — ты знаешь, что сам ты входил к ним, не свет Учителя неся, а личность свою.
И не может человек сдвинуться с места, пока не научится разбирать перегородки в себе, чтобы условность и предрассудок встречного, не найдя опоры в тебе, осыпались сухою шелухою.
Живя в современном тебе обществе, где ты видишь весь недостаток воспитанности, что должен нести в себе ты, если хочешь научиться привлекать своё внимание к творчеству, а не к суете внешнего людей? Освобождённым от внешнего должен быть ты сам. Внешнее не должно ударять тебя по твоим больным местам, ибо во всём твоём сознании живут только сила, энергия, решимость сердца, и тебе нечем воспринять мелочь и бунт страстей.
Страсти коварства и искательства, жажда утопить тебя и пролезть выше самому — всё трогает тебя лишь постольку, поскольку твоё сознание работает в освещении условности времени, а не в верности вечному труду Учителя.
Ты хочешь соединить чистую жизнь духа и требования условностей Земли. Но цель твоя?
Видишь ли ты в кольце твоих препятствий только способ твоего роста? Или ты стремишься их победить, чтобы семья твоя была сыта, чтобы жизнь твоего дня стала веселее и легче, благодаря условному пониманию удовольствий Земли? Чтобы отделиться от общения с массой людей, закрыть ход к твоим удобствам соседу?
Нет такого пути ученику. Ученик — это звено единения. На нём, через него старается пролить свет сознание Высшее, освобождённое. И только тот, кто это понял, может войти в группу учеников — двигателей мира в мир.
Беседа 2.
Трогательна беспомощность младенца и вызывает самое мужественное опекание своих близких, если в их сердцах живёт милосердие.
Так и ученик. Трогательна его беспомощность Учителю, и Он, видя верность ученика нерушимой, льёт ему свою помощь и милосердие без условностей и ограничений со своей стороны. И только ограничения самого ученика, выстроенные его колебаниями, нецельностью его мыслей, неуверенностью его, останавливают ученика перед Золотыми Вратами, то есть перед порогом знания. Ибо знание вытекает из освобождённых мест в сознании. Оно вырастает на гармонично звучащих волнах его действий.
Можно ли, живя на земле, в суете огней и страстей человеческих, стать учеником? Быть может, надо где-то в особо чистых условиях сделаться учеником и потом вернуться к своим ближним, став им поддержкой и помощью? Нет. Никто не может стать закалённым вне своих условий и препятствий. И все условия и препятствия пойдут за человеком, если ему их необходимо победить, куда бы он ни ушёл. Рассматривать период ученичества как подготовку к деятельности — такой же предрассудок, как думать, что человеку может повредить чистый воздух и солнце.
Нет условного обучения. Единственное условие, на котором растёт всякое ученичество, — это гармония сил в человеке.
Не следует думать, что ученичество начинается с того момента, когда Учитель даёт ученику весть. Ученичество могло начаться ещё за два воплощения, но отсутствие гармонии в ученике не дало возможности развить память о нём. И не отношения Учителя к ученику — мерило восхождения, а отношение ученика к окружающим и его к ним милосердие.
Утвердившись в мысли, что всё — в себе, распознавая реальное и временное, человек строит первоначальную ступень к свиданию с Учителем.
Заставляя своё внимание всецело прикрепляться к совершающемуся «сейчас», ученик развивает бдительность. Но когда он её развивает? Если приказом воли он концентрирует своё внимание — он способствует только более широкому развитию личности. Если же он скрещивает своё милосердие со вниманием и без всяких приказаний себе вглядывается, кто и что перед ним, — он забыл о себе; он прошёл, минуя план страстей, в план духовного общения, хотя бы стоящий перед ним плакал и нёс в себе бунт своих страстей.
Как будет общаться с ближними человек, не знающий орбиты действий Учителя? Видя горе, слыша стоны и жалобы, он будет тоже плакать, усилиями своих слёз сочувствия прорубая ещё больше дыр в его и своей ауре. И своим волнением он проведёт встречного ещё глубже в план страстей. Ученик же, постигший всегда светлое мужество Учителя, обратит всю силу своей мольбы к Учителю. Всё мужество его будет призывать в храм своего сердца, и, оставаясь в гармонии, он сможет помочь рыдающему встречному войти в свой центр силы, в свой заветный храм в себе — Любовь. И тогда с каким бы бунтом страстей ни пришёл встречный, он сбросит с себя хотя бы часть своего уныния и найдёт силы прожить какое-то мгновение в относительном успокоении.
Если же он не смог подле тебя обрести просветления и, уйдя, жаловался ещё и на тебя, возмущался, негодовал на твоё бессердечие, значит он ещё слишком далёк от истинного понимания единения. Ему ещё предстоит долго носить страстные покровы, и тебе, отдав ему весь мир своей гармонии, не стоит огорчаться неудачной встречей, а ещё глубже закалить мужество и ещё чище сойти в Учительской любви к следующей встрече.
Можно ли «отказаться» от активного действия, от встречи? Нет встреч случайных. И если ты в своём обиходе не нуждался бы во встрече, даже с вороватым слугою, ты не имел бы её. Но не надо в мелочах обихода видеть знамение небес. Нельзя усматривать в мелких удачах и неудачах какие-то основания для глубоких своих действий. Ибо так дойдёшь до суеверия, и оно вновь создаст пелену условностей и заведёт тебя в тот лабиринт, из коего ты уже однажды выбрался.
Надо свои действия в дне так подпирать радостью единения с Учителем и окружающими, чтобы мелочь обихода не вплеталась суеверием в действия твои. Стоит ли видеть «предначертания» в том, что пуговица твоих туфель, оборвавшись, задержала тебя, и ты опоздал на поезд, благополучно прибыв на следующем, и утруждать себя пустыми вопросами, зачем это доктор не смог меня принять сегодня? Зачем это я пришёл случайно в чужой дом, — всё это праздное суеверие, неумелое распределение своих сил между временным и реальным, между условным и вечно движущимся в двух мирах.
Если бы ты видел в мелочи простое привлечение твоего внимания к лёгкости и ловкости через тебя и в тебе весёлого и радостного состояния, где бы мысль о раздражении или суеверии не могла иметь места, то ты бы всюду нёс в себе верность и уверенность.
Если бы основа в твоём храме была цельною, а не двоилась постоянно в колебании между истинною Жизнью и обывательскими пониманиями, твоей голове не угрожало бы наводнение от пустого разбора мелочей.
Путаница в человеке от сумбура всех не доведённых до конца мыслей — хуже метели и гололедицы. В сознании, привыкшем постоянно считать, что опека над ним идёт извне, а не всё, что и чем он опекается, внутри него, — предрассудок, победимый не менее тяжко, чем разъедающий тело микроб.
Тот, кто хочет войти в ученичество, прежде всего, борись с предрассудком суеверия, ибо он — одна из заноз, на которой прочно держится страх.

Беседа 3.
Разнообразны тропы людей, ведущие к постижению Истины в себе. Труден путь всех, видящих вокруг страдания, но не понимающих их смысла и цели.
«Слепому» человеку, привыкшему понимать жизнь серого дня как цель или как средство достижения внешнего блеска и карьеры, всё, приносящее страдание и беспокойство, понимается как простое вмешательство чужой враждебной воли, которое надо победить натиском своей силы.
Мысль же о том, что встречи человека с встающими в дне на его пути препятствиями — его собственное творчество, никогда не приходит ему в голову. Мнение человека о своём встречном так низменно, что он всегда думает обмануть его бдительность. Ему кажется таким лёгким и даже признаком хорошего тона — обдать встречного улыбкой и вопросом о его здоровье, а в себе скрыть враждебное раздражение и досаду на несвоевременную встречу. Ему кажется, что он так глубоко скрыл своё лицемерие и коварство, что никто и никогда не прочтёт его истинных, живущих в сердце и мысли сил.
Но об ауре он или совсем не слыхал, или совсем не понял. Ведь основа его собственных сил — только он сам. Творец своего счастья или несчастья — он сам, и никто и ничто другое.
Цвета ауры вероломного человека — исключительно оранжево-коричневые, переходящие в грязно-серо-зелёные. Среди них пробегают молнии багрового цвета, и в некоторых местах ауры висят опухоли из шевелящихся ужасных уродливых тел, коль мысли человека помогли их жизни. Убийственен вид элегантного, по последней моде одетого человека, если его лицемерие и двойственность разъели его ауру, если в храме его сердца данный ему талисман его счастья, его осколок Единого, не горит более, а лежит мёртвым камнем.
Человеку, сумевшему потушить в своём храме даже искру Света, — нет пути дальше в человеческом образе. Он отдал свою духовную мощь зверям астрального плана и в их среде ему придется продолжать своё дальнейшее путешествие. Но нет виновников его несчастья, он сам его творец. Каждое существо, сошедшее на Землю, оберегаемо так мужественно, как только могло чистое милосердие Владык карм пробить человеку путь среди созданных им самим себе препятствий и врагов.
Настало время человеку понять, в чём его сила и в чём его слабость. Можно быть слепым и не
понимать вечности жизни и циклов её в условиях всегда изменяющихся сообразно каждой цепи движения вечного. Но в себе необходимо сознавать Любовь не только как чувственное действие или долг, но ещё как жалость и как радость. Имеющий жалость и умеющий сострадать, не давая встречному чувствовать снисхождения и превосходства своего, уже раздул искру своего огня, и она не потухнет вовеки.
Сумевший действие своей жалости перелить в мужественную помощь, смог запечатлеть образ свой в тех записях вечного, где нет конца достижениям и где подъём к совершенству может совершиться и без всяких «знаний».
Знание? О, сколько умствующих, чьими рефератами и статьями завалены полки, где их разъедает пыль, прошли из воплощения в воплощение, истратив энергию жизни на сведенья, не давшие ни одному человеку радости. Через века и века вскрывается в них всё та же жажда знания, не двигающая их с места. И милосердие Владык карм ввергает их, наконец, или в круг страшных страданий, или в среду, где им прививают атеизм, и через атеизм они просыпаются к Истине.
Знание — даже знание истинное — оставляет многих без яркого движения вперёд, ибо запутываются они в схоластике книжных изложений, не имея в себе двигающихся чакрам, огонь которых дал бы им зрение и слух, помог бы проверить Истину книг силою жизни Истины в себе.
Ученик, достигший теми или иными способами возможности беседовать с Учителем или ещё более Высшим Сознанием, должен трудиться над своим вниманием и так воспитать его, чтобы верность внимания тому направлению, куда его, ученика, однажды привлекла озарённая гармония, была цельна.
Нет смысла гнаться за новыми и новыми потоками слов Учителя, если колебания, сомнения, отрицания одного в данной книге и принятие другого составляют весь смысл прочитанного и выливаются в страстную критику. Нет распознавания там, где есть такая критика. Ибо эта критика рождается не из огня мысли и сердца, слитых гармонично в спокойствии, но из страстей, в которые вплетено личное.
Только тогда сможет человек бдительно распознавать, в чём сила или слабость прочитанных им слов, если в его сердце не загорается мутное желание отбросить одно, как ему не пригодное, и принять другое, как ему подходящее.
Если он в себе не несёт пристрастия, а только сознаёт, что в одни слова он проник творчески, другие же ещё не смог пронизать своею любовью, то он на верном пути, единственном, где можно постичь Мудрость.
Переходы по ступеням ученичества никогда не бывают лёгкими. Но как бы они ни были трудны — свет в ученике должен гореть всегда ровно. Только при ровном свете, при отсутствии раздражения, можно двинуться в тот путь, где встреча с Учителем даёт начало к движению в вечном.

Беседа 4.

Силы человека не нарастают от постоянно проводимой логики во всех внешних делах. Двойственность человека, имеющего маску для всех и в себе затаённое место, священное «для себя» — не есть жизнь. Ибо жизнь есть гармоничное слияние мысли и сердца, а также их гармоничное действие вовне.
Путь утверждения в себе тех или иных сил необходим именно потому, что в своём храме огонь их усиливает все возможности действий в единении, — вот путь тех, кто хочет пронести в чистоте и честности свой труд дня.
Массы? Личность? Как найти своё место среди масс, которым в современную эпоху, как собирательной силе, принадлежит слово в действиях дня? Как раскрыть в себе так широко двери сознания, чтобы не путаться между индивидуально достигнутою и недоступною для масс высотою твоих действий, что ты обрёл в огне твоей мудрости?
Если действия твоего творчества истинно рождены мудростью и гармонией, они доступны и понятны всей трудящейся массе твоей эпохи. Мало того, чем больше ты пережил высоких страстей, чем чаще ты достигал героического напряжения, тем роднее ты массам окружающих людей; ибо красота твоего гения влечёт толпы за собой, как и всякое высокое сердце покоряет ближнего, если его красота перелита в мудрость действия.
Никто из истинно одарённых не имеет сомнений. Ибо верность таких людей своей идее равна самой силе их жизни.
Только тот, кто не отдал своему труду всего внимания, будет стоять в раздумье: «Кому нужен мой труд? Да и весь мой путь нужен ли и верен?» и т.д. Не имеет значения, сколько ты смог развить в себе дарований. Ибо все твои дарования, только тобою же привлечённое когда-то внимание к ним.
А важно то, как ты развивал своё внимание. Что ты имел в виду, его развивая. Всё это не составляет программы дня, это составляет вечное приложение тобою сотканного покрывала, которым скрыты от тебя Золотые врата освобождения.
Нет программ, которые были бы предписаны человеку, предопределены свыше. Есть его неизменное творчество, где невозможно обойти или миновать ни одного действия. Ибо все они идут по единственному закону создания Вселенной — Закону причин и следствий.
Дух есть материя, и жизнь этой материи идёт по тому же Закону причин и следствий. Нет исключений из этого правила, есть только радость, которая может с быстротой молнии поглощать тысячи причин и рассыпать их прахом, и только ею одною можно побеждать в себе эгоизм, и только ею одною можно направить на верную тропу своё внимание в общении со встречным.
Если раздвоенность встречного, его мелкая мысль, его почти непонимание цельности, его приспособление к текущему дню ложью и условностью давят тебя, то ты мало умел поставить колонну своей соизмеримости между трудом Учителя и своим. Рассмейся весело и постигни слабость своих сил. И рост твоей силы будет прямо пропорционален твоему сознанию в себе первой основы встреч единения.
Как только поймёшь, что слабость твоя была в том, что ты не видел во встречном осколка Единого, — так вырастет твоё мужество, и найдёшь так Учителя, что поддержит и тебя и встречного в Любви. Приложить к делу все знания — это значит уйти от условностей. Ибо здравый смысл разбирания перегородок состоит в том, чтобы увидеть путь мира, в котором может твоё творящее сердце помочь освободиться, хотя бы пред тобою, сердцу другому.
Но ни ты, ни встречный не сможете избегнуть неловкости и натянутости, если сердце твоё не освобождено от личного, если в нём какие-то ноты ещё могут быть задеты условной раздражённостью другого.

Беседа 5.
Перенося тяжело свои обстоятельства дня, человек не выходит на те тропы, где может начаться его освобождение. Только высокое понимание, что сила радости куёт мост к возможности сбросить с себя те или иные оковы, только постоянно бдительное принятие всех своих обстоятельств может расширить и раскрыть перед человеком настоящую возможность понять, что его угнетает в текущем дне.
Раздражение. Откуда оно берётся иногда даже по отношению к людям, в которых только их любовь им диктует те или иные поступки? Почему бестактный поступок встречного, — о котором ты знаешь, что он только любовью горит к тебе, — тебя раздражил? Неужели так трудно тебе обратить в юмор его неловкость и пройти этим юмором над пропастью разъединения? А её ты непременно вырастишь своим раздражением.
Осознай твёрдо, что пора детскости и неуравновешенности миновала. Что нельзя безнаказанно вводить в текущий день те или иные токи своего эгоизма.
Осознай навсегда, что раздражение есть тот фон, на котором ты сам плетёшь все тёмные кружева, и с твоей помощью астральные тени слизывают все твои лампадные огни, и фитили твои коптят.
Можешь ли, окружённый вздохами и мольбами жадных к твоему гневу теней, встретить гармонией и благоговением Учителя?
Развивая бдительность, надо ясно понять, что на эгоизме ты её не вырастишь. Бдительность есть приложение всего внимания к тому, с кем или с чем ты имеешь дело сейчас. Бдительность есть порождаемая тобою сила. И если эта сила рождена тобою на костре страстей, — она будет так же кривобока, как ты сам, когда из твоей ауры выпирают комья, окутанные паром. И если ты уже носишь в себе болезнь или слабость организма, нажитые твоими неправильно понимаемыми «достоинствами» и раздражением, то общение с тобою для гармонично звучащих людей так же небезопасно, как общение обычных людей с буйными помешанными.
Начало бдительности может родиться только у тех людей, которые ясно поняли реальное не как идею, но как действие простого дня. Если человек носит в каком-либо из карманов идеи верности Учителю, если в другом его кармане лежат идеи вечной и единой Жизни, а в третьем — понимание единения, но в его собственном храме сердца нет жизни, и все его «идеи» сочетаются в разговорах, а дела выражают только раздражение, муть, горе о себе и встречном, то он просто добрый хранитель не принадлежащих ему сокровищ. Он, может быть, даже с удовольствием отстёгивает пуговицы своих карманов и показывает встречным все эти сокровища. Но и встречный, полюбовавшись ими, пойдёт дальше по своим делам, холодно подумав о непригодности и тяжести столь мало практичных фетишей.
Нет такого пути ученику. Ученик не привратник идей Учителя, а он — соратник, сотрудник в деле дня, и нет тяжких дел и встреч тому, кто видит в них дела и встречи своего бескорыстного друга — Учителя.
Внимая всей симфонии Вселенной, всему организму Единого — можно расти в духе, только живя всем своим организмом.
Только соединив в бдительности все свои начала: и божественное, и человеческое, и Учительское, силу в радости, можно двигаться в своём росте.
И тогда рост духа не знает условностей, и никакие условия не могут поразить сил человека или ослабить здоровья его тела и энергии, тела и духа.
Сплетаясь мыслью и сердцем со всем Светлым Братством, ученик не может ни лить слёз, ни думать, что что-нибудь, кроме него самого, встаёт препятствием в его ученичестве.
Нет такого ученичества на земле, — в чём бы оно ни выражалось: в науке, в технике, в искусстве, — где бы не требовалось практическое применение к делу. Также нет и духовного ученичества без применения к практике его совершенств.
Чем же ученику огорчаться, если он не смог сразу применить к труду самовоспитания и в помощь к воспитанию встречного всех тех сил, что он уже смог развить в себе, идя в гармоничной любви Учителя?
Скорби — нет места. Но есть место движению в более широкое сознание, всё более освещаемое огнём Любви в себе, для верности Учителю, для радости в сотрудничестве с Ним.

Беседа 6.
Трижды призывается человек к сознательному отношению к протекающей его земной жизни. В первый раз, когда кончается его младенчество, и он впервые самостоятельно начинает постигать логику земли. Этот момент у всех наступает в разное время. Детская логика и энергия начинают действовать самыми разнообразными способами, что зависит от прежних воплощений, которые были завершены не миром и не радостью с кем-либо из окружающих спутников нового воплощения. Ни одно схождение в воплощение не может совершиться случайно, не тая в себе связи с теми людьми, где начата новая жизнь. И впервые движение активной мысли начинается тогда, когда выбор любви и ненависти детства сделан. Если младенец не соткал гармоничного кольца в своих предыдущих жизнях, он вернётся на землю вновь в кольцо дисгармонии.
Второй зов — выбор сознательного труда и любви личной. Здесь действие человека развитого и сложившегося физически всё же может ещё не иметь полного роста духовного. Хотя силы ума и сердца развиты, но их мужество может спать, а жить может чувственность и ум, не идущие далее личного. Образование семьи, как ячейки гармонии, также может лежать только грузом личности. Ибо в зрелом человеке преобладает его физическая часть над божественною.
И третий зов человека, концентрация всех его сил, кульминационный пункт всей его жизни, гармония и радость, хотя бы на единое мгновение — это смерть.
Эти три ступени не минуемы никем. Их значительность, их близость друг к другу — всё зависит от возможностей, создаваемых самим человеком, где только силы мысли и сердца, творящие в гармонии, являются указателями времени достижения той или иной ступени.
Нет сил, подталкивающих извне человека. Нет тех или иных препятствий, по которым можно было бы судить о счастье или несчастье человека, ибо каждый, сходя на землю, имеет в лице своего элементаля как бы табличку, написанную Владыками Карм. И на этой табличке обозначены минимальные возможности человека. То же, чего он может достичь, является Светом его пути, где нет предела. Всё в себе всегда сходит живым и светлым на землю. Всё в себе — как лента алая соединяет младенца с элементалем до 7 лет, и через элементаля каждый соединён с тем Владыкой Кармы, в чьём округе он рождён.
Нет беспризорных. Но есть много несчастных, старающихся как можно скорее порвать связь свою с высшими сознаниями. В таблицах, невидимых простому глазу, всегда ясно читающий прочтёт о разнохарактерности чувств и сил, разрывавших в дисгармонии и раньше такое существо.
Человеку пора познавать истину дисгармоничных существ. Пора сознательно отнестись к своей и чужой жизни; пора переменить своё понимание «несносных» и больных на осознание борьбы в них начал тьмы и света.
Не имеет значения, что человек равнодушен к своим родителям, а любит преданно и верно кого-то на стороне. Но важно, чтобы родители глазами добра и чистоты смотрели на эту любовь, чтобы они старались привести к гармонии страсти человека, им порученного, и пользовались каждою любовью своих детей для пробуждения в них самоотвержения и энергии героизма.
Постоянная ревность и упрёки, что ребёнок смотрит холодно на собственный дом, порождают боль и искривление энергии человека. Нет права собственности у родителей на их детей. Нет отцов и матерей пред вечностью. Вечность знает только Мудрое сотрудничество людей, их единение в общем труде, чтобы, проходя дни земли, расти, помогая любовью друг другу.
Призрачная власть «главы семейства» есть мыльный пузырь себялюбия и самомнения, он разбивается рукой жизни дня на каждом шагу.
Пора человеку сознательно отнестись к ячейке семьи и понять, что в ней и на ней не строится личное счастье, но изживается нить заблуждений, сотканных в веках.
Если ты дал жизнь человеку, то твоя обязанность пред ним ровно такова же, как его пред тобой. И соединение ваше — только общая ваша кармическая ступень, на которой вам обоим предстоит освободить друг друга от предрассудка авторитета и преклонения, а также постичь величие силы единения.
Постигнув её в своей ячейке семьи, просыпающийся к Истине-Мудрости человек переносит её на целый круг друзей. Окрепнув в ней, в общении с друзьями, применив к ним любовь неосуждения, он растёт, широкою волною охватывает его мысль кольцо вокруг него, — и его радость пробивает перегородки условностей, он входит в единение с каждым встречным, и тогда неизбежна его встреча с Учителем.
Путь сознательного расширения своих действий в гармонии подводит человека к самой светлой минуте его земной жизни — к смерти.
А слепой человек её-то более всего боится. Почему? Ибо в его существе, в его телах нет никакого освобождения. Условность времени владеет им, а любовь истинная, равная самой силе его жизни, ни разу не могла вырваться огнём из него, ибо верность его ни в чём не имела полной цельности.
Цельность не есть предрассудок субъективности и упрямства, которые человек склонен принимать за цельность. Цельность есть гармоничная жизнь всех тел человека в радости. И только эта цельность может дать возможность развить в одно воплощение ступени трёх. И только из этой цельности родится верность своему пути, верность Учителю, верность Единому, которая приводит к движению чакрамы, раскрывающие глаза и уши.
Человеку пора осознать, где ему искать силы психические. Пора перенести центр внимания на всё в себе, а не на книгу. Мудрость — в себе. Книга способна выработать внимание, а жизнь серого дня есть непрестанное применение на практике растущей Мудрости сердца.
Чтя свой день труда и все сложившиеся в нём обстоятельства, человеку пора научиться ясно читать свою и встречного жизнь. Пора видеть силу не судьбы, но своего собственного творчества в своём окружении. Дар сознания и внимания есть развитая или спящая Мудрость сердца.

http://planeta.moy.su/blog/besedy_uchitelja_chast_ii/2013-09-12-62931