Пусть завтра не наступит никогда…                                                   Михаил Климов

Я помню, как в детстве мы лежали на траве, и смотрели на звезды. Мы могли наблюдать за ними всю ночь, и нам, тогда, казалось, что мы можем проследить за каждой из них, узнать, куда и зачем они бегут по небосводу.

Майя была младше меня на год, ее отец жил в соседнем доме и вечерами обычно был пьян. Он никогда не замечал отсутствия своей дочери, и мы совершенно безнаказанно, день ото дня, продолжали наши астрономические наблюдения. Мы смотрели, размышляя о далеких мирах, о прекрасных и безграничных просторах далекой недосягаемой мечты. Но детским мечтам, увы, свойственно оставаться в детстве, а мы, почему-то, убегаем от них вперед, во взрослую реальность жизни...

Косой дождь смывал с асфальта грязь уходящего дня, прохожие, перебегая от навеса до навеса, тщетно пытались остаться сухими, а солнце, уходя за тучу, уже не собиралось возвращаться обратно. Конец дня. Простой осенний конец дня. В такие минуты хочется забросить папку с бумагами в угол, выключить телефон и компьютер, закрыть глаза и окунуться в тепло воображаемого камина, потрескивающего в центре воображаемого дома. Но вокруг — офис, и не заполненные бланки, буквально наступают на тебя со всех сторон.

Закрыть глаза и окунуться в мечты совсем не трудно, труднее потом распрощаться с заоблачным миром грез. Звонок телефона, пожалуй, самое эффективное, для этого, средство.

-      Да,   слушаю,   адвокатская   контора  «Крайтон   и   Дерилл»,   у   телефона Майкл Крайтон,— как иногда достают эти пустые, телефонные разговоры, без определенного смысла, и содержания.

-      ...безусловно, работаем, мэм, конечно...  будем рады Вас видеть...  - еще одна обиженная жена, желающая немедленного развода.

Я думаю, что если бы, разрешили развод по телефону, то телефонные компаний стали бы намного прибыльнее нефтяных вышек! Странно, но развестись, в наше время, люди хотят гораздо сильнее, чем соединить сердца в святом союзе брака. Да и святым, исходя из адвокатского опыта, назвать его, сейчас, навряд ли можно.

А я бы, так хотел...

Мысли, мысли, куда от вас деться? Хочется забыть прошлое, а оно всплывает, как пенопласт в ванной! Первая любовь, поле, звезды, когда я уехал в колледж я обещал ей вернуться... Но я обманул... Обманул и ее и себя...

Колледж с отличием, большой город, большая карьера, девушка с фермы никак не вписывалась в окружающую среду, натянутых улыбок, и адвокатских рукопожатий. Когда-то, на выпускной речи, я говорил о том, как миру необходимы гармония, справедливость и равновесие. Все зло преступности уравновешивает строгость судебной системы, всю строгость суда — справедливость присяжных и конституция, а все недочеты конституции уравновешивает ход истории, неумолимо стирающий в порошок времени каждый наш час.

А теперь, я сижу в офисе и пытаюсь привести к гармонии самого себя, время стерло многое из моей памяти, но не изгладило, то поле и звезды, не изгладило ее.

Иногда мы делаем в нашей жизни решения, я не говорю сейчас о тех, которые мы принимаем каждый день, я говорю о Решениях, настоящих, поворачивающих всю нашу жизнь вокруг ее оси. Это решение созрело внезапно, как плод на дереве воспоминании. Я тихо встал, снял с вешалки плащ, взял со стола кейс, и просто пошел к двери. Просто, как всегда, спустился на лифте. Привычно махнул таксисту. Привычно захлопнул за собой дверь, и... «Аэропорт, пожалуйста!» - вот оно, плод моего решения, спелым фруктом он сорвался с языка, немного удивив, и неимоверно порадовав.

В такие моменты, логика отступает на задний план, работа, квартира, рыбки в аквариуме,   все   стало   гораздо   менее   реальным,   чем   смутная   бесформенная   мечта, подгоняющая такси, к стеклянным дверям терминала. Как ни странно - билеты есть, так бывает всегда, когда надеешься, что их нет...

Рейс не задержали, его даже не захватили террористы! Пара часов в самолете, пара часов в автобусе, и предо мной предстал маленький город моего детского счастья. Последний раз, я видел его лет пятнадцать назад. Как дежавю мимо проплывают пыльные витрины магазинов, детские площадки и жилые кварталы. Запах булочек доносится из пекарни, как же я любил эти маленькие сдобные крендельки с повидлом или маком.

Да, кажется, время обошло этот городок стороной. Он не изменился. Ничуть. Разве, что многих, наверняка, уже просто нет в живых, странно, но ты не можешь представить без них эти улицы, магазины. Вот, к примеру, наш старый почтальон, когда я был маленьким, он всегда вместе с почтой приносил мне, какую-нибудь сладость и обязательно придумывал, что ее, кто-то мне прислал... А однажды, он просто не пришел, неделю, другую, так бывает в маленьких городках, почты не было совсем, а потом приехал новый, молодой почтальон. Мама сказала, что старик Уоткерс, я до сих пор помню его имя, уже очень далеко отсюда, и конфеты мне прислать, он больше не сможет, никогда. С тех пор, я не люблю выписывать газеты...

А вот мэрия похорошела, старенькое здание подкрасили, посадили молодые деревья, что-то все-таки меняется...

Вот и окраина, мой старый дом, новые хозяева его привели в порядок. Хм, а мне и в голову не пришло, что и Майя могла переехать отсюда, могла выйти замуж... Нет, ну конечно, могла... За всю эту, дикую авантюру, я впервые почувствовал себя полным идиотом. «Ну и ладно, я ведь не жениться приехал, а так... навестить, просто увидеть...» -глупые оправдания крутились в голове в тот момент, когда я подошел к ее двери и, взбежав по ступеням, постучал, как когда-то, условным детским стуком.

«Кто там?! Сейчас!» - скрипучий старческий голос, без сомнения, принадлежал ее отцу. Дверь открылась, на пороге стоял старик, сморщившийся от времени и алкоголя.

«Это я! Здравствуйте! Это я — Майкл Крайтон! Ну, помните, Ваш сосед... тут, рядом...». Вдруг, почему-то, мне стало так не удобно, перед стариком, как будто я предал его, уехав отсюда, будто я ему обещал тогда вернуться...

«А, Майки!»- старик беззубо улыбнулся, и распахнул дверь — «заходи! Отметим твой приезд!»

Полчаса он уговаривал меня выпить с ним виски, а я пытался, как-то, перейти к вопросу о Майе. В конце концов, мы остановились на чае, и он рассказал мне все. Все, что он знал. Да, судьба дочери, его заботила не сильно, он не сдержал ее, когда она, решила уехать, не проследил, как она там устроилась, и даже не писал ей ни разу, а вот она писала. Старик приподнялся с кресла и, кряхтя, добрался до шкафа. Он извлек из верхнего ящика сверток с письма и, сдув пыль, протянул их мне.

«Дорогой, папа! Дорогой, папа! Дорогой, папа!»- каждое письмо начиналось этими строчками, и заканчивалось коротким — «Пока! Пиши!!!» На какой то миг, внутри меня поднялся гнев — «Как это?! Не ответить ни разу?! Не поинтересоваться?!». Но, тут же я вспомнил, свое обещание вернуться, и мне стало стыдно вдвойне, за отца, за себя, за все...

Я твердо решил — где бы она ни была — я ее найду! Даже если потеряю при этом все! На счастье, мои деловые партнеры не слышали это мое решение, и отсутствие на работе, могли списать, на какое-то, уж очень, конфиденциальное дело.

Я выпросил одно из писем и ринулся на поиски.

Штемпель вел меня на автостанцию и в столицу штата. Безумная, просто, нереальная идея, как в миллионном городе, найти одну девушку? Даже зная адрес? Письма старые. Может, она снимала ту квартиру, может жила у подруги, последнее письмо — два года назад... Но сердце не подвластно здравому смыслу!

Великолепное изобретение — такси! Оно заменило мне справочную и детективное агентство. Через час после прибытия, я уже стоял около ее двери. Звонок... И тишина. Ну вот, ее нет, может и не будет, ждать здесь, на лестнице, в чужом городе, где не знаешь никого — это уже попахивает счетами от психиатра! В самый напряженный момент моих размышлений, дверь соседей открылась, и оттуда показалось чье-то озабоченное лицо.

«Вы, должно быть, по объявлению? На счет квартиры?»

Врать не хорошо, как человек, я это прекрасно понимал! Но, увы, как адвокат, я знал, что иногда, других способов достичь цели — нет.

«Да, да! Вы покажете мне ее?» - я надеялся, что за этой дверью, хотя бы какой-то намек на судьбу Майи.

«Сейчас...»- женщина, ворча и звеня ключами, выплыла мне навстречу. «Квартирантка не появлялась уже две недели». Дверь распахнулась, и я вошел внутрь, да эта была ее квартира, она изменилась, судя по фотографиям на стене, но это была, бесспорно, она. Сердце забилось в груди с невероятным стуком. Я еле сдерживал слезы, вдруг, подкативший к горлу, комок, заставил нарочито прокашляться.

«Постойте, мэм, а если она придет? Квартирантка?»

«Поверьте мне, молодой человек, когда незамужние женщины ее возраста, исчезают подобным образом, не оставив задаток, они обычно уже не возвращаются!» - философия хозяйки была непоколебимой.

«А вещи?» - я пытался уцепиться хоть за что-нибудь.

«Новые купила, наверняка! А эти, я пока отнесу к себе, если вы будете въезжать».

«Постойте, а давайте, я попытаюсь найти ее на работе и узнать, мне, честно очень нравиться здесь, но я, знаете ли, адвокат, и не хочу потом проблем со всем этим, я вам, кстати, и задаток сразу дам...». Хруст денег в бумажнике, явно возымел действие, хозяйка заулыбалась, и быстро пошла к себе, рыться в бумагах.

«Все бы адвокаты, так думали о людях, как вы, мистер, и может быть тогда, вернулись бы старые добрые времена! А, вот и оно, Майя Сельвински, госпиталь святого Патрика, это, здесь рядом. Я вам даже выпишу. Вот!». Женщина протянула кусок газеты, и я, с этим трофеем, продолжил поиски прошлого...

Госпиталь производил на меня гнетущее впечатление. Впрочем, я никогда не любил больницы, их запах, вой сирен, все это, не предвещало ничего хорошего.

Милая девушка в регистратуре холодно оценила меня взглядом. Тут, без хитрости никак не обойтись — это было понятно!

Пошарив в кармане, я выудил оттуда визитку, и с максимально серьезным видом представился - «Майкл Крайтон - адвокатская контора «Крайтон и Дерилл» командировала меня к вам с крайне деликатным и важным делом». На опыте проверено — сочетание названия, содержащего твое имя, и Нью-йоркского адреса на визитке, производит невероятное впечатление на обывателя. Внимание юной особы было нераздельно мое, она даже перестала жевать жвачку. «Мисс, мне крайне необходимо найти Майю Сельвински, она должна работать у вас».

Пальцы девушки пробежали по клавиатуре. «К сожаленью, сэр, у нас такой сотрудницы больше нет!»

«Спасибо...». Неужели, все напрасно?! Я уже почти подошел к двери, когда услышал окрик.

«Сэр, постойте...тут есть запись...» я, еле сдерживаясь, бросился назад к стойке, девушка прекрасно выполняла свою работу, выуживая из базы данных имена и судьбы. «Она не работает больше, но она у нас... вот... сто пятая палата...правда, если вы ее хотите в чем-то обвинить, поспешите, у вас для этого времени почти нет!»

«Как?! О чем вы? Это ошибка, или шутка?» Все внутри оборвалось.

«Нет, что Вы, сэр! Она в хосписе, тут помечено, что – неизлечима».

Последние слова я уже почти не слышал, номера палят мелькали перед глазами, и вот «105». Я влетел в палату, словно вихрь в тишину поля. Майя лежала на кровати, почти такая, какой я ее себе представлял. Не тронутая временем и суетой жизни. Она заговорила первая.

«Привет! Я тебя ждала... давно... А может, ты мне снишься?» Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой, той же самой, как в детстве.

«Нет...»- я тихо сел на ее кровать, и взял ее руку, «я думал, что у тебя тут капельницы, провода, ну, как в кино, про больницу, знаешь...» - более глупой фразы я просто не мог придумать, но и молчать я не мог, боялся разрыдаться тут же, на ее груди...

«Мне они не нужны, Майки» - она попыталась снова улыбнуться, но глаза заблестели от подкативших слез — «Я должна была знать, что так будет, но я не знала, у нас ведь не было тогда, таких приборов, если бы знала...»

«Майя! Прости! Прости, меня!»- я не мог больше сдерживать слез, упал ей на грудь, и рыдал, мы оба рыдали, наперебой всхлипывая, и успокаивая друг друга. Так шли долгие минуты, йотом я приподнялся, она аккуратно ладошкой провела по моим взъерошившимся волосам.

-  Ничего, Майки, я рада, просто потому, что ты здесь, ты со мной...

-  Я и буду с тобой... до... я не оставлю тебя! Ты слышишь?! Теперь не оставлю!

-  Забавно, Майки, теперь оставлю тебя я, но я не специально...  я хочу быть с тобой... То поле и звезды, помнишь? Мы ведь с тобой всегда знали, куда они идут?

-   Да, знали... знали, даже, когда могут появиться метеоры...

-   И быстро пролететь, как будто на соседнее поле...

-   Мы загадывали желания... Помнишь рыжий Джэфф, всегда над нами смеялся, и
дразнил метеорчиками с поля... Майкл, я хочу снова туда, у меня есть пару желаний...

Неожиданно, на лице Майи проскользнула, шкодная, детская улыбка с прищуром... Я знал, что так нельзя, но эта улыбка, подсказывала мне другое. Так можно. Можно только так! Через несколько минут, я уже толкал ее на коляске к выходу, накинутый по дороге халат, с именем врача на табличке, избавил меня от вопросов на выходе. Машина скорой помощи стояла без шофера, и я это так не оставил. Посадив ее вперед, я повернул ключи, и, впервые в жизни, нарушил закон, даже парочку.

Сирена давала преимущества на дороге. Пропажу, еще наверняка не обнаружили, а мы уже были за чертой города. Майя с удивленным восторгом смотрела то на меня, то за стекло. Мы ворвались на поле эффектно, под визг тормозов и вой сирен, тяжелая машина, чуть не перевернувшись, остановилась у самой кромки травы. Я подхватил Майю на руки и что было сил, рванул в глубь поля, туда, где когда-то сбывались наши мечты под падающими звездами метеоров. Она плакала и смеялась, я просто шел, не в силах, думать о слезах.

Солнце почти закатилось за горизонт, и первые звезды появлялись в небе. Сначала те, что по ярче, потом вырисовывались другие, далекие или менее сильные... Они такие разные, эти звезды. Мы лежали в траве, крепко держась за руки, они вот-вот появятся, метеоры, они должны — без них желание не сбудется.

Наверное, глупо, когда взрослые люди верят в сказки, в желания, чудеса... Может и глупо, но разве тогда, не глупо молиться, делать без повода добрые поступки, не ожидая за них ничего, любить, наконец? Разве не глупо, тогда, вообще жить, на этой проклятой и погрязшей во зле планете? Равновесие, нет о нем речи, смерть не уравновеситься ни чем! Ни чем, кроме чуда!

И чудо произошло! Из верхнего угла неба стремительной полоской полетела звездочка-метеор. Руки сжались крепче, глаза зажмурились — желание номер один — мы не договаривались, мы его знали!

Не обычное чувство свежести и что-то, похожее на разряд тока. Я открыл глаза и посмотрел на себя, на Майю, вокруг... Нет удивлением, или шоком это назвать нельзя. Когда происходит чудо — для этого слов просто нет! Одно общее желание, загаданное в один момент, одновременно сбылось! Иначе и быть не могло. Скорой не было у кромки поля, да и поле было другим, Майя, по-прежнему, сжимала мою руку, но и она, и моя рука, были другими. Мы просто вернулись в детство! Все прошедшие годы, теперь казались сном, нам снова по пятнадцать! Может быть, они и впрямь, нам приснились?

Но тут, в кармане загудел телефон. «Батарея садиться!» Значит это правда, желание сбылось, но только первое, ведь если Майя уже тогда была обречена, прошлое нам не поможет. Я отбросил телефон, снова сжал ее руку и сосредоточился на небе. Вот он, второй, последний метеор — желание номер два!

Внутри.                       МИХАИЛ КЛИМОВ

Пролог.

            Помните ли вы запах рождества -  запах снега, еловых веток, доносящийся из кухни аромат всевозможных вкусностей, и конечно запах грядущих подарков. Коробки, завернутые в яркую бумагу, почти одинаковые, их отличало только то, что было внутри них. То, что ты готов был ждать целый год. И вот коробка попадает в маленькие детские ручки, и тут же, моментально, уничтожается неудержимым любопытством - желанием узнать - "что внутри?" Разорванная в клочья бумага, предваряет либо восторг, либо разочарование...

Я и бездна.

            Странно помнить такие вещи, и совершенно не помнить вчерашний день... Как будто разум играет сам с собой в какую то игру, не рассказав о правилах этой игры своему обладателю.

            Губы, иссушенные солью, нехотя шевелились, повторяя какую то детскую песенку, про рождество и снег. Глаза почти ослепли от палящего солнца, отражаемого всеми волнами океана, а в ушах стоял невыносимый звон. Судно раскачивалось на воде равномерно и тошнотворно.

            И, как всегда, количество вопросов превышало количество ответов. Что за корабль? Как я здесь оказался? Что произошло? Сколько времени я здесь?

            Голову захлестывали воспоминания детства, какие то запахи, вкусы, эмоции, но при всем желании в памяти не всплывали события последних дней, или даже лет.

            Забавно, но совершенно отказывал инстинкт выживания, как будто было достаточно сидеть на палубе и смотреть вдаль, на не меняющийся горизонт. Не хотелось кричать, не хотелось грести, даже спускаться вниз, внутрь этого суденышка не хотелось, так шел час за часом, хотя были ли это часы или минуты неизвестно, день медленно перетек в вечер, а вечер почти сразу стал ночью. Прохладный ветер утешал обгоревшую кожу, жажда не много отступала, и снова можно было жить. Самая большая загадка - "почему я еще жив?" ... Может быть благодаря большой канистре воды в трюме, к которой время от времени приходилось спускаться... Вода и сухари, как в тюрьме, может быть это и есть тюрьма, в которой я оказался, за преступления, которых уже  не помню? Но почему в океане?

            Ответ из памяти. Ковер в гостиной большого дома, мне лет восемь, я сижу на ковре и играю с другими детьми, мы складываем головоломку, извлеченную из коробки с подарками, но в ней явно не хватает частей.

            "Мэри, может они у тебя, посмотри в карманах?!". Девочка встает и демонстративно выворачивает наружу карманы своего цветастого сарафана, из них высыпаются крошки печенья, конфета и резинка для волос.

            "Я их съела!"- шутка Мэри, вызывает гнев, неужели она не понимает, как это важно?!     "Мэри, у них теперь нет лица! Мы теперь никогда не узнаем, кто на этой головоломке!".

         "Не узнаете и не надо!"- спокойно отвечает Мэри.

Воспоминание уходит так же быстро, как и пришло. Но ответа нет, только еще один вопрос - кто такая Мэри, что за головоломка?

            Сестра или подруга. Где-то внутри, как ростки пробиваются воспоминания, о прекрасной девушке с длинными белыми волосами и большими серыми глазами - это Мэри?

            Жажда достигла пика, больше ее игнорировать нельзя, почти ползком я спускаюсь в трюм к большой пластиковой бочке на половину заполненной водой. Отцедив из краника пол стакана, медленно, смакуя каждую каплю, втягиваю воду внутрь, внизу в ящике сухари. Выудив один, приступаю к ужину. Так можно было бы записать в корабельный журнал, если бы я его вел, но бумаги и тем более ручки нет.

            Снова день, снова солнце безрезультатно кипятит океан, блики волн, погружают в своеобразный гипноз. В памяти всплывают  "фильмы" из прошлого, снятые каким то загадочным режиссером из кусков моей собственной жизни.

            Лес, мы на пикнике, я играю с друзьями в прятки, заглядываю за каждое дерево, но вокруг никого нет. Бегу дальше и дальше, вдруг понимаю, что стою посреди леса один - я заблудился, но кричать нельзя - "я ведь не маленький - найду дорогу сам!".

            Кусты царапают ноги, коряги то и дело пытаются повергнуть на землю. Вдруг вокруг вместо леса вырастают дома, врываются машины и потоки людей, я стою посреди города, и ужас вырывается из горла криком. Крик возвращает меня в реальность. Океан... Снова поход за водой, свежесть воды выжигает остатки кошмара.

            Интересно, но воды и сухарей со временем не становиться меньше... Конечно, я экономлю, наверное, в этом все-таки есть смысл...

            Первая тревога ночью. Среди звона в ушах, вдруг слышу, какой то шум, рядом. Скорее даже не шум, а взгляд, я был уверен, что кто-то на меня пристально смотрит, из темного угла трюма, холодный страх, пронизывающий до костей. Этот страх был сильнее здравого смысла, ведь я знал, что я тут один. Вокруг океан и пустота…

Вокруг океан и пустота?

Исследование трюма результата не дало, но это происшествие заставило окончательно вырваться из мира воспоминаний. День на палубе тянулся еще медленнее, от напряжения. Солнце коснулось горизонта, и ночь поглотила корабль. Пить и есть хочется, но спускаться в трюм страшно.  Внутри, детский позорный страх, как боязнь темноты, шкафов и подкроватных пространств…

Всем известно – когда чего-то ждешь, время течет медленно, но потом оно внезапно останавливается и ожидаемое становиться реальностью. Сзади, от затылка, медленно вниз, по всей спине, прошел холод долгожданного взгляда, он нашел меня  здесь. Глупое чувство – ты знаешь, что там ничего и никого нет и быть не может, но оно там и это точно. Медленно, что бы не спугнуть, оборачиваюсь,  и краем глаза успеваю выхватить «нечто». Оно словно тень, еще чернее, чем глубокая летняя ночь перед грозой, быстрее молнии оно скользнуло в трюм. Разум человека устроен так, что он никогда не признает невозможного, наверное, поэтому и невозможное не признает его. Это выше понимания – значит, этого не было. Галлюцинации, не развеявшийся сон, все, что угодно, сумасшествие, в конце концов… Последнее, вообще многое бы объяснило…

В этот момент раздумий, грянул дождь. Его тяжелые капли изо всех сил били по палубе, и по мне. Поборов паралич страха и усталости, спускаюсь внутрь. Вода, сухари и пустота, первый раз это ощущение пустоты радует. Говорят, пустота лучше, чем неизвестность, они наверное правы. Настораживает другое – воды не становиться меньше, это бесспорно хорошо, но все-таки странно. Ход мыслей прервала капля крови, оказавшаяся на полу, может быть из-за истощения, может быть от перегрева, из носа, тонкой струйкой потекла кровь. Противное ощущение. Но и из этого можно извлечь пользу. Коснувшись пальцем капли на полу, медленно рисую на пластике бака с водой, линию – уровень. Теперь можно будет рассчитать расход воды, на сколько ее хватит…

 Сон навалился неожиданно, и был больше похож на бесконечное падение в пропасть, пробуждение резкое, как удар о землю, но глаза открывать страшно, снова чувствую на себе пристальный взгляд, и на этот раз даже дыхание, неизвестного гостя. Холодное влажное дыхание, как ветер касается кожи лица. Любопытство берет верх, так же резко открываю глаза… и сердце почти останавливается от ужаса, не знающего границ. Вместо потолка деревянной каюты, надо мной чье-то «лицо». Вернее то, что должно было им быть. Длинное существо, в черном балахоне, склонилось надо мной, но под капюшоном была пустота, нет не просто пустота, под капюшоном была – бездна… Медленно оно отплыло в угол и растворилось.

Сон рассеялся, и как будто навсегда, от ужаса потянуло на рвоту. Быстро взметнувшись наверх, я перекинулся через бортик.

Дождь по-прежнему хлестал палубу но вниз спускаться не хотелось. Разум был чист, как никогда. Ни воспоминаний, ни снов, ни грез. Только реальность вокруг. Та реальность, которая только, что так сильно поколебалась. Два дня, как сторожевой пес на посту, без сна и пищи, труднее всего - без воды. Жажда еще больше подстегивается звуком капающей в трюме воды. Это мираж… Должен быть мираж… Ведь, если это на самом деле вода, и я ее забыл закрыть… то меня ждет ужасная смерть от водного истощения, этого хотелось меньше всего. Так, я принял решение спуститься в трюм. На ногах удавалось держаться с трудом, головокружение, было явным и неизбежным следствием двухдневной «диеты».

Трюм становился некой сумеречной зоной, один шаг вниз, и я уже ждал чего-то невероятного. Это ожидание не подвело. Звук был настоящим, и вода действительно равномерно текла из бака, но самое страшное было не это, а то, что вода в бачке была на том же самом уровне… Бурая линия запекшейся крови точно отмечала уровень, и он не сдвинулся ни на дюйм. Столько же, сколько и было… Еще одна загадка – где вытекшая вода? Пол был абсолютно сухим.

Я и Мэри.

Еще одна загадка еще одна странность или наваждение?  Я слышал, когда люди сходят с ума, то они считают, что весь мир вокруг свихнулся, а с ними, самими, напротив, все в полном порядке. Но я человек разумный, образованный… С этими словами, мои мысли снова взорвались картинами воспоминаний.

Университет. Соседняя парта. Милая девушка с длинными белыми волосами и большими серыми глазами… Да это она – Мэри. Девушка из моего прошлого…

Воспоминания были такими сладкими и спокойными, что я просто ушел в них… Ушел, что бы просто не возвращаться в то, что меня окружало…

Итак парта, впереди моей… Запах ее духов… Он сильнее любой реальности… Он притягивает меня…

Сейчас будет опрос, а я к нему явно не готов. Не готов - из-за нее! Я всю ночь писал ей поэму, пытался написать как можно красивее, выводя каждую букву… Все потому, что я влюблен! Да наверное именно из-за нее я выбрал этот курс лекций. Мне никогда не нравилась античная история, да и профессор – зануда. Но я напросился именно в эту группу, именно на эти лекций, что бы быть рядом с ней. Вдыхать запах ее духов, писать ей всю ночь поэмы, и просто сходить с ума…

Сейчас она читает мое письмо, серьезно вчитывается в каждую букву. А я слышу в ушах стук собственного сердца, и понимаю, что потеря сознания во время лекций - не лучший выход из положения. Глубокий вдох, выдох. Все под контролем. Все в порядке. И в этот момент она оборачивается и смотрит прямо мне в глаза… Я чувствую, что совершенно покраснел, но не могу оторвать взгляд от ее больших глаз, я чувствую, что вот-вот утону в них… Вдруг она встала с места и выбежала из аудиторий. Старик профессор, даже не запнулся в рассказе о Трое, а я не знал, что делать. Надо бежать за ней! Стремительным рывком вылетаю из аудиторий, и через длинный пустой коридор оказываюсь в университетском дворе. Она стоит опираясь на старое дерево и всхлипывает.

- Мэри, я не хотел тебя обидеть этим письмом, прости меня, мне так не удобно, я не знаю как…

Мери обернулась, и пальцем коснулась моих губ… Я обхватил ее руку и почувствовал, что по моим щекам тоже текут ручейки слез. Вдруг я понял, что наши ручейки стали одним целым, ее губы коснулись моих, я крепко прижал ее к себе и ни за что не хотел отпускать. Я боялся, что если отпущу, то все вокруг развеется, будто сон, и мы уже никогда не будем вместе. Я зажмурил глаза…

Когда я их открыл, был уже вечер. Вечер другого дня, другого года, другого воспоминания.

Зима. Небольшой уютный дом, в котором мы жили, был местом тихим и располагающим к размышлениям. На стене висели картины, на полу лежал большой пушистый ковер, а на моем рабочем столе, между стопкой бумаг и телефоном, стояла фотография, где были мы вдвоем, я и Мэри. Я столько раз рассматривал эту фотографию, но сейчас, она мне напоминала, что-то другое, знакомое из детства…

Рождество. Шуршание оберточной бумаги… Подарки… Та головоломка, которую мы так и не смогли собрать. Вот что  мне она напоминала…

Вдруг дверь распахнулась и в комнату вошла Мери. Взъерошенная, взволнованная какая-то, другая… взрослая и серьезная… но с теми же большими серыми заплаканными глазами, такими же, как и тогда, в университетском дворе…

- Я все могу понять - она говорила быстро, но четко выговаривая каждое слово – Твоя работа, твои друзья, твой дом, твоя жизнь, твой мир, твой океан чувств, все внутри тебя! Но где, где место для меня в этом огромном безжизненном океане?!  И где ты?! Тот, мальчишка, что на этой фотографии в твоих руках? Когда ты последний раз спрашивал меня, хоть о чем-нибудь, ну просто так, ради интереса?! Когда? Между одной книгой и другой?! Между пьесой и мыльной оперой для ТВ?! – Мэри глубоко вздохнула, и вытянула из сумки связку ключей. – Нам нужно время. Мы должны решить, что для нас важнее всего в жизни. Если деньги, то деньги,  я пришлю адвоката, он все уладит, мне ничего от тебя не нужно... Ничего кроме тебя самого… Я хочу, что бы все стало, как прежде… Я очень хочу тебя любить… Только позволь мне…

Когда Мэри уже вышла я вспомнил, что обещал заехать за ней. Сегодня Рождество, и мы собирались праздновать его в ресторане. Вдвоем, как раньше. А я подвел, как всегда…

Следом за хлопком двери, последовал рев мотора, и машина Мэри растворилась в темноте ночи.

Я стоял и смотрел на фотографию, казалось, проходили часы и дни… Я словно пытался вспомнить будущее… Будущее без Мэри… и будущее без меня…

Вспышка молний вывела меня из воспоминаний. Я сидел на палубе,  вокруг корабля начинался шторм, казалось, что корабль и был эпицентром этого шторма. Но теперь я знал – ключи, ко всему вокруг, в моей голове – в воспоминаниях. Они в руках у Мэри… Я закрыл глаза и снова вернулся в ту комнату.

Вот, я стою рядом со столом, в моих руках фотография. Мэри только что уехала. И я начал пролистывать дни. Один за другим, как страницы книги. Теперь я почувствовал власть над своими воспоминаниями.

Вот этот же дом, прошел год. Я так и не вернулся к Мэри. Рутина, работа, договоры с людьми… Еще один год. Контракты, сделки, премий… Мои книги читают, фильмы смотрят, и авторитет постепенно становиться основным стимулом в жизни. Это, как наркотик. Я работаю, для того, что бы работать, больше и больше, просто потому, что если я остановлюсь, я упаду с этого пьедестала… С годами Мери, вспоминается чаще, но здравый смысл внутри кричит – «она тебя не понимает…», «она не для тебя…», «Бог дает только подобное, подобному…»

Подобное мне… В чем? Мери становиться частью чего-то далекого и забытого. Забытого до одного дня…

Тот день был для меня, как и все дни в моей жизни – рабочим, несмотря на то, что это канун Рождества. Я сидел у себя в кабинете уставившись в панель монитора, утро начиналось с кофе и новостей. Просматривая новостные страницы глобальной паутины, мои глаза словно споткнулись обо что-то знакомое, среди больших заголовков с фотографиями политиков и бизнесменов, я увидел маленькую фотографию с большими серыми глазами. Это была она - моя Мери. Двойной щелчок – и фотография растянулась по экрану открывая содержимое статья. Короткая – четыре - пять строк…

«Маленькая жертва большого города» - гласил этот заголовок. – «Смерть от депрессий и отсутствия любви становиться - частым диагнозом в мегаполисах. Вытесняя эпидемий и несчастные случаи, она уже занимает первое место в Нью-Йорке. Сегодня, в канун Рождества, ее жертвой стала…» Дальше не получается прочесть – глаза отказываются видеть крупный печатный шрифт. Мысль только об одном - это не может быть реальность! Да – это не реальность, а воспоминания.

Ветер играет бумагами, одинокие снежинки кружат по кабинету. Я стою в огромном проеме своего окна. Там, далеко, внизу, по слегка заснеженному городу, проносятся такси, люди спешат по своим делам, а я внезапно потерял смысл жизни. Оказывается, уже давно, просто заметил только сейчас…

Снизу доносилась старая рождественская песня… песня из детства… Губы шевелились вслед за мелодией, я оттолкнулся и полетел вниз…

Нет! Этого не может быть! Это мое воспоминание! Как я могу помнить, если…

Земля приближалась с огромной скоростью, а я пытался остановить это воспоминание, теперь палуба корабля казалась мне куда более привлекательным место. Изо всех сил, до боли, зажмурился… и вокруг снова шторм.

 Руки крепко сжаты в кулаки, сердце вырывается из груди… Заставляю себя успокоиться, разжимаю руки… и на ладони вижу не успевшую растаять снежинку… Ужас уже стал для меня привычным чувством, на этом корабле воспоминаний. Вдруг я понял, значит, именно так, перед глазами, проносится жизнь.

Но я все понял – и я так не хочу! Шторм становился все сильнее. Лодку бросает с волны на волну. И кажется, что следующая волна, может стать, для нее и меня, последней. Может быть – это ад? А может быть – это шанс!

Закрываю глаза, пролистываю детство и, через джунгли мегаполиса, попадаю в наш уютный дом. Я не уже не могу заехать за Мэри. Не могу потому, что я этого не помню. Но вот, фотография в моих руках… Мэри стоит рядом… живая…

…твоя работа, твои друзья, твой дом, твоя жизнь, твой мир, твой океан чувств, все внутри тебя! Но где, где место для меня в этом огромном безжизненном океане?! – я не могу ее прервать, а она продолжает - …мне ничего от тебя не нужно... Ничего кроме тебя самого… Я хочу, что бы все стало, как прежде… Я очень хочу тебя любить… Только позволь мне…

Я плачу, но не могу ничего сделать, как тогда в лесу. Стук двери, ее машина уезжает, а я снова, как потерявшийся ребенок, смотрю на фотографию и молчу. На фотографии, вместо моего лица, проступает чернота всепоглощающей бездны. Бездны, которая, за всеми цветастыми обертками, живет внутри меня!

Нет! Я это изменю, даже, если придется кричать!

В то время, когда я об этом думал, крик уже вырывался из меня.

- Мэри!!! Нет!!! Боже!!! Нет!!!

Наваждение будто прошло и я стоял на ковре, посреди гостиной. Стоял и кричал, словно проснувшись, после кошмара. Фотография выпала из рук на ковер, а я судорожно искал по карманам и шкафчикам, ключи от своей машины. В голове только одна мысль – я ее догоню! Мы будем жить!

Заснеженный двор, машина. Дрожащими руками, пытаюсь вставить ключ в зажигание, еле попал. Холодный мотор не хочет прогреваться. Попытка за попыткой… и машина взревела.

- Мэри я тебя люблю! Все будет хорошо! Обязательно – хорошо!

Крутой поворот, мост, за ним лес. Дорога скользкая, как каток. Она не могла далеко доехать. Вот, вдали, красный свет задних фар. Это она! Это ее машина! Быстрее! Успеть!

Вдруг, впереди, вместо дороги, вырастает огромное дерево… Лязг тормозов, удар, и свет…

Реальность.

Равномерное жужжание приборов, прервал пронзительный писк. Палата реанимаций мгновенно наполнилась людьми. Врачи, санитары, все суетились вокруг койки, блистая шприцами, и ампулами.

Иссушенные губы нехотя шевелились, повторяя какую то детскую песенку, про рождество и снег. Через мутную пелену в глазах, этот блеск проникал в разум, окончательно выводя его из спячки. Эти глаза не видели реальный мир уже более двух лет. Двух лет в коме…

Но они знали, что искать и ради чего пробуждаться…

Мэри сидела рядом и плакала, сжимая любимую руку, сжимая так, что бы больше никогда не потерять друг друга…

Эпилог.

Странная штука – реальность. Она, как будто спит внутри нас, и просыпается только тогда, когда мы этого действительно хотим. Всем сердцем и всею душою. Безраздельно Любя, прощая и прося прощение у других и у Бога. Становясь подобным Тому, кто однажды умер, но жив вовек. Реальность приходит с Рождением и не кончается никогда…

КОНЕЦ.