Разговоры про русскую лень лишены оснований

Уникальность русской цивилизации, обычно отрицаемая критиками современного положения вещей в России (дескать, история страны, будучи обречена на постоянное отставание, всю дорогу плелась в хвосте процесса становления западных государств), заключается в том, что русский народ как раз создавал совершенно иные формы общественного быта. Крайне сложные климатические и географические условия требовали такого колоссального напряжения сил для поддержания ежедневного существования, каких Европа не знала и знать не могла в силу того, что ее положение было не в пример комфортней.

Андрей Бабицкий

Два фактора обусловили формирование национального характера. Низкая рентабельность, высокая рискованность земледелия и отсутствие естественных барьеров по границам русского пространства. Первое обусловлено переменчивыми погодными условиями в Центральной России, где неурожай, согласно данным историка Л. В. Милова, раз в 9–10 лет в прошлом был обычным явлением. Что говорить о северных районах и засушливых степях Южной России!

В России самая низкая среднегодовая температура на континенте, Европа даже близко не знает таких ее перепадов, которые могут достигать в течение года 60 градусов. Я 14 лет прожил в Чехии, где 8–10-градусный мороз моментально приводил к параличу всех жизненных процессов. Та же картина наблюдается и в других европейских странах. Достаточно сказать, что в южной части России отопительный сезон длится шесть месяцев, на севере – почти круглый год. В западных странах – три–четыре месяца.

В результате трудоемкость и затратность любых работ – земледелия, строительства, производства – возрастает в разы. Как пишет в своем вступлении к серии статей «Миссия России» известный философ Виктор Аксючиц, в Центральной России фундамент для дома заглубляется на два метра, в то время как в Европе трехэтажные дома возводятся вообще без фундамента. Одноэтажный дом в России весит столько же, сколько трехэтажный в Англии. Коммуникации у нас необходимо прокладывать на большей глубине, в то время как у них они проходят по поверхности. Износ дорожного покрытия у нас тоже существенно выше из-за сурового климата.

Отсюда следует первый вывод. Для выживания русский народ вынужден был работать в напряжении всех сил. Чтобы достичь тех же результатов, что и в Европе, крестьянин в России должен был трудиться не покладая рук. Труд на грани возможного явился той кузницей, в которой выковывалась одна из граней национального характера. Но любая деятельность приносит удовлетворение и становится осмысленной, если человек вкладывает в нее всю душу, если он понимает, что от результатов его усилий зависит благополучие его семьи, общины, народа в целом. Поэтому работа не была механической, выматывающей, иссушающей.

Русский человек выучился любить и понимать труд, видеть в нем не бремя, а долг и чудо приумножения бытия. Так что все разговоры про русскую лень и безалаберность лишены всяких оснований.

Там, где европеец мог позволить себе вести единоличный образ жизни, русские могли выживать только общиной. Здесь берет начало общинный характер русского быта. В деревнях, согласно Виктору Аксючицу, был обычай делиться с хлебом с теми, кто попал в тяжелые жизненные обстоятельства. Если семью постиг неурожай, то дети брали мешки и шли по домам просить помощи. И им отдавали последнее не по желанию, а по необходимости. Отказать не имел права никто, поскольку каждый мог завтра оказаться в таком же положении. Точно так же всей деревней выходили на постройку дома для погорельцев или на уборку хлеба для семьи, потерявшей кормильца. Тяготы и невзгоды требовали от людей готовности к взаимопомощи, способности понимать потребности ближнего, сострадания и готовности протянуть руку каждому нуждающемуся.

Русская равнина в течение многих веков служила проходным двором для кочующих народов, ареной их переселения. Историк Сергей Соловьев подсчитал, что с 800 по 1237 год русские были вынуждены отражать военные нападения примерно раз в четыре года. После кровавого, опустошительного монгольского нашествия в последующие 200 лет Русь отражала вторжения в среднем раз в год. Начиная с Куликовской битвы и до конца XIX века Россия была вынуждена воевать в среднем два года из трех лет.

И вот что пишет историк Борис Никольский, развенчивая миф об агрессивном и колониальном характере войн, которые вели русские: «До середины XVIII века, пока Россия не вмешивалась в дела Европы (т. е. примерно до Семилетней войны), все русские войны носили характер защиты собственных интересов, разумно и бережно охраняемых. Войн «династических», «религиозных» или просто от избытка воинственного пыла и стремления господствовать над соседями Россия не знала. Со времени нашествия татар и до Петра Великого России приходилось к тому же думать только об обороне, а когда позже, при Петре, она твердой ногой встала на северо-западе, а на юге достигла Черного моря, это было не что иное, как борьба за ворота, за выход из собственного дома и двора».

Можно еще говорить и об огромных пространствах, которые требовали колоссальных затрат для транспортировки товаров и грузов, что приводило значительному повышению стоимости последних. Экстенсивное освоение новых земель было необходимостью. Там, где европейцу требовался небольшой клочок земли, в который можно было воткнуть палку и получить урожай, русские должны были засеивать целые поля без перспективы гарантированного результата. Столь сложный климатический, географический и геополитический рельеф стал причиной появления сильного государства. Только централизованная власть могла поддерживать процесс жизнеобеспечения на должном уровне.

В итоге те принципы и ценности, которые были выработаны всем ходом русской истории, можно назвать совпадающими с основами христианского вероучения. Труд, жертвенность, мужество, доблесть, умение открыто смотреть в глаза трудностям, способность объединять усилия и действовать сообща, поддерживать слабых, делиться последним – все эти свойства без малейших усилий и сомнений рифмуются с заповедями Христовыми. Русское православие, таким образом, прочитывается как самое близкое соответствие Евангелию. И, да, русский народ не укоренен в мирском, его душа принадлежит небу.

Здесь уместно процитировать Никиту Михалкова, который как-то сказал: «Я вывел формулу русского человека. Вот она: русским человеком может быть только тот, у кого чего-нибудь нет, но не так нет, чтобы обязательно было, а нет – и хрен с ним».