ОТЕЦ

Александр Гезалов: "Я благодарен отцу, хоть и не знаю его имени"

Говорят, что ребенок, выросший в детском доме или в неполной семье, с большой вероятностью не сможет создать свою и навряд ли станет хорошим папой. Известный общественный деятель Александр Гезалов о своем детдомовском детстве написал книгу, стал международным экспертом по вопросам социального сиротства и отцом четверых детей – дочерей Александры (1996 г.р.) и Аграфены (2013 г.р.), сыновей Федора (2009 г.р.) и Тихона (2011 г.р.). Александр рассказал «Бате» о своем долгом пути от детдома до семьи, о счастье быть папой и о благодарности отцу, имени которого он даже не знает.

Александр Гезалов с женой Анной, сыновьями Федором и Тихоном и дочерью Грушей

Дело в том, что подсмотреть опыт жизни в семье очень сложно. А когда у тебя нет этого опыта, когда ты не обладаешь этим информационным ресурсом, не знаешь, за что отвечает мама, за что отвечает папа, конечно, сложно это в себе вырастить. И у меня первое соприкосновение с семьей не получилось. Были трудности и в общении с родственниками девушки, были проблемы с жильем, работой, пропиской, статусом… Как сейчас я понимаю, я пытался решить напором некие вопросы, которые напором как раз не решаются.

Для того чтобы придти к осознанию необходимости семьи и как-то устроиться, мне потребовалось 40 лет. Как 40 лет ходил по пустыне Моисей, вот и я 40 лет ходил по российской пустыне, набираясь каких-то важных для себя знаний.

Мне очень хорошо тогда помогало советское кино. Мне нравились фильмы «Цыган», «Пацаны», «Мужики». То есть, когда где-то подсматриваешь чужую жизнь, какая-то прокачка происходит. Потом ты сталкиваешься с реальностью и понимаешь, что какие-то представления у тебя все-таки есть.

И вот второй мой опыт семейной жизни — с Анной Владимировной, он как-то состоялся.

Старшая дочь Александра Гезалова Александра

У меня был настрой на семью. И, может быть, еще образования помогли, в том числе актерское, которое дает умение надевать маску, жить в предлагаемых обстоятельствах. Но перенос на себя персонажа возможен, только если ты знаешь, что есть некая задача, сверхзадача, когда тебе понятен лейтмотив. И вот мой лейтмотив – что я ответственный отец. Я вжился в эту роль – где-то, может быть, искусственно изначально… Но в итоге пришел к тому, что я многодетный отец и у меня есть все вот эти товарищи.

***

Старшей дочери сейчас уже 20 лет. Мы всегда общались, но только благодаря второй семье я понял, как ей тяжело без меня. Потому что теперь я вижу, как, например, сын Федя пишет мне смски, плачет, грустит, когда я уезжаю в командировки.

Дочка приезжает к нам, помогает, играет и гуляет с младшими, дети дружат, в скайпе общаются. С дочкой мы встречаемся, я, как могу, участвую в ее судьбе, мы говорим о ее будущем. Я чувствую за нее ответственность, поэтому у нас контакт был, есть и будет.

***

Детский дом не учит ответственности. Он учит как раз обратному. И не всем удается пересилить в себе эту инфантильность, заложенное там восприятие мира, желание делегировать решение всех своих проблем кому-то другому. Мне жизнь розовые очки содрала быстро: я когда попал в одну ситуацию, в другой переплет, в третий, понял, что, блин, надо держать кулаки, надо быть все время в тонусе, оценивать последствия своих действий.

Наклонная простая – из детдома скатиться в тюрьму. Большинство из тех, с кем я был в учреждениях, пошли по этому пути. Легко с детдомовских харчей перейти на тюремную баланду, которую тебе подготовила система. Сложнее – научиться самому готовить и картошку, и суп, мыть посуду, трудиться.

1 И немногие представляют, насколько надо подняться над обстоятельствами, как много всего надо не замечать и как плевать на мнения других людей, которые желают тебе вовсе не того, чего бы ты сам себе пожелал (все воспитатели в детдоме прочили мне тюрьму!), чтобы сделать свой выбор и пойти по пути наибольшего сопротивления и состояться.

Я так скажу: сейчас очень много не тех «успешных» людей. У меня непрестижная работа, достаточно скромная квартира, и я считаю, что вот они – мои ценности ушастые. Ценность – это когда они тебе говорят «папа».

Общая тенденция сейчас: отцы либо в поле, либо в танке. На заработках, в решении глобальных политических вопросов – где угодно, но не с детьми. Они не успевают детям отдавать. А надо быть и тут, и там.

***

Наверное, я неплохой отец. Нельзя сказать, что какой-то прям идеальный, потому что у меня большая общественная нагрузка, много поездок… Но я считаю, что главное – создать у детей образ отца для будущего, чтобы они понимали, что это иногда и непросто, но ответственно и важно.

Сейчас все хотят лайта и лайков. А отцовство – это труд. Когда человек играет на фортепиано, у него каждое полушарие начинает работать на свое развитие, и год занятий на фортепиано увеличивает количество мозговых извилин на 25 процентов. Вот то же самое и отцовство – трудно, ремонты, рваные штаны, заботы, хлопоты…

Мы периодически что-то вместе делаем, и я обязательно даю им поучаствовать, если мы что-то чиним, готовим. У нас есть такой листочек, на котором написано, у кого какие обязанности, у каждого своя зона ответственности. Дети видят: папа зарабатывает деньги, пылесосит, моет посуду, дарит маме цветы; мама готовит, убирает, читает им книжки, разговаривает с бабушкой по телефону… Обычная жизнь – но у них откладываются в памяти эти картинки. Ребенок, повзрослев, будет оборачиваться и вспоминать.

Сейчас я чувствую, что как отец вырос. Детей надо кормить, поить, одевать, воспитывать, участвовать в их жизни — и это отдание для меня ценно. Мне 47 лет, и я понимаю, что мы все не вечны, и надо успеть как-то вложиться в детей, передать им знания, опыт, ориентиры. Потому что именно отец и мать закладывают в них жизненный огонь, будущее желание созидать.

С матерью мы общаемся иногда, я сам ее нашел, но, к сожалению, я ничего не знаю о своем отце – она не говорит. И я догадываюсь, почему. Он азербайджанец, и если бы узнал, что она бросила детей, он мог бы очень резко на это отреагировать.

Я хотел бы понять, кто мой прародитель – не сличить внешне, а именно увидеть корни. Во мне есть эта норма почитания родителей, поэтому для меня это всегда было важно.

Я считаю, что состоялся благодаря отцу, я чувствую в себе задатки, заложенные именно им. Это и самооценка, и критическое восприятие, и аналитика. Я чувствую, что через стены детского дома, связь с отцом несмотря ни на что пробилась. И я благодарен отцу. И дети мои будут благодарить, дедушек, бабушек, хоть даже имени деда не знают.

А обиды нет. Когда ты живешь в детдоме, ты не понимаешь эту историю, живешь в своих каких-то иллюзиях. А когда выходишь, понимаешь – ты один. И единственный путь чего-то достичь – прощение всех. Ведь это самая главная проблема: когда человек огорчен, обозлен – это поражение личности. Вот эта горечь приводит к различным страшным последствиям…

Я не знаю, жив отец или нет. И я не представляю нашу встречу, не хочу никаких санта-барбар, не мечтаю что-то эмоционально пережить. Я живу и об этом не думаю, только где-то в крайнем уголочке сознания присутствует мысль, что было бы хорошо… Есть нацеленность на свою жизнь. Потому что я сам уже древо, а он, к сожалению, уже нет. Корень оторвался, появилась новая веточка привитая…

В жизни всякое может быть, жизнь сложная, связи разрываются, люди ошибаются… У Высоцкого есть такая песня: «Материнство не взять у Земли, Не отнять, как не вычерпать моря. Кто поверил, что Землю сожгли? Нет, она затаилась от горя». Вот у нас все время что-то затаивается: наши корни, наше родство, наше прошлое. Но вне зависимости от обстоятельств, мы можем, как птица феникс, возрождаться. И я реально ощущаю на себе, что, пройдя все эти непростые пути, я возродился и сам народил.

   

   

Говорят: «то, что нас не убивает, делает нас крепче». Я все время проходил по тоненькой грани, удерживал баланс между черным и белым. У меня были внутренние фильтры, где сказать нет, а где да. Но вот насколько какой-то конкретный человек готов принимать жизненно важные решения, это всегда большой вопрос.

Я бы, честно говоря, такую судьбу, как у меня, никому не пожелал. С точки зрения пережитых моментов. А с точки зрения отцовства – да, я счастливый родитель!