Выпуск "Наблюдателя" к 125-летию со дня рождения Бориса Пастернака, повторенный вчера в рубрике "Лучшее", действительно, превосходен! Пастернак был в нём как на этой его изумительной фотографии.

Время передачи пролетело мгновенно, хотелось ещё и ещё слушать и стихи (очень внутренне, присвоенно, звучавшие у А.Коршунова, а у В. Баринова прочитанные, как проза, разыгранные), и комментарии к ним Н.Ивановой. Прекрасной рамкой, оттеняющей возникшее поэтическое состояние, стал ведущий (А.Максимов) Стихи прорастали по ходу беседы, составив маленькую антологию пастернаковских шедевров, или даже хитов, за исключением, пары-тройки, быть может, менее известных, таких, как

«Дом высился, как каланча

По тесной лестнице угольной

Несли рояль два силача

Как колокол на колокольню»…

или «Годами когда-нибудь в зале концертной

Мне Брамса сыграют, -- тоской изойду»…

или «Весна, я с улицы, где тополь удивлен,

Где даль пугается, где дом упасть боится,

Где воздух синь, как узелок с бельем

У выписавшегося из больницы.

Где вечер пуст, как прерванный рассказ,

Оставленный звездой без продолженья

К недоуменью тысяч шумных глаз,

Бездонных и лишенных выраженья»

Последнее стихотворение --хорошая иллюстрация к сказанному Цветаевой о природе поэзии Пастернака: «претворение предмета в себя, растворение предмета в себе». И далее, сравнивая его с Маяковским: «Пастернак — поглощение, Маяковский — отдача. Маяковский — претворение себя в предмете, растворение себя в предмете. Всё во мне — Пастернак. Я во всем — Маяковский (расщепление двуединства Тютчева: «Всё во мне и я во всем»). Интересное совпадение в дате: 10 февраля родился Пастернак (1890) , а чуть более полувека в этот же день не стало Пушкина (1837). Но, кажется, сближение внешнее «Пушкин наш товарищ» (Андрей Платонов), с Пастернаком, по большой части, сложнее.