Скульптор был глух. В раннем детстве тяжелая болезнь лишила его радости слышать и быть услышанным. Скульптор не отчаялся. «Все что не делается – к лучшему» - решил он и с головой погрузился в творчество. Вскоре слава о Глухом Скульпторе разнеслась по округе. Мраморные нимфы резвились в садах знатных господ, алебастровые богини томно взирали на прохладные воды имплювия, расположившись в центре расписного атриума, словно почетные гости на пирах. Каждый, кому посчастливилось хотя бы мельком взглянуть на чудесные статуи, не мог сдержать слез восхищения, ибо мастер умел сочетать в своих работах, казалось, несочетаемое – мертвую статичность камня и грациозную легкость танца. Сам же Скульптор виновато улыбался и разводил руками, когда очередной заказчик, не скупясь на золото и похвалы, начинал превозносить его несравненный талант. Тщеславие Глухому Скульптору было неведомо.
А однажды в двери мастера постучался жрец Аполлона и, обещая щедрую плату, попросил увековечить в камне образ Солнечного Бога. Скульптор немедленно согласился.
Удовлетворенный жрец кивнул, подал ваятелю тугой кошель, набитый монетами, и убрался восвояси, бесконечно довольный сделкой. Больше года трудился непокладая рук Глухой Скульптор, пока глыба паросского мрамора не приобрела черты сильного и изящного юноши дивной красоты. Закончив работу, Скульптор отложил в сторону резец и прикрыл глаза; обессиленный и счастливый он, наконец, позволил себе отдохнуть. Но стоило смежить веки, как чьи-то крепкие пальцы сжали его плечо. Скульптор вздрогнул.
— Не бойся, — сказал гость, и голос его зазвенел в ушах Глухого Скульптора. Губы пришельца оставались неподвижны. — Я тот, чей лик ты высек в камне – и покорил мое сердце. Скажи, не похитил ли ты одну из прекрасных муз и не держишь ли ее силой в неволе? Никогда еще смертный не был столь искусен! Твое умение поистине достойно божественной награды! Проси, и я дам тебе все, что пожелаешь…
— О Лучезарный! — молча произнес изумленный Скульптор. — Я доволен жизнью, мне ничего не нужно. За свои работы я получаю достойную плату, а искусство делает меня счастливейшим из людей.
— Я слышу искренность в твоих речах, — улыбнулся Бог, — И печаль… Ты глух, Творец. Душа твоя не знает музыки и песен, она закрыта для поэм и девичьего смеха… Я могу помочь ей. Могу впустить соловьиные трели и журчанье лесного ручейка в твой мир. Ответь, желаешь ли ты этого?
Скульптор внезапно сильно побледнел.
— О Кифарет! Молю, оставь все, как есть! Я глух… такова моя доля.
— Почему? — удивился Аполлон. — Почему ты отвергаешь мои дары? Или считаешь, награда чересчур мала?
— Нет, Всемогущий, награда действительно божественна. Однако я в ней не нуждаюсь. Я привык к тишине, она стала моей верной спутницей и подругой. А разве можно предавать старых друзей? — вдохновенно говорил Скульптор. — Тишина учит находить красоту в пустоте и несовершенстве. Наблюдая за бранящимися супругами, что я вижу? Пару, разочарованную друг в друге, сломленную трудом, изменами, нищетой или чрезмерным богатством? Отнюдь. Я вижу двоих влюбленных, танцующих сложный танец, где взмахи рук, движения плеч, поворот голов – все преисполнено истинной красотой и невероятной силой духа, живущего в гармонии с телом. А если я услышу брань, слетающую с уст златокудрой красавицы; или страшные проклятия в словах юного художника – смогу ли я передать холодному граниту каплю их чистоты, безгрешной молодости и любви? Нет! Мне необходима тишина. Только тишина позволяет в перекошенном от ярости лице гладиатора рассмотреть некогда веселого и беззаботного мальчика, а в глазах рыдающей вдовы – счастливую невесту.
Красота весеннего цветка живет не в наших глазах, а музыка чужого сердца – не в ушах.
Скульптор замолчал, а Солнечный Бог задумался.
— Будь по-твоему, — наконец согласился он. — Я оставлю тебя наедине с Тишиной. Но подумай, быть может, у тебя есть тайное желание, которое я сумел бы исполнить? Я не в силах проявить неблагодарность и оставить тебя с пустыми руками!
— Ты прав, Великий, у меня есть одно желание…
— Говори!
— Я желаю, чтобы до скончания времен по утрам восходило солнце, а ночами светила луна… Это все, Лучезарный.
Аполлон рассмеялся…
— Ты мудр, Скульптор! И честен… А теперь прощай и не беспокойся, твоя воля будет исполнена…
Следующим утром по обыкновению взошло солнце. Скульптор пробудился ото сна, вышел в небольшой садик и долго любовался золотым сиянием нарождающегося дня. Мир по-прежнему был прекрасен. После обеда вернулся жрец, осмотрел статую и остался доволен. Он вручил Скульптору вторую часть платы и сказал, что через несколько дней скульптура перекочует в храм, где ей самое место. Мастер привычно кивал. Тишина была рядом, а вместе с ней и вся прелесть этого несовершенного мира.
жить.
