Автор: Melissa
E-mail для вопросов размещения: melissa4gk@inbox.ru
Жанр: AU
Рейтинг: PG
Персонажи: Алукард/Интегра, намек на Максвелл/Интегра
Заявка от Шинигами
Условия:
- Алукард, Интегра, Максвелл
- Максвелл исполняет стриптиз в любой доступной форме около любого предмета.
От автора: события 95-ой главы не учитываются, Алукард возвращается к бывшей хозяйке через десять лет после исчезновения. Продолжение цикла «Путешественники», к которому принадлежат "Чудеса науки" .
Отказ: всё принадлежит Хирано, материальной выгоды не получаю.

Он опять ушел. Как это было вчера, позавчера и все те две недели, что они торчали в этом проклятом Париже. Причем вампир и не скрывал особо, куда он ходит. Так, обмолвился вскользь о каких-то мельницах и ушел, мечтательно прикрыв глаза и рассеянно на прощание мазнув губами по ее лбу. Это уже потом Энрико, видя недоумение оскорбленной невниманием госпожи, пояснил ей и про Монмартр, и про воспетых на картинах Тулуз-Лотрека дам полусвета, и про то, в какой характерный цвет выкрашена та самая мельница, под сенью которой проводил вампир вечера. Вот значит, куда он наведывался и где даже не предложил развеяться ей. Нет, конечно, она из принципа не пошла бы, но мог бы и пригласить!

А как расписывал красоту столицы Франции, соловьем разливался, нашептывая ей на ушко какие-то свои, одна неприличнее другой фантазии. И что сейчас? Сам только и смотрит на полуголых баб, которые только и могут, что ноги задирать и раздеваться перед мужиками. А этот, наверняка, и не только смотрит... Даже не скрывающий ехидства в голосе Максвелл признал, что любопытство хозяина ходит рука об руку с голодом. А от физического голода до плотского и вовсе полшага. Вот только – и это было обиднее всего - возвращается носферату каждый раз насытившимся, легкомысленно игнорируя хмурые, возмущенные или откровенно зовущие взгляды своей спутницы.

Интегра недовольно поджала губы. Вчера она совершила ошибку, решив в отместку и невзирая на совет носферату самостоятельно прогуляться по городу. И прогулялась - до первого встреченного вампира, с которым спешно призванный перепуганной женщиной Алукард обменялся улыбками, поворковал по-французски да раскланялся, уводя несостоявшуюся еду обратно домой. А уже там, давая выход своему недовольству, сухо пояснил, что ей «повезло» выбрать из всех районов Парижа именно тот, куда он и сам не ходит. И не потому, что боится – небольшая война за территорию могла бы быть ему интересной, но не сейчас. Да и не хотелось, мол, ему рисковать ее безопасностью, когда она только начала входить в силу. Все остальные вопросы и возмущенные возгласы взбешенной такими снисходительными поучениями Интегры потонули в требовательных поцелуях и жадных прикосновениях прохладных ладоней. Вчера-то из-за нее он поесть не успел.

- Он и раньше был таким?

- Каким? Ненасытным, самовлюбленным и похотливым? – усмехнулся Энрико, растягиваясь на диване и чувствуя себя намного старше женщины своего господина, которая нервно ходила по комнате. – Он привык к разнообразию. Да ты и сама это успела заметить. Ты же, к сожалению… - договорить по поводу ее малого опыта в постели ему не дали, прижав к лицу пропахшую пылью диванную подушечку. Как будто то, что слова не прозвучали, как-то изменит тот факт, что строго воспитанная леди Хеллсинг до сих пор в некоторых аспектах сексуальной деятельности цеплялась за уже ненужные ей нормы человеческой морали. Снявши голову, по волосам не плачут – так ведь говорят?

- А с тобой он спал? – и знал бы кто, как ждала Интегра ответа на это вырвавшееся ревнивое восклицание. Она может простить своему вампиру многое, но только не то, что этот пронырливый изворотливый лизоблюд всё это время заменял ее. Или что Алукарду было все равно: мужчина делит с ним ложе или женщина – лишь бы у постельной игрушки были серебристые волосы и загорелая кожа.

- Слава богу, нет, - облегченно выпалил католик и быстрым, там и не искоренившимся привычным движением поднял пальцы ко лбу.

- Ты… - Интегра запнулась и, не найдя слов, просто кивнула мужчине на грудь. – Ты перекрестился, – удивление в ее голосе было настолько велико, что Энрико осекся на середине движения, будто его поймали за чем-то неприличным.

- И что с того? – резко ответил итальянец и, будто что-то доказывая, перекрестился еще раз. – Как видишь, не помираю, - ехидно процедил он, чувствуя себя раздетым под внимательным взглядом женских глаз.

- Но ведь… Нет, ничего, - отмахнулась Интегра и пожала плечами, показывая, что ей эта тема уже перестала быть интересной. А сама невольно вспомнила первый урок, преподанный ей еще отцом, и первое правило, которое должны были выучить все бойцы Хеллсинга: только распятье, полное искренней веры, способно хоть как-то воздействовать на вампира. Если же нет веры, то святой символ превращается в две бесполезные пересеченные палки. Что ж, она сама этим никогда не могла похвастаться. Но она-то не стремилась занять место наместника Бога на земле. А впрочем, какая уже, к дьяволу, разница… – Ты говоришь, что мне недостает опыта. Чему ты можешь меня научить?

- И кто же сказал, что я стану тебя учить, - неожиданно ощерился вампир, словно прочитал все ее недавние и не льстящие бывшему служителю церкви мысли. А может, и прочитал.

- Тогда я скажу, что ты приставал ко мне, - равнодушно хмыкнула Интегра, которой дорогого стоило вообще просить о помощи и признавать свою неопытность. Но в то же время она полностью отдавала себе отчет в том, что никогда не опустится до того, чтобы просить заступничества у своего мужчины от такого ничтожества, которое по статусу было чуть выше предметов интерьера. Она и так слишком сильно зависит от Алукарда, да и вчера ночью ей хватило унижений. Тоже мне, питомица великого носферату…

- Стерва…

Процеженную сквозь зубы реплику она решила не замечать. Тем более ей пришла на ум идея, чем и как именно она будет завлекать немертвого. Он ведь любит танцы? Любит голые ноги, жарко вздымающиеся груди и завлекающие взгляды?

- Итак, научи меня танцевать стриптиз.

- А сэр Хеллсинг не думает, что я могу не уметь? Я все-таки католический…

- Ты все-таки бродил с ним десять лет, - припечатала женщина, наслаждаясь растерянным взглядом удивленного слуги. – Не верю, что ты всё время сидел дома и крестиком вышивал. Ты, главное, покажи, что сможешь, а дальше я разберусь. И пойдем в спальню, я в гостиной танцевать не буду, здесь диван неудобный и стол всегда скрипит, - за легким цинизмом и носящими в себе оттенок вульгарности намеками всегда хорошо удавалось прятать свою неуверенность. А логика подсказывала, что вряд ли раззадоренный и возбужденный носферату решит сменить комнату, беспокоясь о чьем-либо удобстве, кроме своего. Так что в качестве сцены для дебюта выступит именно спальня, где к тому же не окажется любопытных глаз одного остроносого католика.

В каждой новой квартире обязательно была двуспальная кровать. Все остальное было неважно: окна на восток, центр города, шумные соседи. Главное, чтобы было просторное удобное ложе, желательно с балдахином, но это тоже было уже второстепенным условием. Конечно, еще желательнее было наличие не пропускавших ни одного луча тяжелых портьер, но это для трех путешественников стало настолько само собой разумеющимся, что отдельно упоминать не приходилось. А вот с кроватью в этот раз повезло: тонкая кисея балдахина заранее настраивала на игривый лад, а фигуры на резном изголовье, если не всматриваться пристально или смотреть сквозь колышущуюся ткань, сливались совсем не в целомудренных объятьях.

- Начинай, - повелительно кивнула Интегра, присаживаясь в кресло и пряча некоторую неловкость за самоуверенной улыбкой. Он же не думал, что прямо сразу увидит стриптиз в ее исполнении? Судя по досадливой гримасе на лице Энрико, думал, еще как думал. – Покажи мне, как нужно делать правильно. Я потренируюсь потом.

- А может, леди сама?..

- А ты на меня пялился, когда я спала. Всё-всё расскажу… - напевно напомнила медово улыбнувшаяся женщина, вновь пропустив мимо ушей невнятное шипение сквозь зубы, до боли похожее на «протестантскую свинью».

Поначалу леди Хеллсинг не смогла сдержать насмешливого смешка, когда Максвелл, порозовевший от злости и явно чувствующий себя неуверенно и неловко, почти киношным жестом стянул резинку с волос и, эффектно мотнув головой, растрепал вечно приглаженные волосок к волоску пряди. Жесты были настолько шаблонны: и эта прикушенная якобы в порыве страсти губа, и чуткие, чуть подрагивающие пальцы, ласкающими движениями скользнувшие по груди, и по-змеиному гибкие, плавные движения стройного тела - что она и сама не заметила, как постепенно неловкие улыбки исчезли, сменившись явным интересом. Как ни странно, но попытки представить себя саму, гладящую ладонями поверх одежды свое тело и дразняще оголявшую смуглое плечо, были неудачными. Почему-то упорно виделся или Максвелл, который как будто бы даже затаил дыхание и то ли от смущения, то ли от удовольствия прикрыл глаза, или Алукард. Но вот носферату в этом видении, вспышками высвечивающемся поверх образа католика, наоборот, сверлил ее голодным темным взором. Как будто предупреждал о том, чем рано или поздно всё закончится. И не сказать, что эти почти угрозы, дрожью отзывавшиеся внизу живота, пугали.

Интегра облизнула пересохшие губы и сжала подлокотники кресла, мутным взглядом смотря куда-то перед собой. Хотелось вскочить и приникнуть к мужскому телу, погрузить пальцы и растрепать тщательно уложенные перед походом в свет смоляные пряди, уткнуться – как он любит - носом в шею, с треском сорвать с него ненужную одежду, получить его всего и отдаться ему же без остатка. И еще почему-то было безумное желание подобно мартовской кошке тереться макушкой о прохладное тело и целовать, вылизывать, прикусывать до крови белоснежную кожу и упиваться, упиваться...

- Эй, ты здесь? - щелчок пальцев перед носом прозвучал подобно выстрелу. А прямо в лицо отпрянувшей женщине уже ехидно улыбался Максвелл, отводя падавшие на лицо пряди за уши. – Леди Хеллсинг перевозбудилась? Какой у нас нехороший хозяин, две недели без секса… - он резко отстранился, уворачиваясь от пощечины запунцовевшей от такого намека Интегры. – Кто бы мог подумать, что я так хорош.

- Заткнись и продолжай, - еле-еле сумела выдавить из себя приказ тщетно пытавшаяся сдержать судорожное дыхание вампирша. Какой позор: так возбудиться от собственных мыслей, навеянных чем-то, что и стриптизом пока сложно назвать. Этот-то еще и трех пуговиц не расстегнул, а она уже как нетерпеливая школьница ерзает по ставшему слишком шершавым сиденью кресла.

- Как пожелает леди Хеллсинг, - шутовской поклон и змеиная улыбка, скользнувшая по тонким губам. - Если мне будет позволено, я могу пояснять вслух, что я делаю. Дабы леди… ммм… не увлекалась.

Может быть, в обычное время Интегра вновь пробормотала бы что-то малоцензурное в адрес итальянца и, даже зная, что вампир всегда успеет увернуться, запустила в него первым попавшимся предметом, но слишком внимательно сейчас наблюдала она за учителем. И истина была настолько удивительной, что женщина поначалу и не поверила в то, что увидела в сиреневых глазах и прочитала в ставшей чуть более напряженной позе. Он боится, чего-то безумно боится, но в то же время хочет этого, если она правильно понимает запах эмоций, витающих в воздухе. Но, конечно же, успешно прячет это за тягучими движениями и деловитыми поучениями о плавном перетекании из одной позы в другую, об атмосфере таинственности, неспешности и прочих проходящих мимо сознания леди Хеллсинг словах. Да и сейчас, пусть сползшая с плеч рубашка и неторопливым томным движением выдернутый из петель брючный ремень уже валялись где-то на полу, он слишком много говорил. Слишком. Даже с учетом того, что его слова, если бы она вслушивалась в них, несли в себе столь необходимую ей информацию по поводу вкусов Алукарда, Интегра слишком заинтересовалась смутно витающим в воздухе ощущением тайны. Мимо такой загадки не прошел бы ни один логик.

Итак, чего боится Максвелл? Того, что его убьет Алукард. И если взять это как самую очевидную версию, то носферату может убить слугу за то, что тот покусился на Интегру. Лестно, черт побери, но это и так понятно. А если копнуть вглубь? Зачем тогда он может хотеть исполнения своего страха? Может, ему просто жить надоело? Нет, она хорошо помнила, с какой настойчивостью итальянец, желая найти в ней сообщницу, предлагал освободиться от власти носферату, когда подвернулась такая возможность. Тогда он не знал, что леди Хеллсинг уже давно была свободна - теперь знает. Но сам-то он до сих пор остается всего лишь безвольным питомцем, а такой властолюбец не откажется от могущества, которое у него уже почти в руках и напоминанием о котором служит долговязая сухощавая фигура сильнейшего из вампиров Европы. Но тогда зачем?..

Вопрос вызывал недоумение. И как-то вдруг припомнились женщине и взгляды Максвелла, и то, что – как бы обидно это ни звучало – от него порой было больше заботы, чем от живущего в свое удовольствие носферату. Если бы не бесчисленные часы в постели, Интегра могла бы с уверенностью сказать, что больше общается с католиком, пусть в основном это были приказы и взаимные ехидные подначивания. Леди Хеллсинг встряхнула головой, чуть прикрывая глаза и прислушиваясь к своему, если забыть о враждебности, кровному побратиму. И пораженно взглянула на вампира, самой себе не веря. Неужели?..

- Максвелл, ты действительно хочешь меня соблазнить? – негромко произнесенный задумчивый вопрос прозвучал одновременно с насмешливыми сетованиями итальянца по поводу отсутствия в комнате чего-то жизненно необходимого для стриптиза. Взгляд сиреневых глаз встретился с таким же сиреневым. Мужчина, обхвативший одной голенью и обеими руками балдахинный столбик, замер на середине движения в странной и довольно вульгарной позе, озадаченно и почти испуганно взирая на свою зрительницу.

- Если быть осторожным, то… - ставшими вмиг непослушными губами он машинально продолжил совет, который говорил в тот момент, когда медленно прогибался в пояснице. Он не был уверен, что ему не послышался этот вопрос, столь неожиданный и даже испугавший, но подумать об этом, возмутиться и все опровергнуть он просто не успел. - Господин!.. – полузадушено выдохнул Энрико, созерцая вверх ногами возникшую из стены фигуру хозяина. Как будто очень удивленного, а потому еще не успевшего рассердиться хозяина. Силы небесные, он же зашел в спальню без разрешения Высшего! Да еще потоптался по ложу, да еще он в полуголом и непристойном виде перед женщиной всемогущего носферату. Убьет, прямо здесь и прямо сейчас. А если бежать? Не выйдет. А если умолять простить? Не получится – голову оторвут раньше… Мысли мелькали сумбурно, в то время как глаза в таком неудобном положении пытались поймать взор носферату, чтобы понять, как он отнесся к подобной вольности со стороны слуги. – А мы тут… - что именно «они тут» Максвелл договорить не успел, потому что неожиданно столбик хрустнул и, вопреки всем уверениям танцора, надломился.

- Вы что здесь творите?! – от бешенства и явно обещанного наказания, так и сквозившего в змеином шипении негромко произнесенных слов, католик перепугался еще больше. Если бы он знал, что эта несчастная кровать так дорога сердцу немертвого, то он бы пылинки с нее сдувал. – Я тебе велел не подходить к ней! Я тебе приказывал носа сюда не совать, пока не позову! – почти прорычал Алукард, делая шаг от двери и тут же натыкаясь на Интегру, смело обхватившую руками его за шею и почти повиснувшую на ней.

- Это же всего лишь мебель… - пролепетала Интегра, всеми силами сдерживая носферату, и неопределенно указала взглядом в сторону запутавшегося в кисее и не столько побледневшего, сколько позеленевшего от страха Энрико, который к тому же замер, будто кролик перед удавом, даже не думая подняться и сбежать подальше от взгляда побагровевших глаз. – Нельзя его наказывать. Это я во всем виновата, я приказала…

- Мебель?! Если мебель, так всё можно? Если я ушел, так и с мебелью поиграть со скуки допустимо? – а от последнего ледяным тоном произнесенного вопроса леди Хеллсинг самой стало страшно и появилось желание аккуратненько так отойти в сторону, делая вид, что ее вообще нет в этой комнате. Но вбитое с годами чувство ответственности за собственные приказы, конечно же, заткнуться не пожелало.

- Да, мебель, а разве нет?! И вообще это несерьезно, - твердо заявила положившая обе ладони на бледные щеки и пристально смотрящая глаза в глаза женщина, потянувшись к лицу вампира. Еле слышный шелест ткани и торопливый удаляющийся топоток подсказал, что «учитель» все-таки сумел сообразить, что в его интересах исчезнуть за те короткие секунды, которые ему сейчас выторговываются настойчивыми поцелуями и ласковыми, но уверенными объятьями. На счастье Энрико неопытность леди не распространялась на ласки, предшествующие постели, а потому Алукард только напоследок проворчал, что за такие шалости он накажет обоих, и жадно впился в подставленные податливые губы. И сейчас это «обоих» больше занимало мысли Интегры, чем все ее предыдущие логические умозаключения. Если против своего «наказания» она не возражала и даже предвкушала его, торопливо вслепую расстегивая все попадавшиеся под ее пальцы пуговицы, то беспокойство за ни в чем не повинного Максвелла не оставляло ее. Спасать надо так и не успевшую оголиться задницу католика, срочно спасать. А про разрушенную кровать она лучше своего мужчину спрашивать не будет. Черт его знает, почему его это так взбесило.