В колонках играет - Catharsis - Взорви Мои СныЯ бы говорил меньше и слушал бы больше.
Я бы пригласил друзей на обед, даже если на ковре пятно или у меня выцветшая кушетка.
Я бы ел попкорн в своей отличной гостинной и беспокоился бы меньше о грязи, когда кто-нибудь пытается развести огонь в камине.
Я бы выкроил время, чтобы послушать истории моего дедушки о его жизни.
Я бы никогда не настаивал закрыть окно машины в летний день только из-за того, что ветер развивает мои уложенные волосы.
Я бы сидел на траве с моими детьми и близкими и не беспокоился бы о травяных пятнах на одежде.
Я бы плакал и смеялся меньше, когда смотрел бы телевизор, и больше бы в жизни.
Когда мои дети меня горячо целуют, я бы никогда не говорил: "Позже. Дайте мне сейчас пообедать"
Я бы чаще говорил: "Я тебя люблю"
Я бы по другому воспринимал жизнь... старался бы воспользовать каждым мгновением... смотрел бы и реально видел... жил бы...
Я перестал бы волноваться из-за мелочей. Не беспокойтесь, что кому-то Вы не нравитесь или что у кто-то имеет больше, чем Вы. Вместо этого заботьтесь о взаимоотношениях с теми, кого Вы действительно любите и кто любит Вас.
Я бы ценил вещи не по их стоимости, а по их значимости.
Я бы спал меньше, мечтал больше, сознавая, что каждая минута с закрытыми глазами - это потеря шестидесяти секунд света.
Я бы ходил, когда другие от этого воздерживаются, я бы просыпался, когда другие спят, я бы слушал, когда другие говорят.
Если бы Бог дал мне немного жизни, я бы одевался просто, поднимался с первым лучом солнца, обнажая не только тело, но и душу.
Боже мой, если бы у меня было еще немного времени, я заковал бы свою ненависть в лед и ждал, когда покажется солнце. Я рисовал бы при звездах, как Ван Гог, мечтал, читая стихи Бенедетти, и песнь Серра была бы моей лунной серенадой. Я омывал бы розы своими слезами, чтобы вкусить боль от их шипов и алый поцелуй их лепестков.
Боже мой, если бы у меня было немного жизни... Я не пропустил бы дня, чтобы не говорить любимым людям, что я их люблю. Я бы убеждал каждую женщину и каждого мужчину, что люблю их, я бы жил в любви с любовью.
Я бы доказал людям, насколько они не правы, думая, что когда они стареют, то перестают любить: напротив, они стареют потому, что перестают любить!
Ребенку я дал бы крылья, но оставил бы ему самому возможность научиться летать.
Стариков я бы научил тому, что смерть приходит не от старости, но от забвения.
Я ведь тоже многому научился у вас, люди.
Я узнал, что каждый хочет жить на вершине горы, не догадываясь, что истинное счастье ожидает его во время подъема на эту вершину.
Я понял, что, когда новорожденный впервые хватает отцовский палец крошечным кулачком, он хватает его навсегда.
Я понял, что человек имеет право взглянуть на другого сверху вниз лишь для того, чтобы помочь ему встать на ноги.
