Как живые изваянья в искрах лунного сиянья,
Чуть трепещут очертанья сосен, елей и берёз,
Вещий лес спокойно дремлет, яркий блеск луны приемлет,
И роптанью ветра внемлет, весь исполнен тайных грёз.
Слыша тихий стон метели, шепчут сосны, шепчут ели,
В мягкой бархатной постели им отрадно почивать,
Ни о чём ни вспоминая, ничего не проклиная,
Ветви стройные склоняя, звукам полночи внимать.

Чьи-то вздохи, чьё-то пенье, чьё-то скорбное моленье,
И тоска, и упоенье, - точно искрится звезда,
Точно светлый дождь струится, - и деревьям что-то мнится,
То, что людям не приснится, никому и никогда.
Это мчатся духи ночи, это искрятся их очи,
В час глубокий полуночи мчатся духи через лес.
Что их мучит, что тревожит? Что, как червь, их тайно гложет?
Отчего их рой не может петь отрадный гимн небес?

Всё сильней звучит их пенье, всё слышнее в нём томленье,
Неустанного стремленья неизменная печаль, -
Точно их томит тревога, жажда веры, жажда Бога,
Точно мук у них так много, точно им чего-то жаль.
А луна всё льёт сиянье, и без муки, без страданья,
Чуть трепещут очертанья вещих сказочных стволов.
Все они так сладко дремлют, безучастно стонам внемлют,
И с спокойствием приемлют чары ясных светлых снов.