ВЕРИТЬ ТАЙНОМУ, КОТОРОЕ СТАНЕТ ЯВНЫМ

Разрешение (этер) — это верить тому, что Талмуд называет милта дэ-авида лэиглуэй — информация, которая станет известной и очевидной (для всех заинтересованных лиц). Иначе говоря, можно верить, если я могу очень легко проверить, является сообщенная мне информация правдой или нет. Другая разновидность милта дэ-авида лэиглуэй: правда то, что мне сообщили, или нет, станет понятно без всяких усилий с моей стороны. Почему такой информации можно верить? Поскольку нормальный человек (это условие мы потом рассмотрим подробнее) не желает быть уличенным во лжи, мы можем полагаться на то, что он/-а нам говорит правду.

Это разрешение Хафец Хаим (законы лашон ара, гл. 7, прим. 8) выводит из следующей ситуации, описанной в Талмуде (Моэд Катан 16 б):

Приказал (своим ученикам) Раби (Раби Йеуда а-Наси — редактор Мишны), чтобы не повторяли (то, что он говорил) своим ученикам при людях (букв. «на улице»). Вышел раби Хия и повторил (слова Раби) своим племянникам, Раву и Раббе бар-бар-Хане. Услышал Раби (что раби Хия так поступил), и ему это не понравилось (неточный перевод слова икпид).

Пришел р. Хия навестить Раби. Сказал ему Раби: «Ия (Маарша объясняет, что р. Хия одинаково произносил хэт и эй, то есть Раби его передразнил), кто тебя зовет на улице?» (т.е. Раби упрекнул р. Хию за то, что тот ослушался его).

Хафец Хаим спрашивает: как Раби мог поверить, что р. Хия нарушил его приказ? Ведь это тоже лашон а-ра (поскольку утверждается, что р. Хия поступил неправильно). И отвечает: потому что повторял р. Хия слова Раби при людях или нет, очень легко проверить, и здесь мы можем применить правило милта дэ-авида лэиглуэй ло мэшакрэй иншей — о том, что станет явным, люди не врут. Поэтому Раби имел право поверить, что р. Хия ослушался его.

Давайте рассмотрим это разрешение глубже.

Обычно действует правило: эд эхад нээман бэ-исурин — в вопросах о разрешённой и запрещённой пище (в отличие, например от денежных вопросов и большинства вопросов, связанных с запрещёнными половыми связями) можно полагаться на одного кошерного, то есть соблюдающего Тору, еврея. Если он (или она) мне говорит, что это мясо можно есть, то я имею право поверить этому и съесть его. В этом случае я полагаю, что мне сказали правду и мясо действительно кошерное. Кто или что это гарантирует? Только честность человека, на чьи слова я полагаюсь. И Тора говорит нам: это разрешено, мы имеем право полагаться на его честность.

Но когда речь идёт о лашон а-ра, это правило не действует. Тут как раз нам говорят: на честность не полагайся и не верь лашон а-ра, который произносят все люди, за исключением МКБТ (см. http://toldot.ru/blogs/leib/leib_1477.html ).

Однако в случае с милта дэ-авида лэ-иглуэй мы не полагаемся на внутреннюю честность человека, на то, что он не будет лгать из-за внутреннего ощущения, что врать — плохо. Тут у нас есть внешняя причина верить ему. Мы верим не потому, что он человек честный и из принципа врать не станет, а потому, что он боится, что его уличат во лжи. Иначе говоря, здесь Талмуд нам раскрывает, что чувство стыда перед другими людьми сильнее, чем внутренняя честность, и на это чувство стыда мы можем полагаться даже в тех случаях, когда на честность полагаться нельзя.

В Талмуде описано еще несколько ситуаций, в которых разрешается полагаться на милта дэ-авида лэиглуэй.

Рош а-Шана 22б

Во времена Талмуда, когда еще не было постоянного календаря, каждый месяц вставал вопрос: когда Сангедрин установил Рош Ходеш (начало месяца) — на 30-ый день предыдущего месяца или на 31-ый? Рассказывает Талмуд, что пришел Улла (знаменитый мудрец) и сказал, что Сангедрин объявил такой-то день Рош Ходеш. А это определяет также, когда будет Песах (если речь идет о месяце Нисан) или Суккот (если речь идет о месяце Тишрей). И люди ему верят. Талмуд утверждает: не только Улле, великому человеку, можно верить, но и простому человеку, поскольку в случае, когда ложь станет очевидна, человек не врёт.

Йевамот 79а

Талмуд рассказывает, как во время войны с филистимлянами (см. Книгу Шмуэля) царь Шаул обещал отдать свою дочь в жёны тому, кто поразит Голиафа. Выходит, как всем известно, Давид. Царь Шаул и его советники обсуждают, можно ли отдать Давиду в жёны еврейскую девушку, ведь он происходит от моавитянки Рут, а в Торе сказано, что с моавитянами родниться нельзя. Главнокомандующий Шауля Авнер утверждает, что этот запрет не распространяется на женщин, Рут имела право выйти замуж за еврея (приняв еврейство), и получается, что Давид — нормальный еврей. А Доэг, главный мудрец, доказывает, что закон запрещает родниться и с моавитянками и, следовательно, Давид имеет статус мамзера (рождённого в результате запрещённой связи) и жениться на обычной еврейке ему нельзя.

Тут в спор вмешивается Йитра-ишмаэлит (араб). Кстати, комментаторы Танаха говорят, что его называли «арабом» потому, что он долгое время жил среди арабов, точно так же, как нас сегодня называют «русскими».

Йитра говорит: «Всякий, кто не признает, что родниться запрещено только с моавитянами, а с моавитянками — разрешено, будет пронзён моим мечом, ибо такую традицию принял я от пророка Шмуэля». И на этом дискуссия заканчивается, поскольку с традицией, полученной от Шмуэля, спорить невозможно.

Талмуд спрашивает: почему поверили Йитре? Ведь есть правило — если мудрец приходит и говорит, что он получил ту или иную традицию, ему верят только в том случае, когда он не является заинтересованным лицом (т.е. ему безразлично, какое именно решение будет принято по обсуждаемому вопросу). А Йитра-ишмаэлит был женат на сестре Давида и поэтому прямо заинтересован в том, чтобы на моавитянок запрет не распространялся и чтобы Давид и его собственная жена не были признаны мамзерами!

Ответ Талмуда: пророк Шмуэль еще жив, и, как объясняет Раши, если бы то, что Йитра передал от имени Шмуэля, было ложью, это бы очень быстро выяснилось. Поэтому мы может верить словам Йитры.


В этом случае мы видим ту же логику, с помощью которой обосновано разрешение верить лашон а-ра. Обычно мы можем полагаться на внутреннюю честность мудреца и верить: он действительно слышал от своих учителей то, что передаёт от их имени. Однако там, где присутствует личная заинтересованность, на внутреннюю честность мы полагаться не можем. А на чувство стыда и нежелание оказаться лжецом в глазах других — можем.