О весне.

Високосность года текущего дала о себе знать, как только первые зеленые листочки скромно вылезли из своих зимних домиков-веток.
Жизнь волоклась на подкашивающихся ногах, затраханная однообразностью, возведенную в степень, близкую к "плюс бесконечности". Идеальный механизм давал иррациональные сбои, претендуя на живость и наличие переживаний.

Все затихло перед приближающейся, интуитивно предсказанной бурей...

"А вы бы не могли не будить меня без повода?" - просила я настойчивых преподов, отвлекающих меня от полной зеленых иллюзий дремы на лекциях и семинарских занятиях. - "Я ведь в состоянии контролировать работу своего измотанного эпифиза".
Девиантное поведение играло роль латентной отдушины, без которой я бы взорвалась, переполненная собственным же дерьмом. Кольца дыма, стеклянные кружки с янтарной жидкостью, потоки вышедших за разумные пределы неплохо сформулированных мыслей...
"Бросим туалетную бумагу в унитаз!"
"А почему бы не разобрать розетку?"
"Смеяться плохо?...Могу лечь спать".
"А что, мораль - это круто?".

Пока сотовый не разродился очередным похоронным маршем. Пасха, пора красить яйца.
Приезд застиг в вертикальном положении. Оказалось это именно так, как я себе представляла, срываясь.
"Обосраться!!". Оказывается, не стоило. Нужно было готовиться к обузданию практически необуздываемого. Того, что живет внутри меня, настоящего, искреннего, того, что нельзя показывать публике, чтобы не испачкать и не испачкаться.
Крашенные яйца и любовно выпеченные куличи внезапно стало необходимым осветить в храме Божьем с Руфычем, Динычем и Мелкой. Вечер был теплым, ветреным и дождливым. Город превратился в живой, дышащий новизной организм, топтать тротуары которого оказалось приятней прежнего.

- Приехал?...
- Ну да. Занят только. Сказал, что свиснет, если что... - флегматично жевала недонесенное до храма яйцо я.
- Давай звонить...
- На.

Время затянулось за чайной беседой. Я была похожа на гнойник, который вот-вот должен был лопнуть, а не лопался...Или на десну, распухшую в ожидании зуба. Глобальное "пофиг" дралось с "что делать?" Чернышевского...
Фильмы, фильмы...Много глубоких, тяжелых фильмов о безысходности, вроде Заводного Апельсина или 21 Грамм. Человеческие лица, кажущиеся нужными, а на самом деле сводящиеся к пустому множеству, за которое держишься, потому что так принято, или потому что просто больше нечем заняться, видятся как никогда отчетливей. Некоторых можно даже по именам назвать, только в глаза им об этом говорить не стоит, чтобы не форсировать события и не стать жертвой импульсивности и эмоциональной обдуманности.
Если я с вами разговариваю, значит, либо желаю этого, либо вам нужно встать на табуретку, чтобы я не заткнулась, иссякнув.

Рок-кафе, второй этаж. Глаза чешутся от аллергии на милых домашних котят. Из толпы незнакомых лиц встает ни разу не виденная доселе, но почему-то знакомая спина, и медленно сменяется ожидаемым фасом.
"Обосраться!!". Да, у меня есть точно такая же родинка, хотя, то место, где она должна по идее располагаться, отсутствует в силу принадлежности меня к особям женского пола.
Буря началась. Я повисла в воздухе, брошенная характерной активностью, многословностью, бесцеремонностью...Схватилась за момент и молчала, боясь спугнуть его и оторваться, потеряться, потерять, изменить, дать событиям другой ход...
- Жива?
- Как никогда. Не смотря на то, что к проявлениям не способна.

Есть вещи, о которых трудно говорить, и сущность которых при вокализации теряется. Украшенная терминами словесная характеристика объективного - плод интеллектуальной работы идеального механизма, пошлые понты - материал для ищущих табуретку. Разве можно сказать что-то о весенней грозе, когда гром заглушает дыхание, а горизонтальный дождь кричит "I feel so alive"? Как можно бросаться словами, бегая по утыканному цветами зеленому лугу? Как можно объяснить то, что понятно?...
Когда не оргазмируешь от созерцания себя в заезженных ситуациях, а чувствуешь каждую секунду происходящего, запоминая увиденное, услышанное и прочувствованное по отношению не к себе, а тем, кто рядом. Это не принятая социальность, это - субъективная настоящесть, практически утерянная.

"Филз лайк ам накин он зе хеванз дооооор" - орали мы.

...Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги...

Неделя предстояла не на шутку напряженная. Какая учеба?..Какая работа? Даже еда проходила мимо, либо всквозную, либо только в одну сторону. Тело и душу ломило, хотелось лечь под одинокое дерево в глухом лесу, тихо визжать и корчиться, отдыхая...
Женской дружбы нет и быть не может. Корысть, привычка, занятость, обязанность.
- Лена, у тебя появился как-то странный новый жест руками...Как будто ты постоянно себя сдерживаешь.
- Обойдемся только жестом, видимо. С огнем играете.

А я слушала, ловила, запоминала. Разговаривать не хотелось и не моглось, потому что слова отошли в сторону и нервно там топтались, дожидаясь неизбежного будущего. Потом развлекутся, когда для них придет время придти на смену подлинному, опошлить и исказить.

К концу недели я дошла до смиренного созерцания своего внутреннего мира и осознания истеричности, невозможности контроля и глубокой мизантропии. Запах съестного вызывал рвотные позывы, выше и нижестоящие по рангу были отправлены вежливо в далекое плавание, а я искала себе занятие...Кино, книги, Дин и Руф, музыка, новый странный жест руками и диагнозы.

Чуть больше года назад смотрела творение кинематографа под названием Эквилибриум. Отвратительный фильм с точки зрения крутых профи в этой области, но меня он где-то чем-то за что-то зацепил надолго и качественно, ибо суть его, отделенная от фильма, очень четко отражает случающееся с отдельными людьми, когда они начинают не притворяясь реагировать на предоставляемые жизнью стимулы. Идти прогрессивно вперед легко, когда светлая голова генерирует рациональные мысли и логичные идеи, не обращая внимания на творящееся чуть ниже, в душе, потому что там ничего нет - ни постоянных чувств, ни имеющих зашкаливающую за нормальные пределы амплитуду эмоций. Все четко расписано, осознанно, сведено до равновесия, очень удобного и легкого.
А когда стимулы бьют ключом, а ты начинаешь на них реагировать, а потом еще с трудом понимаешь, что результат реакций не вписывается в разумные рамки, кардиограмма превращается в срез горного массива, голова отказывается предлагать выходы. Она тупит и идет на поводу у творящегося в эмоциональном отсеке.
Что делать? Ждать и слушать, терпеть, когда темнеет в глазах и ловить каждый момент, чтобы не сожалеть потом, разглядывая остатки незаслуженно запиханных в задницу ощущений.

Без претензий, без ожиданий, без надежд....
Но с наличием полноты и неподдельности, радости случившегося и отсутствия безысходности.
Благодарности, искренности, усталости, незнания и неумения.
Завершенности и недостатка. Ожидания и переживания.

- "Близкие люди - как ковбои".

Не сломаться бы, не растерять, не забыть, не выкинуть.