вокалист-басист группы о каждой из песен их второго альбома:
INTERFERENCE
«Идеи витают в воздухе» - аксиома, знакомая многим. Воздух - стихия непостоянная, имеющая обыкновение то и дело перемещаться в пространстве из зоны наибольшего атмосферного давления в зону наименьшего. Таким образом, вместе с воздухом периодически меняет дислокацию и все, что в нем витает. Аккумуляция идей - плод интенсивной умственной деятельности. Подобная деятельность, выражаясь образно, и является фактором, обеспечивающим повышенное атмосферное давление на участке зарождения оригинальных творческих замыслов. Продолжая свободный полет в качестве «витающего в воздухе», первозданный замысел неизбежно движется в направлении территории пониженного креативного потенциала, где и становится объектом присвоения некой единицей, изначально неспособной самостоятельно генерировать Идею, но имеющей острую необходимость ею обладать. Взаимопроникновение воздушных масс, массированная и, порой, безотсевная абсорбация чужих животворящих флюидов, бесплодно-бесплотная плодовитость. Плагиат - парадоксальнейшее в своей непарадоксальности явление всех слоев созидательных сфер, первое в ряду пожинателей ростков рукотворной «эрзац-эмоциональности».
THIRD HALF
Азарт присущ человеку испокон веков, и занимает не самую последнюю строку в списке основных отличий homo sapiens от его малоазартных (как ни крути) эволюционных предтечей. Сегодня, страсть человека к игре едва ли уступит по значимости другим его базовым инстинктам, во всяком случае, не в аспекте влияния на развитие и самоутверждение современной личности. Тяга к игровым видам непродуктивной деятельности всегда прогрессировала без отрыва от культурного, духовного и научного совершенствования цивилизованного общества. Карточные игры, как одна из популярнейших забав истинного игрока - феномен, достойный занимать отдельную нишу в пантеоне стимуляторов непроизвольного выделения адреналина. Любая из карточных игр - весьма реалистичная миниатюра жизни. Колода - модель не только сложного внутреннего устройства мыслящего индивида, но и системы его взаимодействия с внешним потоком бытия. Четыре противоречащих института (Suits) и иерархические балансиры внутри каждого из них; деление на красных (Rouge) и черных (Noir); непредсказуемая тактическая роль отдельных, стоящих как бы обособленно, элементов (Joker); централизованная власть, жесткий контроль сверху и, в то же время ежеминутный риск лишиться этого оплота; незаменимость и взаимозаменяемость каждой составляющей, весомость внутренних альянсов (Marriage) и т.д. Эйфория восседания на белоснежном арабском жеребце молниеносно сменяется здесь лицезрением Фортуны не в самой парадной проекции. Поражение может настичь так же внезапно, как и иллюзия близости триумфа. Неизбежен тот момент, когда процесс игры вместе с ее составляющими начинает обретать некое подобие самостоятельности. И тут самое время задуматься над ролью самого игрока в этом спектакле о противостоянии двух, в общем, равноценных сторон, двух половин (если условно разделить колоду пополам - на Rouge и Noir). Кто он, стоящий безусловно выше каждой из партий и параллельно являющийся неотъемлемой частью обеих?.. Вывод напрашивается.
ESCAPE FROM PRIMITIVITY
Бывает «просто, но со вкусом», а еще бывает «не для средних умов» (или как-то так). Также может быть и просто «просто». Большинству по душе третий случай. И правда, первая формулировка несколько смущает своим «но», вторая вообще не несет в себе никакой конкретики, поскольку альтернатив «среднему уму», по логике, может быть как минимум две. Третий вариант наиболее удобоварим для большинства из-за краткости и доходчивости, что, несомненно, ценится в широких кругах. Это и настораживает. Простота - дело, безусловно, замечательное, но только лишь в тех случаях, когда смысловая подоплека этого понятия не подменяется чем-либо более удобным в применении к чему-то конкретному. Такую подмену совсем не просто вовремя распознать, а промедление в подобных случаях чревато инфляцией слов. Любая простота, на первый взгляд, не требует специальных навыков ни для адекватной ее оценки, ни для ее создания. Но это только на первый взгляд. Простота одна, она целостна и единообразна, она является самоцелью для многих. Только вот притягательна она для каждого по-своему. «Сделать просто = сделать хорошо!» - примерно так рассуждает большинство поборников бесхитростности. Может быть и верно, но что если это продиктовано не только беззаветной любовью к общедоступности, но еще и элементарным неумением сделать по-другому. То есть посложней. Над этим стараются не задумываться, поскольку не очень приятно осознавать вынужденность своей нарочитой упрощенности. Выходит, что принцип «от общего к частному» не особенно актуален на сегодняшний день, доминирует искусственно выращенная модель «от частного к частному же» - замкнутый, порочный круг, бег в колесе без каких-либо перспектив развития. А между тем, именно любовь к многообразию деталей, и к каждому штриху в частности, воспитывает настоящую, панорамную способность к лицезрению картины окружающего мира. Вряд ли стоит преждевременно прикипать к примитиву, не испробовав на себе воздействия истинных, не изъязвленных излишней прямолинейностью ценностей.
TIRED EYES
Архитектура - музыка в камне. Кажется, известное изречение звучит приблизительно так. Весьма образно, но что если попробовать «зеркализировать» эту максиму и применить ее в отношении музыки, а также литературы, театра, поэзии и прочих искусств, которые обошел своим остроумием анонимный автор этой блистательной метафоры? Получится нечто вроде «музыка это архитектура в звуках». Но только на словах, так как несравнимые это понятия. А если все-таки попытаться сравнить, то вскоре обнаружится масса обстоятельств, подобное сравнение затрудняющих. Однажды (и, допустим, на века) возведенное архитектурное сооружение рано или поздно требует (и, соответственно, подлежит) реставрации, что применительно к музыке представить сложно. Опять же, музыкальное произведение лишено подвала, в котором, при неправильной эксплуатации заводятся грызуны и прочие паразиты. Потому что у музыки нет четких предписаний по эксплуатации. В этом и есть основное отличие дома от песни, поэмы или романа. Дом можно пощупать руками. Музыку (и, что там еще) пощупать нельзя, она существует в другом, нежели нашем, измерении. Для нее не иссякает свободное пространство, нагромождение же домов мешает элементарно ходить, и вообще застит солнечный свет. Архитектурное детище требует хорошо отлаженных инженерных сетей, по этой причине никому не придет в голову воздвигнуть высотное здание во дворе здания аналогичного. Здесь приходится блюсти дистанцию. Считается что у музыкального полотна или, допустим, стихотворения двора нет, стало быть, и дистанция тут ни к чему. А зря считается. Если на секунду мысленно перенестись в то самое измерение, где городские кварталы состоят из плодов «неархитектурного» творчества, то есть, из всего, что человечество сочинило, написало, наваяло, натанцевало и т.д., то общая картина вряд ли покажется идиллической. Тут уж о солнечном свете говорить не придется, тут свободное пространство иссякло лет шестьсот тому, да и несвободное, пожалуй, тоже. Окаменелые плевки в вечность во двориках забытой классики, выбоины критической мысли в грунтовых дорожках романтизма и призраки оркестрантов, повешенных на порванных струнах. А на перекрестке - режиссер-регулировщик с полосатым смычком и флейтой Пана вместо свистка.
BLIND WINDOWS STARE
Чувственность - качество людской натуры, на протяжении многих веков позволявшее человеку ощущать жизнь во всем ее многообразии, впитывать ее соки всем своим существом и слышать ее дыхание в непосредственной близости от себя. Без этого человек вряд ли бы сумел выстроить жилище, подобное тому, которое мы называем современной реальностью. Нынешний мир настолько тщательно продуман, что создается впечатление почти полной его самостоятельности. Он выглядит вполне самодостаточно, развивается по четкой, высчитанной схеме и уже не нуждается в каких-либо коррективах со стороны своих обитателей. Человек почти достиг воплощения своего давнего замысла - вселенная работает на него, а не наоборот, как это было когда-то. Сейчас уже нет острой необходимости вслушиваться в шепот жизни, нет смысла ловить ее течение - оно само подхватит и понесет по назначенному маршруту. От первозданной палитры эмоций мало что дошло до наших дней, сейчас она - всего лишь вместилище для стрессов, без которых, впрочем, тоже никак. Выходит, что та самая чувственность, всегда служившая человеку изрядным подспорьем в выживании, перешла в обратное качество - помеху в и без того суетной обстановке. Несколько тысяч лет сознательного возраста делают свое дело, некогда нужный, а теперь докучливый спутник прирос намертво, не избавишься. Придется в корне пересматривать собственное внутреннее устройство, перестраивать фундамент мышления, укреплять опоры и возводить новые стены, способные противостоять натиску стрессов и тревог. Глинобитное мягкосердие и известняк впечатлительности - сомнительные защитники на финальном этапе пути к триумфу совершенства. Непроницаемость фасада, немногословие тяжелых ворот, пристальность бойниц и наблюдательность зарешеченных окон - вот облик нового обитателя мира. Эмоциям вход заказан, кипящая смола хладнокровия быстро остужает пыл страсти, впечатлительности не преодолеть ров безразличия, кишащий змеями эгоцентризма. Чувственности придется подождать лучших времен, хотя для нее они уже вряд ли наступят...
PRACTICAL CRITICISM
Природа предусмотрела существование хищных и травоядных млекопитающих. Наличие ядовитых насекомых, таких же членистоногих и аналогичных же пресмыкающихся, по-видимому, тоже входит в ее план. Отсутствие в экосистеме тварей «противоядных» общественных нареканий не вызывает, потому считается вполне естественным. Что собой представляет яд? Вещество. А противоядие? То же самое вещество, но порционно рассчитанное таким образом, чтобы вызвать у предварительно отравленного собственно ядом передозировку и, как следствие ея - отторжение яда с последующим фиаско последнего на химико-биологическом уровне. В некотором, метафорическом смысле, человек постоянно нуждается во всякого рода инъекциях для поддержания своего жизненного тонуса. Удовлетворение эстетических запросов (пускай, даже минимальных), путем потребления плодов творческой мысли, можно сравнить с впрыскиванием дозы яда, призванного спровоцировать хотя бы легкое потрясение организма, необходимое для стимуляции дальнейшего существования и развития личности. Общество состоит из потенциальных потребителей подобных ядов, а также из особей, способных такой яд вырабатывать. Оба подвида (потребители и производители) сосуществуют вполне гармонично, первый - обеспечивая спрос, второй - предложение. Все казалось бы безупречно идеальным, если бы не наличие в этой цепи еще одного, третьего подвида, занимательным образом сочетающего в себе характеристики первых двух. Представителя данного подвида как раз и следует называть существом «противоядным». Имея потребность в периодических впрыскиваниях, оно обладает и способностью самостоятельно вырабатывать вещества, такие впрыскивания составляющие. Правда, железы внутренней секреции его столь атрофированы, что их слабо концентрированного продукта может хватить лишь на тот самый антидот, снижающий эффективность жизненно необходимого состава. Такой нейтрализующий раствор вводится всем и каждому, без ведома всех или согласия каждого. Вопрос «зачем?», скорее всего, так и останется висеть в воздухе, так как вариантов ответа здесь может быть неисчислимое множество.
HEARTBEAT SEISMOLOGY
Завет «плодитесь и размножайтесь» выполняется истово, как никакой другой, с завидным упорством, достойным, пожалуй лучшего применения. Войны, болезни, смерчи-тайфуны и цунами, голод, солнечная радиация, Аум Синрике. Нет, все без толку, коллективный полет по кругу благополучно продолжается и, даже без существенного отклонения от орбиты. Просто необъяснимая живучесть совокупности организмов, довольно непрочных по отдельности. Вопрос «зачем мы живем на этом свете» как-то постепенно из моды вышел, что, наверное, и правильно. Что значит «зачем»? Сказано размножаться, вот и все. Вопреки распространенному утверждению, человек это не только его поступки. То есть в основном, конечно - да. Но даже если бы человек вообще ничего никогда не делал, он все равно бы представлял собой довольно многое, хотя бы как материальный объект. Продукты жизнедеятельности, само собой - раз. Электрическое поле, сопротивление и внутренние электрические импульсы - два. Резонанс пульсации всех кругов кровообращения, систолы-диастолы и т.д. - три. На поверхность планеты ежесекундно наступает где-то около двенадцати миллиардов (!) только человеческих нижних конечностей, (верхние, видимо, тоже иногда приходят в контакт с грунтом, но об этом статистика умалчивает). Шесть миллиардов голосов сотрясают атмосферу и примерно столько же носов методично преобразуют воздух в углекислоту. Человек необратимо сухопутен, что досадно ограничивает территорию его возможного обитания до ничтожной одной трети от поверхности планеты. Да и эта треть, признаться, по сей день еще не полностью утоптана, что крайне удивляет. Тем не менее, шестимиллиардный муравейник продолжает неуклонно расти, только лишь из верности древним заветам. Пульсирующие семена не прекращают сыпаться на, кажется, неисчерпаемо плодородную почву, поток деяний и помыслов расширяет русло и обретает все новые и новые притоки. Число нижних конечностей, к счастью, эволюционно не изменяется, чего не скажешь о количестве их счастливых обладателей.
