Весенний дождь вместе с речкой Дымной, вышедшей из берегов, понемногу заливал окрестности колхоза "Светлый Путь Heavy Metal". Несмотря на это, на берегу невдалеке от председательской хаты собралась немалая толпа народу.
- Сегодня, - скорбным голосом вещал Зиновий Аронович Иммельман, - мы провожаем в последний путь нашу верную покровительницу на протяжении многих лет. Для кого-то она была боевым товарищем, для кого-то - случайным собутыльником, кто-то видел в ней восторженную фанатку, одну из тысяч таких же, а кто-то - безмозглую пизду и проклятие рода человеческого... - он обвёл взглядом толпу и уставился на Макса Люльку, которому захотелось провалиться сквозь землю. - Поскольку за день до своей смерти она приняла ислам, по закону её необходимо похоронить до заката солнца, поэтому мы собрались здесь сегодня. Хочу поблагодарить всех, кто не поленился бросить все дела и прийти сюда...
Народ стоял в великой скорби. Многие плакали. Некоторые доставали чудиков и молились им за упокой души бедной девушки, сотворившей их и вдохнувшей в них жизнь.
Гроб, накрытый флагами Неиллюзорного Холокойста и ВВС России, стоял на небольшом возвышении. Из-под крышки свешивался такой знакомый многим зелёный волос. Кай Хансен аккуратно снял его с гроба, прижал к губам и вытер слезу.
"Идиот, - подумал Макс Люлька, - это мой!" Он нёс гроб вместе с Хаккиненом, Ойгеном и Эйч Пи Бакстером, тайком сбежавшим от Ариды Соломоновны. Бакстер сдерживал себя изо всех сил, но было видно, как ему трудно. Ойген хранил непроницаемое выражение лица, как истинный немецкий крейсер.
Сорум принёс лопату и вручил её Петри Линдроосу. Тот злобно покосился на него, с сожалением взглянул на гроб и принялся было копать в указанном месте, но тут набежавшим потоком воды в речку смыло и его, и гроб с телом Верховной Рельсины, и добрую половину присутствовавших.
- Померла - да и хуй с ней, - внезапно махнул рукой Зиновий Аронович. - Подождите, не расходитесь, я тут ещё заявление сделать хотел. Видите ли, поскольку Хэлен Ройдман, наш новый клавишник, проебался непонятно куда во время недавнего выступления в Нью-Пауках, мы быстренько подыскали ему замену в лице сего уважаемого человека... - Хаккинен сделал кому-то знак, и из толпы вышел высокий плотный мужчина в просторной футболке и надвинутой на глаза кепке.
- Не пизди, Мойша! Это же Пол Ди'Анно! - раздались крики из толпы.
- Сами вы пол-дивана, - ответил мужчина. - Оператор я.
Бакстер постарался слиться с местностью. Этого "оператора" он знал столько же, сколько покойную. Пятнадцать лет.

Пару часов спустя ТТМ уже сидели в Бункре посреди бодомского леса. Кошка Сплюшка вернулась из долгих странствий и теперь вылизывала очередной приплод. Малыши были ещё слепые, пищали и тыкались в разные стороны в поисках сиськи.
Аксель Кун удивлённо разглядывал невгребенную аппаратуру студии.
- Мустафа, как вы так поднялись после войны? Ты что, самого Родриго ограбил?
- Долго рассказывать... - Зиновий Аронович разлил по стопкам карельский бальзам, а Ойгену накапал морошковой настойки. - Ты лучше сам расскажи, какие черти тебя в эти края занесли.
Аксель взял стопку, осушил и занюхал рукавом.
- Не черти, а Рик Джордан. Айда, говорит, подписывать анти-ЗОГ-петицию о сексуальном притеснении мужчин на вилле старой еврейской дуры. Сам-то забыл, как её драл ночи напролёт, пока очередной альбом домучивали... дык вот, он-то здесь давно живёт, у него аусвайс и всё необходимое есть. а у меня откуда? Узнали на КПП, чем я занимаюсь, да и завернули. Вот я на электричке-то не рискнул, а скутер взял и огородами...
- Подожди-ка! На каком ещё КПП? - не понял Хаккинен.
- Ну, как с истока Дымной, там аэродром ещё...
- Ебаться в телевизор! Ты что, через Нью-Пауки ехал?! От же ж наш человек, старая никарагуанская гвардия - в ебенях не пропадёт! - нецензурно восхитился долбоебизмом гостя Зиновий Аронович. - Ещё по стопке - за былые времена, за нашу победу?
- Я слышал, у вас третий тост... - начал было Аксель, но его перебил Ойген:
- С первым апреля, камрад! В гробу пулемёт лежал. Фанька моя жива, что ей, дурёхе, сделается?
- Ога, - подтвердил Хаккинен. - Пулемёт, кстати, тот самый, чубайсовский. На лимонке щас такая содомия творится, что нехай себе плывёт отсюда подальше.
Ойген бережно взял одного котёнка и положил на ладонь. Плоская мордочка малыша неуловимо напоминала радиатор Газ-66.
- Найдём мы этого Ройдмана. Не мог далеко уйти.