Резать крылья - еще одна боль
Заставляет нас верить и ждать.
Мне досталась чужая роль,
Мне ее исполнять.

Но глаза у врага пусты,
Снова к шее приставлен клинок.
Это значит, что рядом ты,
Неродившийся бог.

Мне осталась одна лишь печаль
По ушедшим в другие миры.
Только ветер уносит вдаль
Правила этой игры...

Руки молитвенно сложены перед распятием,
Кровь на запястьи - символом вечного стона.
Так получилось... и ты уже скован проклятием.
Так получилось... не быть тебе вновь воскрешенным.

Крест поцелуешь ты, трижды готовый к служению,
Перед иконою снова застынешь в поклоне.
Так получилось... в зеркале нет отражения.
Так получилось... Он тебя грешного гонит.

Это безумие душит костлявой рукою,
Это отчаянье бросит тебя на колени.
Так получилось... нет смысла бороться с судьбою.
Так получилось... ты вечный безверия пленник.

Черный призрак в белоснежном плаще
Пролетел над черно-белой Москвой.
Белым пламенем при черной свече,
Черно-белою газетной строкой...

Белым ангелом спуститься с небес.
В белом небе черной стаей лететь.
Белой тканью обернуть черный крест.
В белом платье встретить черную смерть...

Это было... да, теперь все равно.
Это время не воротишь назад.
Черно-белое немое кино.
Черно-белые чужие глаза...

О, не вздыхайте обо мне,
Печаль преступна и напрасна,
Я здесь, на сером полотне,
Возникла странно и неясно.

Взлетевших рук излом больной,
В глазах улыбка исступленья,
Я не могла бы стать иной
Пред горьким часом наслажденья.

Он так хотел, он так велел
Словами мертвыми и злыми.
Мой рот тревожно заалел,
И щеки стали снеговыми.

И нет греха в его вине,
Ушел, глядит в глаза другие,
Но ничего не снится мне
В моей предсмертной летаргии.

В квартире прибрано. Белеют зеркала.
Как конь попоною, одет рояль забытый:
На консультации вчера здесь Смерть была
И дверь после себя оставила открытой.
Давно с календаря не обрывались дни,
Но тикают еще часы его с комода,
А из угла глядит, свидетель агоний,
С рожком для синих губ подушка кислорода.
В недоумении открыл я мертвеца...
Сказать, что это я... весь этот ужас тела...
Иль Тайна бытия уж населить успела
Приют покинутый всем чуждого лица?

Свет дневной по глазам... До чего омерзителен
Он убил мою тень, он вернулся... теперь за мной.
Так покиньте ж скорее палату, господа посетители,
Я больна. Я серьезно больна. Я больна тишиной.

Будет время, оставим и здесь свои росписи
Алой кровью по белому кафелю в вечности.
Мысли странные снова в голову просятся
Мне-то что? Одиночество этим не лечится.

Не пытайся сбежать в только что наспех созданный мир
За одну из таких невозможных зеркальных дверей.
Там конечно же лучше, чем здесь. Там ты бог и кумир.
Но пойми, этот мир сделал нас бесконечно сильней.

Просто кто-то хотел, чтобы мы не поднялись с колен
Бил наотмашь, с улыбкой, не видя в упор наших лиц.
Мы привыкли годами стоять возле каменных стен,
Ожидая решений своих палачей и убийц.

Да, не мне отнимать твое право на мир и покой
Я не раз уходила сама - так казалось верней.
Просто мне захотелось всего лишь остаться с тобой
Или вместе уйти за одну из зеркальных дверей.

Моя душа во власти страха
И горькой жалости земной.
Напрасно я бегу от праха -
Я всюду с ним, и он со мной.

Мне в очи смотрит ночь нагая,
Унылая, как темный день.
Лишь тучи, низко набегая,
Дают ей мертвенную тень.

И ветер, встав на миг единый,
Дождем дохнул - и в миг исчез.
Волокна серой паутины
Плывут и тянутся с небес.

Ползут, как дни земных событий,
Однообразны и мутны.
Но сеть из этих легких нитей
Тяжеле смертной пелены.

И в прахе душном, в дыме пыльном,
К последней гибели спеша,
Напрасно в ужасе бессильном
Оковы жизни рвет душа.

А капли тонкие по крыше
Едва стучат, как в робком сне.
Молю вас, капли, тише, тише...
О, тише плачьте обо мне!