Как нелегко иногда бывает закрыть за собой дверь! Просто потянуть за ручку и услышать, как защелкнутся стальные челюсти потертого временем замка.
Я долго стояла перед обитой прохладной кожей дверью и вдыхала едва уловимые запахи улицы, не в силах сделать один единственный шаг. Ну почему я такая? Почему не могу однажды выйти из чьей-то жизни, закрыть за собой чужую дверь и заново переписать и мечты, и счастье, и судьбу? Все время цепляюсь упрямой душой за то большое и теплое, что, укрывшись с головой одеялом, еще не знает, что я ухожу. И с чего я взяла, что это любовь? Думала о нежности, о спокойном уюте маленькой квартирки и тихих разговорах за чаем… Нет, нет, все не то. Любовь впереди, сидит, наверное, сейчас на лестнице, забавно свесив тонкие ножки, и с ехидством наблюдает за моей нерешительностью. Я показала ей язык и, тут же представив, как глупо это выглядит со стороны, весело расхохоталась. В спальне послышался знакомый шорох простыней, и я невольно подумала о том, что знаю, на какую сторону Он сейчас перевернулся. Знаю, что через пять минут ему станет неудобно, и, обняв руками подушку, Он ляжет на живот. Знаю, что мой розовый плюшевый мишка, наверное, затерялся в пушистом одеяле и теперь приятно щекочет ему ноги.
Стоп! Я уже все решила и собралась уходить. Осталось сделать один единственный шаг, бесшумно закрыть за собой дверь и перейти на следующий этап своей жизни. Нет, любовь – это не встречи в пятиминутные перерывы на работе и не привычное до боли местоимение «мы», и даже не печальные ужины при горящих свечах. Нет, не о таком я всегда мечтала. Не было у меня еще ни сжигающих поцелуев под струящимся по лицу дождем, ни искрящегося шампанского в счастливых глазах любимого, ни смеющихся, теплых писем, облетевших замирающий мир, чтобы я смогла найти в них слепящие сердце слова. Не было и искрящейся звезды, подаренной ко дню моего рождения твоей неизменно пульсирующей любовью. Только пушистый розовый медвежонок с грустными, как у брошенного ребенка, глазами. Он, как и я, стал редко улыбаться, и только если утреннее солнце лукаво подглядывает за ним в окно, мишка растягивает плюшевые уголки губ в доверчивой и бесконечно доброй улыбке. Хотя может быть, мне это только кажется. И почему я не взяла его с собой? Собрала одежду, вещи, а его забыла. Наверное, теперь его плюшевое горе станет еще тоскливее и тише.
И все-таки, как сложно закрыть за собой дверь! Хочется вдыхать такие знакомые и, как всегда казалось, надоевшие запахи нашей спокойной жизни. Хочется навсегда запомнить то, к чему уже не будет возврата.
Если бы я осталась, мне пришлось бы поставить чайник и, бесшумно скользя по комнате, собираться на уже давно надоевшую работу. Пришлось бы кормить волнистого попугайчика в серенькой клетке и думать о том, почему ему так трудно научиться произносить слова. А потом я почувствовала бы еще немного сонный и оттого неожиданно горячий поцелуй на своей щеке, поцелуй того, чьего пробуждения я так ждала, того, кто обязательно скажет, какая я сегодня умница, что сама приготовила завтрак.
Уходя на работу, я поцеловала бы его в шершавую щеку и закрыла бы за собой дверь. Просто повернула замок и захлопнула бы ее так, как делала это сотни, нет, тысячи раз. А вот сейчас не могу. И остаться, подарив себя тому единственному, кто с любовью и нежностью превратит мою жизнь в однообразное течение серых дней, тоже не могу.
Я уже почти физически ощущала, как кто-то толкает меня в спину и, затаив дыхание, не оглядываясь, вышла из квартиры. Свежий воздух больно резанул глаза. Распахнутая дверь немного качнулась и с каким-то ожесточением захлопнулась. И только тут, стоя на лестничной клетке и беспомощно озираясь по сторонам, я поняла, что в этом новом для меня мире никто меня не ждал, и острое чувство одиночества все крепче сдавливало мне грудь.
Слезы больно жгли мне глаза, и, уставшая, я опустилась на серые лестничные ступеньки и уткнулась лицом в холодную стену. Соленые капли моего горя струились по щекам, смешивались с губной помадой и оставляли одинокие следы на потрескавшейся штукатурке, а я думала об охотнице-любви на тонких ножках, которая меня так и не дождалась.
Скрипнула дверь, и я почувствовала, что Он стоит за моей спиной. Наверное, я слишком громко хлопнула дверью и разбудила его. Медленно и неуклюже поднявшись и преодолевая нахлынувший стыд и разочарование, я посмотрела ему в лицо. Он все понял. На меня смотрели истерзанные, давно уставшие от бесконечных обид, кровоточащие крупными слезами глаза, и во взгляде их плескался соленый от струящихся из него страданий вопрос. Наконец Он разлепил пересохшие губы и прошептал, то ли спрашивая меня, то ли просто размышляя вслух:
- Ты уходишь…
Я больше не могла смотреть на него, ставшего таким слабым, израненным и уязвимым, и опустила взгляд. На блестящем полу у самой двери лежал пушистый розовый комочек – плюшевый медвежонок, и с бессильной мольбой смотрел на меня из-под своих розовых ресничек.
- А давай пойдем сейчас в магазин и выберем там самого красивого и пушистого мишку? – Неожиданно спросила я, удивляясь собственному голосу.
- Голубого? –Засмеялся Он.
И только сейчас я впервые увидела, как брошенный у порога медвежонок широко и весело улыбается своей мохнатой рожицей.
Нет, я не ушла. Не ушла, потому что наша любовь все еще светилась своим плюшевым счастьем, крепко держа нас за руки. Я так и не закрыла свою дверь.
