Разумеется, Вероника всю свою энергию направила на оформление документов для 
поездки в Ирак. Крайняя степень нищеты их семейного бюджета, невозможность,много 
лет живя в квартире, сделать элементарный ремонт или купить мебель, дешевая одежда и 
скудный стол - это ли не повод побегать по кабинетам и добиться направления Сергея 
в Ирак в качестве советского специалиста.

       Когда Сергей уехал, Вероника не очень жаждала ехать следом. Она, столько сил вложившая в осуществление этого проекта, вдруг осознала, что на пике своего успеха в городе она 
исчезнет из поля зрения на два или три года и к чему вернется - неизвестно! Эта
перспектива ей не нравилась, слишком многих жертв ей стоила эта известность;
нет, пожалуй, она никуда не поедет!
          В разгаре было лето – время отпусков и ожидания чуда.  У Вероники денег не было не только на чудеса у моря, но и на привычно скромное проживание у себя дома (летом учителя после получения
отпускных три месяца живут без зарплаты), а все деньги , что в семье были, ушли
на отъезд Сергея в Ирак. Веронике ничего не оставалось, как провести каникулы с
сыном у мамы . Но чудо все-таки произошло : прогуливаясь по улице, Вероника
вдруг нос к носу столкнулась с тем самым Вовкой из «великолепной семерки»,
который когда-то испугался своих первых мужских ощущений и покинул более смелую
 в своей неосведомленности подружку в самом начале любовной игры. Эта неожиданная встреча через столько лет внезапно пробудила целый вихрь эмоций и чувств в  душе обделенной мужской любовью Вероники, и,как ей показалось, чувства эти были взаимными. Вовка возмужал и из хорошенького
мальчишки превратился в  очень привлекательного мужчину с ореолом полярного летчика и неплохими материальными возможностями северянина, приехавшего на отдых «на  юга». К собственному удивлению Вероники чувства, которые вспыхнули  у нее сейчас,  были намного сильнее тех, еще
детских, и гораздо сильнее, чем она хотела бы и могла себе позволить. Она
влюбилась со всей страстью недолюбленной  в свои 26 лет женщины. В эти дни она совсем
забыла , что когда – то Вовка бросил ее, что оба они несвободны, что в перспективе
у нее – Ирак, а у него – его северный поселок. Но сейчас были только он и она –
и лето: время , когда  «под каждым кустом … дом», и в перемены так хочется верить!  Пляж, ужин в ресторане, ночь в «Мотеле»,воспоминания  о том первом несостоявшемся
опыте и насмешки над своей чистотой и неопытностью тем злополучным летом
сблизили их настолько , что постепенно они подошли к обсуждению всерьез
совместного будущего. Деятельная и активная Вероника выстроила схему их
действий на ближайшие три месяца : развод, переезд на север и свадьба. Ее
истерика во время прощания в аэропорту должна была напомнить ей эпизод прощания
с Андреем в далеком 71 – м, но отчаяние не позволило ей вновь увидеть Знак...
        Письма с севера она так и не дождалась, а сама писать не решилась, чтобы не
подвергать любимого опасности разоблачения. Повторение давнего поступка Вовки
повергло Веронику в глубочайшую депрессию, и она совсем забыла о вероятности
получения вызова в Ирак. К ее неудовольствию через три месяца, как гром среди
ясного неба, ее, как члена семьи советского специалиста, вызвали в Москву , и
ехать надо было уже через несколько дней. Вероника вдруг осознала, что эта поездка сейчас как нельзя
кстати :  от горя и обманутой любви она готова была бежать хоть на край света! За четыре дня  она должна была рассчитаться на работе,собрать вещи, сдать квартиру квартирантам, попрощаться с друзьями и собрать сына. Последнее, пожалуй, из всего вышеперечисленного, было самым приятным: наконец - то они с
сыном будут вместе, хоть и при таких обстоятельствах!
        В самый последний день перед вылетом в Москву, когда все хлопоты  закончились, и Вероника осталась одна в опустевшей квартире (сына ей должна была привезти бабушка только утром), она вдруг почувствовала приступ какой - то пронзительной тоски : она не хотела ехать ни в какой Ирак! Что ее ждет там? Нелюбимый
муж, постылая постель, стряпня у плиты и стирка спецовки Сергея, одиночество
среди чужих людей с отличными от ее привычного окружения взглядами и
устремлениями, неустроенный быт и замкнутое пространство поселка? Все это ради
мифического  благополучия когда – нибудь потом? Но она хочет жить сейчас, а не когда – нибудь потом, да и ради какого будущего она все это затеяла и с кем? Все , что у нее было в жизни важного,
остается здесь, в Союзе. Что из этого она найдет,  вернувшись? И что ждет ее в той незнакомой стране? 
          Ей припомнилась одна из дневных прощальных сцен. Пожилой военный руководитель одного из городских
учреждений почему-то пошутил: 
             - Ну,Вероника, смотри со своим боевым характером революцию там не устрой. Да не поджарься - там ведь пекло! 
           Если бы он знал, какими пророческими в самом прямом смысле окажутся его слова!
          Так, с нежеланием, а может быть, с каким - то предчувствием, Вероника все - таки вылетела вместе с шестилетним сыном сначала в Москву, а потом в Багдад.

                                        ***

        В Москве шел мокрый снег, и,было промозгло и холодно, как и положено в конце ноября. Все теплые вещи, которые были взяты с собой, Вероника натянула на себя и на Максима.Огромный самолет ИЛ-- 62 оказался очень комфортабельным, обед горячим и вкусным, стюардессы ослепительно красивыми и улыбчивыми - такого шика Вероника в своей жизни никогда не видела, и это приятное ощущение изменения качества своей жизни в невероятно лучшую сторону заслонили и ее неохотное согласие на выезд, и ее
тревожный внутренний голос. Они почти пять часов наслаждались этим чудесным полетом, где- то 
в середине пути помахали на прощание в иллюминатор возвышающемуся над облаками 
Эльбрусу, понаблюдали за серо - коричневым изломанным бесконечным ландшафтом внизу 
после Каспийского моря. Голос стюардессы объявил, что они вскоре произведут
посадку в аэропорту Багдада, температура воздуха в столице Ирака - плюс тридцать пять градусов. 
        Вероника оторопела! Для нее почему – то неожиданностью оказалась жара на 33-ей     параллели! Она просто летела в Ирак ,ничего не зная ни о стране , в которую отправилась за счастьем вместе с сыном ,
ни о климате в этой стране , ни о людях этого чужого мира. Они с сыном были
одеты в зимние вещи, переодеться в самолете немыслимо и не во что. Максима она как могла раздела, а сама осталась в теплых колготках и сапогах, да еще и в свитере. 
        Горячий воздух встретил их у трапа. Но в аэропорту было прохладно: Вероника впервые ощутила, что значит кондиционер, до этого она ни разу не видела его в действии. Зато  в автобусе, который их
встретил и целый час вез в гостиницу посольства, кондиционера не было, и Веронике было не до финиковых рощ вдоль дороги и непривычной архитектуры. Максим то и дело показывал за окно, а Вероника просто изнемогала до дурноты  от жары, потела и думала  только  о душе в номере гостиницы. Когда, наконец, все
это состоялось, Вероника, оглядевшись, подумала, что все не так уж плохо: вокруг 
красота, вежливые чиновники решают все вопросы, на страже твоей безопасности целая 
страна - значит, все будет устроено в лучшем виде. Сын рядом, перспектива материального благополучия светится впереди. Что ж, жизнь - прекрасна!

                                       ***
        Уже к обеду следующего дня жизнь ей перестала казаться столь уж прекрасной. 
Оказалось, что до городка, вблизи которого строился элеватор, пять часов пути. 
Прямого попутного транспорта не было, и их отправили в кабине грузового
автомобиля в областной центр, в управление элеваторами, а уж оттуда пообещали отправить в 
поселок, где их ждал Сергей, и где им предстояло жить. Лобового стекла в КАМазе
не было, и ехать было хоть и не так жарко, но некомфортно. Это обстоятельство вновь 
вернуло Веронике те неприятные мысли, что появились еще дома. 
       Из ущелья, по которому шла дорога, вдруг открылась панорама очень обширной долины, покрытой пыльного цвета каменистой почвой, в середине которой таким малюсеньким отсюда с горы казался 
глинобитный городок, а рядом с трассой - поселок из вагончиков со стройплощадкой по 
другую сторону дороги. Это была совсем не та картина, которую ожидала увидеть 
Вероника. Еще хуже ей стало, когда их высадили около синих железных вагончиков на 
бетонные среди грязи дорожки. Вызвали Сергея; он, обняв сына и поцеловав жену, 
подхватил их вещи и завел свою семью в один из железных вагончиков. Ужас Вероники 
достиг предела, когда она подняла голову к потолку: он был черным от тысяч мух,
которые угрожающе жужжали и перелетали с места на место. Железные кровати были 
голые, пол и стены в дырах, стекла закопченные, на полу мусор и грязь. Это сюда
она  с сыном приехала завоевывать обеспеченное будущее?

                                       ***
        Как удивительно устроен человек! Он одинаково быстро привыкает и 
приспосабливается как к шикарным, так и к убогим условиям жизни, и, пережив первый 
шок, начинает обустраиваться в любых обстоятельствах. 
        Из удобств в  вагончике была газовая плита и холодная вода в
раковине. Домики с удобствами в поселке были, но в них жили те, кто здесь считался
старожилами и, конечно, начальство. Жить бы семье Сергея в железном вагончике еще долго, но
Вероника ведь не зря у себя в городе была "звездой". Уже через неделю она пела в 
ансамбле и готовила новогоднюю елку для детей, и неожиданно для себя,  уже через две недели их 
семья была  поселена в комфортабельный "кувейтский" домик на две семьи, где были душ, 
туалет, стиральная машина, а также горячая вода, большой холодильник и японский
кондиционер. Эти шикарные в условиях поселка удобства после железного вагончика
воспринималось сказкой, и, конечно, Вероника гордилась, что такую привилегию получила именно она!

        Ближе к Новому году постепенно холодало, и после жары температура ближе к 
нулю воспринималась как настоящие холода: все ходили в пальто и сапогах. Не 
отапливаемые домики старались обогреть, как могли. Находчивые рабочие изготовили в 
цеху спиральные электрические обогреватели на высоких ножках, закрываемые сверху 
металлическими крышками, так называемые «козлы», и это несколько спасало положение.
        Вероника, занятая подготовкой утренника для детей поселка , изготовлением елочных игрушек и шитьем своего костюма "Русской зимы" была не очень довольна этой печью, так как крышка, выгорая, очень воняла, а времени на то , чтобы выжарить ее на улице, у Вероники не было. Она решительно сняла крышку.
           -Ничего,потерпим два дня, пока пройдут праздничные мероприятия, а потом я эту процедуру проведу на улице.
     Если б мы умели читать Знаки, которые кто-то с неба подает нам, чтобы уберечь от беды!
     Дня за два до елок Вероника закончила платье, которое сшила из пятнадцати метров обычной марли (другой ткани на костюм не было, а марли на складе контракта почему – то было хоть отбавляй). Конечно, марля выглядела как марля,  и перед Вероникой встала проблема :  чем украсить убогий костюм?   Она не могла выйти на сцену в тряпье! По всему поселку она собирала фольгу от пачек сигарет , выпрашивала серебристый «дождик» у профорга  и вату у медсестры. Результат ее усилий удивил красотой ее саму, и,   подкрахмалив платье, Вероника повесила его на плечики на дверцу шкафа. Шкаф постоянно открывался, и дверца с платьем оказывалась вблизи обогревателя. Один раз Вероника вздрогнула, почувствовав рукой, как сильно успел нагреться подол платья за то время, что она заглядывала в шкаф. Она  ужаснулась: как она могла не подумать, что платье ведь могло и загореться! Эта мысль  мелькнула и пропала. К несчастью. После она вспомнит об этом не раз!
     Тридцать первого декабря утром "Русская зима" успешно провела детский праздник 
у елки. Фасон своего костюма из марли Вероника скопировала с платья еще в юности полюбившейся ей героини фильма "Королева Шантеклера",драматическая судьба которой глубоко затронула сердце 14-тилетней Вероники и даже , возможно, сформировала в душе юной любительницы романтических фильмов
желание чувствовать себя всегда и везде королевой во что бы то ни стало.  Пятнадцать метров 
оборок шли наискось по юбке от бедер до самого пола. Серебристый "дождик" украшал 
каждую оборку, на лбу сверкала большая серебристая  снежинка, а  
плечи обнимала огромная шаль из французской синтетической ваты, похожая на
норковое манто. Свои золотистые волосы Вероника закрутила в локоны, и они кольцами
падали на открытые плечи, смешиваясь с блестящими нитями мишуры. Вероника в этом костюме
была великолепна! Курды и египтяне, работавшие на элеваторе и пришедшие поглазеть на необычный детский праздник, во все глаза смотрели на сказочную принцессу в сверкающем костюме. "Русская
Зима" играла с детьми, поздравляла всех с праздником и пела песню со словами "Потолок
ледяной, дверь скрипучая…" Еще много лет она не сможет слышать эту песню спокойно! 
           Утренник закончился, и Вероника побежала через поселок из клуба домой, чтобы 
переодеться. В центре стояла группа наших рабочих; увидев Веронику в костюме 
"Русской Зимы", они буквально остолбенели и отпустили несколько
восхищенных комплиментов. Видимо, по их инициативе вечером к ней пришла делегация от
профкома уговаривать ее в этом костюме открыть праздничную вечеринку (теперь бы сказали -
корпоратив) для жителей поселка.
       Вероника отказывалась, ведь она сшила себе первое в своей жизни настоящее вечернее платье с открытыми плечами , фасон которого взяла из западного каталога, и собиралась блеснуть в нем вечером. 
       - Знаешь что, - ухватился за последний аргумент профорг, - ты только приехала, 
а люди здесь два года зимы и настоящего Нового года не видали. Не капризничай! 
Первые полчаса побудешь в костюме, а потом переодевайся! На это возразить
Веронике было нечего. Ее хорошо приняли в коллективе, дали привилегированное жилье -
ладно, полчаса погоду не сделают! 
             В десять часов вечера должна была начаться вечеринка, Вероника с Сергеем 
были в гостях, но в девять часов вдвоем с подругой, взяв с собой детей, они 
прибежали в дом к Веронике надеть злополучный костюм. Подруга пришила сзади к 
вырезу платья ватную шаль и отвернулась вколоть иголку в подушечку. Громкий крик 
детей заставил ее резко обернуться. Картину, которая предстала перед ее
глазами, она долго не забудет. Как в кошмарном сне, она увидела, что Вероника, зацепив
оборками сзади обогреватель, вспыхнула, как факел, огонь столбом вмиг поднялся до
потолка и растекся по нему в форме гриба - лисички. Подруга в отчаянии схватила в руки первое, что попалось - новое вечернее платье Вероники, которому так и не было суждено
покрасоваться на хозяйке, и попыталась сбить охватившее Веронику пламя.
             Вероника рванулась к двери, но, добежав до нее, увидела висящую у выхода 
куртку и быстро накинула ее на голову. В тот же момент она вспомнила об одеяле
на кровати. Прыгнув на кровать, она захлопала правой рукой по одеялу сверху,
заглушая пламя. Ей показалось, что ничего не успело случиться, что она вовремя загасила 
огонь. Чуть не задохнувшись от дыма, она выбралась из - под одеяла и оглядела
себя. И тут она увидела, как с правой руки, наподобие рукава, кожа медленно сползает
вниз… 
             И только теперь огромная, невероятно сильная боль охватила все ее тело. Она 
закричала; вбежали еще какие - то люди: одна соседка облила ее маслом, другая 
побежала за врачом. Все вокруг бегали и суетились, но для Вероники это было в
каком - то другом мире, а в ее мире была только невыносимая боль. У нее уже не было
голоса кричать, однако сознание она не потеряла ни на секунду. Врач сделала какой - то
укол, но Веронике это помочь не могло:  площадь ожогов была огромна. 
         Куда и на чем ее везти, никто не знал, да и водителя трезвого за час до Нового 
года найти было невозможно. Машину "скорой помощи", которая принадлежала поселку, 
днем использовали для подвоза картофеля, и она в праздничной суматохе ,   естественно, так и осталась грязной.
         Наконец, врач нашла одного водителя, который, хоть и успел уже "проводить" 
Старый год, но еще был вполне вменяемый, к тому же почти земляк Вероники - это
и решило проблему. На огромной скорости они под жалобные крики Вероники за
полчаса преодолели расстояние в семьдесят километров до ближайшей больницы. 
         Больница была местная, муниципальная, и потому не отличалась медицинскими 
возможностями и квалификацией персонала, но выбора не было: везти сейчас 
пострадавшую в Багдад в советский госпиталь (а это пять часов пути) в таких 
условиях не представлялось возможным. 
           К счастью или нет, но в больнице оказался один доктор, обучавшийся в Киеве, 
и , хотя  он был хирургом по костям  и ожогов лечить не мог, однако сразу сказал:
"Везите в Москву, и, чем быстрее, тем лучше! У нас с такими ожогами не выживают: ни 
специалистов, ни медикаментов для этого нет!
       Везите! Хорошо сказать, но самолет на Москву улетел в этот вечер, следующий же 
был через пять дней. А виза, а направление, а билеты? Проблема казалась неразрешимой! 
        Веронику поместили под полог из простыней в детской ожоговой палате, где 
находились с десяток детей с мамашами. В палате не умолкал плач детей и громкая
чужая болтовня мамаш, а  еще стоял    непередаваемый дурман из смеси запахов лекарств с вонью гниющих ран.  Одна из пожилых курдянок тихо подошла к кровати Вероники, осторожно коснулась обгоревших белых кудрей и затем встала на колени на полу у кровати - и молилась всю ночь! Кто знает, может быть, именно
ее молитвы помогли всем решить проблемы по перевозу Вероники сначала в Багдад, а затем и в Москву. 
        А пока решались все эти вопросы, первые три дня она находилась между жизнью и 
смертью, но в сознании в этой бедной больнице. Лежать она могла только на животе, потому что вся спина была без кожи, ничем не покрыта, кроме полога над кроватью. К концу вторых суток ее решили все – таки перевязать сухими бинтами,так как никаких мазей достать не смогли. Среди этого кошмара Вероника легко 
согласилась подписать документ о том, что она, находясь дома, по своей вине 
неосторожно обращалась с огнем - и сгорела. Ей трудно было сообразить, что этим
она отказалась от материальной компенсации контракта и спасла руководство участка
от ответственности. Когда помощь понадобилась ей - никто из них не вспомнил об
этом ее поступке.

           В палате было шумно, а персонал понимал только арабский или
английский языки. Ни того, ни другого Вероника не знала. Конечно, в школе она учила 
английский, но кто после школы может говорить на этом языке? И все же с трудом
она составила какую - то фразу для дежурного доктора, по крайней мере, он тут же
выполнил ее просьбу - перевел ее в отдельную палату. Но и двух суток нахождения в 
переполненной палате хватило, чтобы подхватить в свои обширные раны стафилококк. 
          Наконец, врачи решили, что Веронику можно перевозить, а  Валентина - врач из 
поселка добилась в посольстве решения о вылете в Москву. Ее должна была встречать 
"скорая помощь" из ожогового центра имени Вишневского. Что сыграло роль в изменении 
первоначального плана: опоздание самолета, плохая договоренность или, как
склонна думать Вероника - судьба, но машина из ожогового центра не стала ждать, и 
прилетевшую в сопровождении мужа и маленького сына больную на носилках никто не
встречал. Не растерявшиеся работники аэропорта вызвали "скорую" из института 
 Склифасовского - те подбирали всех. 
           Так на два месяца Вероника поселилась в ожоговом отделении института "скорой 
помощи" Тут спасали всех: в палате на двенадцать человек лежали и учительница, 
спасавшая от загоревшегося газового баллона своих десятиклассников, и бомжиха с
обмороженными конечностями, и две жертвы коммунальных разборок, и вот теперь
была еще и сгоревшая "Снегурочка".Эта «Снегурочка» так звонко кричала на
первой , самой страшной перевязке, когда без наркоза с нее снимали похожие на
лейкопластырь   квадратики  ткани вместе с отмирающей кожей, что заведующий
отделением, много повидавший в таком страшном месте,    в шутку  предположил: 
       -Прямо певица у нас тут появилась! Звонко поешь!
       -Я и правда певица… - всхлипывая, пролепетала больная.
       Она была самой "тяжелой" в палате. Женщины,как могли, все ей помогали: кормили с ложечки, меняли "утку" и простыни,а еще шутили, рассказывали анекдоты, громко смялись и плакали вместе в дни перевязок. Вот когда Вероника убедилась, что когда – то все же сделала правильный выбор мужа :
Сергей два месяца заботливо ухаживал за ней. С утра готовил ей еду в доме
друзей , приютивших его в Москве, затем ехал в Склиф через пол Москвы, чтобы
кормить Веронику с ложечки (руки у нее не действовали), а затем ехал за
покупками, чтобы снова готовить для больной жены. Все это не могло вернуть прежнюю
привязанность и любовь в семью, но общая большая беда и благодарность мужу за
преданность несколько сблизила супругов.  Доктор Татьяна Александровна оказалась удивительной женщиной и замечательным врачом. Когда спустя два месяца, перенеся операцию по пересадке кожи со своей же ноги,Вероника перед выпиской сокрушалась, что с такими шрамами она с двадцати семи лет должна
забыть об открытых платьях и пляже, доктор заметила:
             - А ты вообще - то в курсе, откуда мы тебя вытащили? Там уж точно пляжи тебе 
были бы не нужны! Когда тебя привезли, спустя неделю после ожогов да еще без 
оказания необходимой помощи, у тебя была угроза остановки сердца от отсутствия 
калия в организме. А ты о шрамах! Радуйся - ты жива!
            Веронику выписали двадцать девятого февраля, два месяца они с мужем ничего не сообщали 
 родителям, не хотели пугать. И теперь им предстояло как - то объяснять свое 
молчание, а главное,  преждевременное возвращение (ведь ехали они , как минимум, на два года!). При встрече родители, конечно, удивились их приезду, и щадящий рассказ о 
происшествии взволновал их, но Веронике показалось, что мама как - то уж очень спокойно выслушала все это.
               Только через два дня, когда понадобилось делать перевязку, и мама увидела весь 
масштаб травмы, Вероника поняла, почему она в первый день была так спокойна:она 
и представить не могла, насколько серьезны повреждения, и ей сразу стало плохо,
пришлось уже маме вызывать "скорую". 
              - Мне не надо было сейчас приезжать! - корила себя Вероника. - Нельзя родителей 
подвергать таким испытаниям.
              Но что сделано, то сделано. Маму постепенно успокоили, что все позади, и скоро 
все оставшиеся ранки затянутся.
              Успокоить себя Веронике было труднее. Она никогда не считала себя лучше 
других, но и хуже быть не любила, а потому такие заметные шрамы ее очень сильно
угнетали. Впереди было лето, и теперь ей пришлось очень сильно потрудиться над
своим летним гардеробом, ведь с этого момента все открытые летние платья были не для нее! 
К тому же она любила нравиться мужчинам, что же будет теперь? Ей же всего двадцать семь! 
               Впрочем, она привыкла, как всегда, после короткой    паники, принимать твердые решения:
              -Что ж! не могу ходить в открытых платьях - буду шить такие закрытые, что 
выглядеть они будут эффектнее сарафанчиков!
              Она почти все вещи шила себе сама, и поэтому  проблемы с поиском подходящих латьев не было. 

                                                           ***
              Вскоре муж Сергей стал готовиться к возвращению в Ирак, и, что удивительно, в 
этот раз Вероника с готовностью и даже с каким - то рвением собиралась последовать 
за ним, только чуть позднее, когда все ранки заживут.
              Сергей улетел в марте, а Вероника сначала отвезла сына к маме Сергея в 
Калужскую область (в поселке  контракта в   Ираке не было школы, а Максиму в сентябре пора было в первый 
класс ), а затем в конце мая вернулась в Ирак.
              К приятному удивлению Вероники ее все знали: легенда о сгоревшей Снегурочке уже 
распространилась по всем советским контрактам, поговаривали , что она вряд ли 
выживет, а тут - вот она сама, вернулась веселая и красивая! Что ж, Вероника всегда 
любила внимание, она же с детства мечтала о сцене! 
              Как только она приехала в поселок, их снова переселили в кувейтский домик с 
удобствами, а так же предложили работу , что по контракту мужа делать были не 
обязаны), да не простую! Всего три должности для женщин считались в поселке 
привилегированными: библиотекарь, заправщица на АЗС и диспетчер в автоколонне;
эти места передавали друг другу по очереди жены прораба, главного инженера и
старшего механика. И вдруг место диспетчера предложили Веронике! Эта была весомая
прибавка к заработку мужа, но Вероника понятия не имела, что это за работа. Так ведь она и
вожатой когда-то также начинала! "Не Боги горшки обжигают!".
              Две недели бесплатной стажировки - и азы профессии освоены. Правда, прибавилась 
еще одна непредвиденная проблема: с рабочими - арабами надо было общаться на их
языке! Они, конечно , кое- что понимали и даже говорили по - русски, но учить
хотя бы необходимый набор слов и фраз Веронике пришлось. Со временем она будет свободно
общаться и с курдами, и с арабами, и с египтянами на какой - то чудовищной смеси русского и
их языка, но они научатся прекрасно понимать друг друга и разговаривать не только
о работе, но и обмениваться интересной информацией о жизни друг друга. Например, 
однажды произошел такой диалог между двадцатилетним Магди и Вероникой:
             - Мадам Вероника, я хочу показать тебе фото моей    будущей второй жены. 
            - Магди, тебе ведь только двадцать, а твоей первой жене - восемнадцать, у вас 
двое детей. Зачем тебе вторая жена?
             - Ну, во-первых, она молодая- ей пятнадцать, и папа сказал: "Пусть будет вторая 
жена", потому что нужны еще дети, и работы по дому много,- пояснил Магди.
            Вероника возмутилась:
            - Но зачем так много детей, их же надо кормить, одевать, учить, как ты 
заработаешь столько денег?
             В ответ Магди перевел разговор на русских:
            - Это у вас, у русских , один или два   ребенка - видно у ваших мужчин силы нет. 
            - Неправда, - взвилась Вероника, - это мы ,женщины ,не хотим больше детей: мы 
хотим учиться, работать, ходить в театр, путешествовать. Это мы решаем, сколько
детей будет в семье!
            - Ну вот! - резюмировал Магди, - Я же говорю: у русских мужчин силы нет!
            Вероника тогда еще не знала слова "менталитет", но понимала, какая разница в 
мировоззрении у них, посланцев России, и местных жителей, и перестала спорить и
доказывать, а больше старалась слушать и наблюдать.
             В балаганчик из фанеры с Бакинским кондиционером, в котором размещалось 
рабочее место Вороники, то и дело забегали рабочие и водители из числа местных 
жителей и египтян выпить холодной воды или чая и проветриться под кондиционером. И 
все они старались поговорить с общительной блондинкой. Она, почти единственная среди 
специалистов из России, приветливо общалась с рабочими, и они отвечали ей почти
любовью. Один из рабочих - египтян, самый красивый и неплохо говорящий по-русски, 
стал чаще других появляться в диспетчерской под разными предлогами. Все вокруг 
заметили, что Адель по-особенному смотрит на Веронику. Любые связи с местными 
жителями и наемными рабочими запрещались категорически, за нарушение могли в 
двадцать четыре часа отправить в Союз без дальнейшего права на загранкомандировку,
и все опасались доносчиков.
              Вероника поначалу не обращала внимания на взгляды и знаки внимания Аделя, но 
они были такими искренними, отчаянными и настойчивыми, что она, под предлогом 
обучения его русскому языку по Букварю, стала иногда оставаться после работы 
ненадолго. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, и Вероника чувствовала,
как дрожат руки Аделя от ее мимолетного прикосновения. Каждое утро он стоял где -
нибудь у нее на пути и глядел такими глазами, что даже самое холодное сердце сразу бы 
растопилось, как глыба льда на горячем солнце Ирака. А сердце Вероники не было 
ледяным. Их роман был абсолютно платоническим и, может быть, от безысходности и
невозможности сближения он разгорался в геометрической прогрессии. Их взгляды и
его постоянное нахождение вблизи Вероники были заметны всем, но никаких
доказательств или свидетельств их связи у начальства не было, поэтому все делали вид, что
ничего не происходит. До тех пор, пока они не совершили ошибку, что было предсказуемо.

        Адель все время искал способы, как же им остаться наедине, но жизнь каждого в 
советском поселке была как на ладони (всего четыреста человек в замкнутом 
пространстве на ровной, как тарелка, площадке). За трассой, на стороне, где 
строился элеватор, была эвкалиптовая роща, место там было безлюдное, но до него
надо было еще добраться.
         Уже после случившегося Вероника проанализировала свой поступок и ужаснулась 
сама себе: как могла она так рисковать, как могла не подумать о множестве
опасностей и последствиях своего шага? 
          А в тот день еще на работе Адель предложил Веронике вечером, во время 
киносеанса, на который собирался весь поселок, и бдительность притуплялась,
выйти тайком за ворота поселка, перейти трассу и встретиться в роще хотя бы на полчаса. 
И она решилась! Покрутившись перед всеми до сеанса, Вероника в темной безлюдной
части поселка перелезла через ограду и отправилась на свидание. Они гуляли в 
пустынной роще, говорили о ничего не значащих вещах и не собирались, по крайней
мере, Вероника, ничем другим заниматься здесь и сейчас.
        Неожиданно из-за деревьев вышли и перегородили дорогу два молодых курда из 
местных жителей. Они заговорили с Аделем по-арабски, завязался спор. Ничего не 
понимающая Вероника глядела то на нежданных попутчиков, то на Аделя, и все, что
она понимала, это то, что курды чего-то требуют от Аделя, а он довольно зло отказывает 
им. Почти завязалась драка, но маленькие ростом курды все же отступили от 
высокого и сильного Аделя. Когда они ушли, Вероника спросила:
         -Чего они от тебя хотели? 
     Но Адель только со страхом сказал, что нужно торопиться и быстро идти в 
поселок, потому что курды пригрозили рассказать охране об их прогулке. Тут уже 
перепугалась Вероника: если раскроется их неудачное свидание - ее вместе с мужем в 
двадцать четыре часа отправят в Союз, а такое позорище ни она , ни муж просто
не переживут. Пока они шли к поселку. Вероника все - таки выведала у Аделя, чего требовали от него курды.
     - Они сказали: отдай нам девку, а сам топай к себе. Никто не узнает, так как 
она сама из поселка вышла. А не отдашь - поднимем шум! 
     "Господи, как же я не подумала об опасности? Я в чужой стране, и что на уме у любого встречного местного жителя, что скрывается за показной приветливостью – я понятия не имею! Что же я наделала :
подвела мужа, подставила Аделя, поставила под угрозу само наше пребывание
здесь! А что наши сделают с Аделем!  И что будет с Аделем , если меня отправят в Союз – он же не переживет :  границы, которые нас разделят,  непреодолимы, и наше расставание будет  навсегда !» – Так с  ужасом думала Вероника. Ей удалось незаметно вернуться домой, она поспешно легла в постель и сделала вид, что у нее болит голова.     Потом вдруг сообразила, что алиби у нее нет, ее
никто не видел за последний час. В голове молниеносно рождался план:
       "Нужны свидетели, что я с фильма , если и уходила, то на короткое время!"- решительно сказала себе Вероника.
        Она схватила документы, с которыми работала дома (был конец месяца, и надо 
было сдавать бухгалтерский отчет о работе диспетчерской), и кинулась в вагончик
бухгалтера. Фильм еще не закончился, экран был установлен в центре поселка на 
открытой площадке, и Вероника специально прошла так, чтобы ее с папкой в руках увидела
большая часть зрителей. Посидев у бухгалтера, дрожа от страха перед предстоящей
неизвестностью и невозможностью что – либо исправить и в то же время стараясь
изо всех сил демонстрировать полное спокойствие невинной и ничего не подозревающей жертвы клеветы,  она вышла,когда жители поселка расходились по домам. Вероника зашла к подруге и, рассказав о происшествии, попросила подтвердить, что в кино они сидели вместе. 
        Теперь надо было ждать последствий своего опрометчивого поступка. Последствия 
не заставили себя долго ждать. В окно постучали уже минут через пятнадцать. Их
с мужем вызывали в кабинет парторга поселка.
        Описывать весь кошмар, который начался вслед за этим вызовом, значит написать 
еще одну книгу. Веронике повезло, что свидетелями были только два посторонних курда. 
И хотя они твердили, что это была та самая блондинка из диспетчерской, а с ней
тот самый египтянин, все знали, что курды терпеть не могут египтян, считая их 
конкурентами , отбирающими рабочие места у местных. Веронику все знали и знали
о том, что Адель влюблен в нее, а она в симпатии к нему не замечена. Все это в
сумме со свидетельскими показаниями друзей о присутствии Вероники в кино и в доме у 
бухгалтера спасли пребывание Вероники и ее мужа на контракте, но только не
репутацию Вероники.  Аделя,  крепко стоявшего на том,   что он спал в вагончике и никуда не 
выходил,  все же отправили на другой элеватор в трехстах километрах от их поселка. 
         Семью Сергея и Вероники решено было перевести в другой советский поселок -
Захо, также в трехстах километрах, но в противоположной стороне, далеко в горах.  
         С работы Веронику сразу уволили, и ей предстояло две недели пожить одной на
старом месте в ожидании жилья в Захо. Сергей уехал на следующий же день, и Вероника 
осталась одна :  без работы, с дурной славой. Ей сложно было передвигаться по 
поселку, все буквально пальцами показывали, обсуждая бурное событие, связанное
с ней, и только несколько семей остались верными друзьями и, как могли,
поддерживали Веронику.
           "Ничего - думала Вероника, - все, что нас не убивает - делает нас сильнее". Ее 
всегда выручало это известное суждение. И в силу своего оптимистичного
характера, она и в этом положении находила приятные моменты. Например, теперь не надо было
вставать в четыре утра на работу.
           Однажды рано утром она проснулась от стука в окно. Выглянув, она увидела 
Нахмана, водителя - курда, которому часто помогала с выполнением плана и всегда
чувствовала его расположение к себе. Она вышла на крыльцо и увидела большой
пакет с овощами у своих ног.
          - Ты сейчас одна, я буду привозить тебе овощи с рынка, мне не трудно, не 
отказывайся, пожалуйста. Мы все скучаем по тебе, пишем письмо твоему начальнику
от имени профсоюза, чтобы тебя вернули в диспетчерскую!
           "Только этого мне не хватало! Тогда уж точно домой сразу отправят!" - с ужасом 
подумала Вероника и попросила не писать про нее никаких писем.
           -Нахман, спасибо тебе за овощи, сколько я тебе должна?
           Мужчина  вытащил пачку денег из кармана:
           -У меня деньги есть! Не обижай, ты много сделала для меня и для других. 
           Впервые за много дней теплая волна накрыла сердце Вероники от благодарного 
поступка рабочих.
            С того дня каждое утро она слышала стук в окно, но когда выходила - видела только пакет с овощами.
            А потом началась война. Ни радио, ни телевидения из Москвы в поселке не было, и 
жители его ничего не знали ни о событиях в Афганистане, ни о внезапно начавшейся 
войне между Ираком и Ираном. Весь поселок  собрали на собрание и объявили, что с этого дня 
необходимо затемнять выданными со склада одеялами все окна, кино на открытой 
площадке отменяется, а в каждый домик возможно подселение семей, эвакуированных
из аналогичных поселков с границы с Ираном. Скорее всего, ждать хорошего не 
 приходится: возможны бомбежки и скорое решение об эвакуации женщин и детей. 
            Это была просто катастрофа: Вероника с мужем пробыли здесь всего полгода и 
ничего еще не успели заработать, а с ее нынешней репутацией о возобновлении 
контракта не могло быть и речи. К тому же теперь заведомо призрачная надежда
хоть когда _ нибудь снова увидеть Аделя рухнула навсегда. Заранее обреченный
роман становился совсем уж трагическим, и горький привкус надолго поселился в
воспоминаниях Вероники о пребывании в Ираке, а родной для Аделя Египет с той
поры вызывал у Вероники особенный интерес. 
            В очередной раз Вероника убеждалась, что, как только ты сделаешь ошибку, только примешь неверное решение, сразу же спешит расплата, как будто кто-то наверху с бухгалтерской точностью наблюдает и подсчитывает все твои грехи и тут же требует заплатить за них!

                      ***
             Спустя две недели всех жителей поселка внезапно собрали в восемь вечера, чтобы 
объявить, что назавтра в шесть утра назначена эвакуация женщин с детьми и
некоторых женщин - одиночек. Конечно, Вероника, как неблагонадежная, оказалась в этом списке. 
Сергей все еще был в Захо, ей предстояло одной собрать вещи, которых разрешили
взять всего двадцать килограмм. Даже попрощаться они не могли, и Вероника оставила мужу
записку, где дала деловые указания и попрощалась довольно сдержанно. 
              К утру, она узнала, что Аделя вернули на элеватор, так как Сулейманию, где он 
был последние две недели, вчера бомбили "Фантомы". Но увидеться они
не могли: в поселок никого не пускали.
              Утром женщин и детей посадили в автобусы и отправили в Багдад. Автобусы 
тронулись, и Вероника приникла к окну, чтоб еще раз увидеть ставший родным
поселок, и элеватор, и лица людей за окном. Вдруг за забором на каком - то возвышении
она увидела тонкую фигурку Аделя, он весь вытянулся, в напряжении стараясь
разглядеть свою любовь в толпе. Безнадежность и отчаяние были в его огромных черных
глазах: он терял навсегда свою любимую, и не было никаких дорог, которыми можно было бы
добраться до нее, даже если идти и ползти до конца своей жизни!
           Все, что могла сделать Вероника, она сделала. Через переводчика - египтянина 
она передала записку с адресом для Аделя и надеялась, что его земляк не предаст
его и передаст ему бесценный документ. Как показали следующие события, земляк не
предал. 
           Адель печатными буквами едва понятными словами четыре года писал письма в
Минводы и обещал любить всю жизнь. Где, в какой бойне той многолетней войны пропала его 
любящая душа так внезапно спустя четыре года, Веронике так и не удалось узнать.
          Оправившись от первого шока расставания с мужьями, с родным уже поселком и 
привычным здешним образом жизни, женщины в автобусе, утерев слезы, все же
оживились, и постепенно в разных углах автобуса завязались беседы. Путь предстоял
неблизкий: до Багдада ехать не меньше пяти часов, и новоиспеченные переселенки стали строить 
предположения о развитии событий, о переезде, и вновь обсуждать свою жизнь в
Ираке и, конечно, свои приобретения. Одна женщина вытащила целую пригоршню золотых 
украшений и рассказала, как дешево еще год назад можно было приобрести золото,
и как подскочили цены с началом войны. Женщины одна за другой показывали свои
покупки: горсти золотых цепочек, связки колец и брошей. Вероника никогда не увлекалась
золотыми украшениями, может, потому , что их у нее почти не было, и все же почувствовала
себя обделенной: она ведь только приехала и не застала тех времен, когда можно было 
позволить себе купить такие богатства. 
            "Ну что за судьба у меня такая, - думала обиженно Вероника, - и снова я на пир опоздала, 
ну не дается мне достаток в руки! Я что - заговоренная, что ли? Один раз получила 
шанс хоть как-то заработать - и на тебе: война! Видно, я и деньги в разных измерениях живем!"
             Всю неделю было не ясно, как их будут вывозить из страны: аэропорт Багдада 
разбомбили еще в первые дни войны, в районе морского порта в Басре шли бои,
Оман не пустил русские грузовые самолеты, а Турция не обещала гарантировать
безопасность на железной дроге в связи с бандами в горах. Оставалась Сирия, но она пока не
давала добро на перевозку через всю страну к Средиземному морю нескольких тысяч
советских беженцев. Все эти сложности решались в посольствах, а беженцев отправили на
богатый советский контракт на границе с Сирией. Там строилась плотина, городок был
большой, и беженцев разместили в новых строящихся домах с террасами, выходящими во
внутренний дворик и лестницей на плоскую крышу. В доме были все удобства и кухонная
утварь. Не было только мебели, поэтому выданные матрасы положили прямо на пол. Сколько
беженцы будут находиться здесь, не знал никто. Все надеялись, что война все же
закончится, и все вернутся в свой поселок.
             За эту неделю на чужом контракте любопытная Вероника узнала много интересного. 
Как - то, утром выглянув в окно, она увидела непривычную картину. Окно выходило
на бараки с рабочими-египтянами. Группа молодых ребят играла в карты за столом под
окнами барака, открытая дверь отделяла их от крана с водой и расстеленного
коврика рядом. Один из парней, встав из-за стола, омыл ноги и лицо под краном, встал на
колени на коврик и стал молиться. Затем он вернулся к столу и продолжил игру. А
его партнеры по очереди между игрой в карты усердно пообщались с Аллахом. Таких 
удивительных картинок Вероника увидела множество за время своего недолгого 
пребывания в Ираке. 
           Но не только арабы удивляли Веронику. Здесь же, в эвакуации, женщин ежедневно 
вывозили в соседний городок на базар, чтобы они могли потратить оставшиеся
динары и купить необходимые вещи и продукты. Как только автобус высаживал на площади
стайку шумных русских женщин, половина лавочек на базаре срочно закрывались. Это было 
удивительно: они что - торговать не хотели? Оказалось, что наши женщины,
привыкшие создавать очереди в советских нищих магазинах, не могли отказаться от толчеи и
в арабских лавчонках, чем очень пугали спокойных и размеренных арабских
торговцев. 
            Веронике было обидно за соотечественниц, и она старалась обходить лавочки, где 
собиралось больше двух покупательниц. Ей нравилось общаться с любезными и
услужливыми торговцами на смеси арабского, английского и русского языков и слышать
комплименты только в свой адрес. 
           Однажды в ночь им сообщили, что договоренность с Сирией достигнута, и им дадут "коридор" в сопровождении сирийских автоматчиков. Надежды на возвращение в поселок рухнули. К 
обеду около полутора тысяч женщин и детей пересадили в сирийские автобусы на 
нейтральной полосе, и уже в темноте колонна из пятидесяти машин тронулась в
путь. Где-то часа через три в степи колонна вдруг остановилась. Вероника не сразу
поняла, зачем, а сирийские солдаты смесь ее курдско - арабско - русского наречия не 
понимали. Но вдруг она увидела, как из автобусов в разные стороны побежали
женщины с детишками : детям нужен туалет чаще, чем взрослым! А потом картина стала уже
совсем комичной: в свете прожекторов на темной земле сидели светлые кочки женщин, не 
удержавшихся под влиянием детей. Сирийские солдаты показывали пальцами и
хватались за животы от хохота.  И Вероника твердо решила терпеть всю дорогу, но не подвергаться 
такому унижению. В конце ночи беженцев пересадили в поезд с сидячими местами на
каком-то диком полустанке. 
            Это легко сказать: "пересадили"! На самом деле задремавших беженцев среди ночи 
начали будить автоматчики. Что случилось, никто не знал, и спрашивать было некого. 
У каждой женщины помимо детей был багаж, состоящий из трех- четырех чемоданов, 
тюков и больших коробок с вещами. Впервые Вероника порадовалась за себя, что
она без сына. Плач детей, сопенье перегруженных женщин, крики автоматчиков и угар от 
заправленных соляркой ревущих двигателей автобусов - этот ночной кошмар
пересадки колонны беженцев из автобусов в поезд Веронике долго еще будет мерещиться во
снах! 
           В поезде было так тесно, что ноги между вещами переставить было некуда, и все 
десять часов дороги надо было сидеть, скорчившись и почти без движения. Ноги 
распухли, хотелось в туалет (Вероника уже почти жалела , что не последовала
примеру женщин в степи прошлой ночью!), и, казалось, что эта дорога никогда не
кончится. К тому же за окном была непроглядная черная ночь.
           Проехав через полстраны, Вероника в темноте не видела ничего, а ведь еще в 
школьной географии она читала о зеленых сирийских горах, тоннелях и водопадах.
Она не знала, сколько времени еще им ехать, но надеялась, что с рассветом они все -
таки увидят хоть что - нибудь из красот этой страны, в которую попали волей судьбы
так внезапно и, скорее всего, единственный раз в жизни.    
           Ожидания ее не обманули: вид, что открывался из окна в то туманное утро, 
поражал своим масштабом и красотой. После бежево- серого каменистого ландшафта
Ирака беженцы попали в райские кущи: дорога то повисала над ущельем с бурлящим в
глубине потоком ; то ныряла в бесконечный , погружающий во тьму, тоннель; то выныривала
среди высоченных , кудрявых от зелени, горных массивов с пенистыми водопадами.
Все сидящие в вагоне смотрели как завороженные и наперебой зазывали друг друга
глянуть в свою сторону. Внезапно среди гор открылся синий до горизонта простор. И не
сразу пассажирки поняли, что это и есть Средиземное море. Поезд завез их прямо на 
территорию порта Латакия. Удивительное невиданное зрелище открылось Веронике
прямо в конце огромной асфальтированной площади, куда привез их поезд: откуда -то из
земли вырастали с трех сторон огромные, с многоэтажный дом, разной формы корабли.
           Так близко да еще не в кино, а в жизни, Вероника впервые видела океанские 
морские круизные лайнеры. Оказывается, прямо сейчас ей предстояло путешествие
на одном из них! Это событие стоило того, что пришлось пережить накануне!
           Снова судьба подкидывала ей компенсацию, и снова Вероника убедилась: если что 
- то ты получаешь в жизни, то жди потерь, а если жизнь у тебя что - то отняла, 
значит готовит тебе подарок! Тому, кто рулит нашей жизнью оттуда, сверху,
очевидно, больше всего нужны наши эмоции, и ему все равно, плачем мы или смеемся,
главное, чтобы мы не были спокойны и равнодушны! 

                                     ***
            Вероника поднималась на борт огромного восьмипалубного круизного теплохода 
"Казахстан" в ожидании нового необычного приключения. Это белое,сверкающее чудо 
манило ее своей неизвестностью, морской романтикой, причастностью к красивой и 
богатой жизни беспечных путешественников. Не расстроило ее и то, что их, одиночек ,
поселили на нижних палубах по трое в двухместные каюты, настолько сами каюты были комфортабельными и красивыми. Кормили беженцев в трех корабельных ресторанах , услужливые официантки подавали меню круизного маршрута, в великолепном музыкальном зале крутили интересные фильмы. А главное,
что можно было целых трое суток свободно бродить по всем восьми палубам, нырять в два
бассейна, лежать в шезлонге на верхней палубе, греясь в лучах еще такого теплого
октябрьского Средиземноморского солнца. Конечно, из-за своих шрамов Вероника не плавала в 
бассейне, но с удовольствием нежилась вблизи купающихся на палубе. Она 
никогда не попадала в такую шикарную обстановку и поэтому тут же дала себе
слово, что все появляющиеся у нее деньги впредь будет тратить только на путешествия!
Она, конечно, как и все обещания, даваемые себе, не выполнила, но в тот момент
думать так было очень приятно!
               В конце второго дня теплоход вошел в Мраморное море, и в закатных лучах 
заходящего солнца Вероника увидела невероятное зрелище: море было спокойным и 
выглядело, как гладкое полотно, которое с одной стороны тряхнули - и оно пошло 
ровными одинаковыми волнами в тонкую полоску; цвет полотна был серебристо - 
сиреневым и блестел на сгибах. Это было вовсе не похоже на море, и необычность 
зрелища завораживала и не давала оторвать взгляд.

              А впереди засветился огнями Стамбул. Пролив Босфор проходили часов шесть. Еще 
издали над проливом высоко над водой видна была тонкая лента , удерживаемая
паутиной ниточек, привязанных к двум высоченным рамам по берегам. Вблизи это сооружение 
оказалось подвесным мостом на тросах, прикрепленных к бетонным рамам; от берега
к берегу тянулся он на огромной высоте и оказался шестиполосной, заполненной 
автомобилями дорогой через пролив. Это чудо света удивляло и поражало своей 
легкостью и силой инженерной мысли его создателей…
              Столько положительных впечатлений дало Веронике это неожиданное путешествие, 
что всеми своими событиями абсолютно заслонило и ее позорище в поселке, и
горечь от несостоявшейся любви с Аделем, и трудности эвакуации. Интересно устроен
человек: попадет в тяжелую ситуацию - и ему кажется, что жизнь не удалась, и ничего
хорошего в жизни уже не случится. Но судьба вдруг делает крутой поворот - и открываются 
какие - то новые перспективы, появляются новые впечатления, находятся новые
поводы для радости. Это действует закон самосохранения. Человек, попавший в трудную 
ситуацию, с большим усилием ищет в окружающей его действительности причины для 
продолжения жизни несмотря ни на что и даже находит новые удовольствия. А
может, это только в жизни Вероники все происходит так?

                                     ***
        Утром третьего дня все пассажиры, наслаждавшиеся комфортностью корабля 
первые двое суток, вдруг ощутили, что такое морское путешествие в шторм силой 
четыре балла. В Черном море их встретили огромные , цвета расплавленного свинца , волны, и качка стала ощутимой.
        Завтрак Веронике удалось сохранить внутри себя, но после обеда она 
опрометчиво принялась гладить свои вещи, и ее организм воспротивился ее
наклонам вперед в такт утюгу. Хорошо, что она предусмотрительно держала в кармане пакет,
взятый ею из-за поручня в коридоре еще утром (к обеду пакетов в коридоре уже не
было!). Ей захотелось выйти на воздух, и она поднялась на третью палубу. За бортом 
бесновались темно-серые с белыми барашками волны, они разбивались о борт корабля, и 
холодные брызги приятно остудили лицо Вероники; ей стало легче, и она спустилась в 
теплое брюхо теплохода. Там совсем не ощущалась стихия, было светло, играла музыка, 
бегали дети - и ничего не напоминало о шторме, если не наклонять голову.
Взрослые лежали в каютах или слонялись по барам и магазинам, и все готовились к приходу
в Одессу. Здесь прямо на палубе их ждали пограничники и работники таможни. К
последним выстроилась длинная очередь с декларациями в руках. Повертев пустую декларацию,
Вероника подошла вне очереди к чиновнику и протянула ему листок:

          -Декларацию надо заполнить! - отрезал тот.
          - Но у меня нет ни валюты, ни драгоценностей!
           Чиновник посмотрел на нее то ли как на мошенницу, то ли как на помешанную:
          - Я не понял Вас. У Вас действительно нет ничего, что указывается в декларации? - служащий был очень удивлен.
          - Нету , даже свое обручальное кольцо я потеряла в эвакуации, а приобрести просто ничего не успела, - обидевшись на чиновника, заявила Вероника, впрочем, абсолютно не расстроившись   
 оттого, что золота из Ирака не привезла .    Она много лет будет с гордостью рассказывать всем, что жизнь ее четко делится на  «до Ирака» и «после» благодаря ни с чем не сравнимым впечатлениям и знаниям, а вовсе не чекам для «Березки», которыми расплатилась с ними страна.  Ну, а последнее свое золото –
обручальное кольцо  Вероника еще в эвакуации на чужом контракте, стирая белье, очевидно, 
обронила в раковину , и теперь оно жило своей жизнью где-то в канализационной трубе в 
Ираке. Когда она обнаружила пропажу, сразу же вспомнила о примете, гласящей, что потерявший кольцо потеряет и семью. Их отношения с Сергеем и так висели на волоске, а теперь еще и кольцо!