- Ты меня любишь?
- Ну… ты же знаешь.
- Нет, ты мне скажи: ты меня любишь?
Ириша говорила спокойна, но холодно и настойчиво – совсем как какой преподаватель на экзамене.
- Люблю, - выжал из себя Сашка. – Давно люблю.
- А как докажешь? – неумолимо продолжила Ириша. – Это все слова, а я хочу знать точно. Как докажешь?
- А …как доказывать? – растерялся Сашка. – не знаю я доказательств.
- Ну, сделай что либо, для меня только одной вот возьми и сделай! – радостно, будто нашла долгожданный выход сказала Ириша. – Для меня одной!
- Что же мне сделать? – обескуражено спросил Сашка. – Я подарки тебе покупаю…
- Нет! Подарки можно всем! Ты сделай для меня. Вот сейчас!
- А что? Что сделать?
Они проходили по пустынной вечерней улице. Уже стемнело, прохожих почти не было.
- Хочешь, крикну громко-громко, что я тебя люблю? – осторожно, как бы не обидеть, предложил Сашка.
- Не хочу, - капризно поджала губы Ириша. – Кричать и дураки могут. Не обязательно и из-за любви. По другому докажи.
Сашка мучительно думал, оглядывая пустой тротуар. Серый дом, мимо которого они сейчас проходили, отсвечивал новенькими водосточными трубами по углам…
- Хочешь, я сейчас напишу не стене твое имя? – неожиданно даже для себя предложил Сашка. – Хочешь?
Ириша недоверчива покосилась на маленького рядом с высоким серым зданием Сашку.
- На стене и дурак сможет! Вон там, высоко напиши! Ты залезешь туда? Так высоко? Ха! Ну, попробуй, - чуть со смешинкой, но внутренне напрягшись, ответила она.
- И тогда ты поверишь? – отчаявшись, спросил возбужденно Сашка. – Поверишь?
- Поверю, - кивнула Ириша. – А чем напишешь?
- Дай свою помаду, я тебе куплю завтра новую!
Ириша, слегка ошеломленная горячностью Сашки, открыла сумочку и как бы нехотя протянула тюбик.
А Сашка уже был у водосточной трубы. Два-три движения – и он в метре над землей. Вот еще выше, еще.
- Саш…Саш, может не надо? – несмело заговорила Иришка. –Увидит кто… накажут за стену…
Сашка не отвечал. Он лез по трубе, куда медленнее, чем вначале. В вечерней тишине труба отзывалась поскрипыванием.
- Сашка, слазь! Сашка, не надо! – испугалась Ириша. Ей вдруг показалось, что сейчас он сорвется, или труба не выдержит, или кто-то увидит их, поднимется крик.
- Сашка, дурак, слезай! Слезай сейчас же… ну, пожалуйста, слезай!
А Сашка будто не слышал. Он был уже высоко – так высоко, что даже страшно стало Ирише: на сером бетоне стены ярко белела его майка. Обхватив трубу одной рукой, Сашка что-то писал на стене. Отсюда видно не было…
Ириша, закусив губы, мучительно ждала. Она больше не кричала.
Еще через две минуты Сашка быстро спустился вниз.
- Ты дурак! – закричала Ириша. – Ты же мог упасть, труба могла оторваться!...
- Ага, дурак, - спокойно кивнул Сашка. – Я и не знал, что я такой дурак, - неожиданно весело добавил он.
Потом он протянул ей тюбик с помадой.
- Там стена гладкая, хватит тебе еще на неделю мазать губы.
И развернувшись, пошел в обратную сторону – откуда они пришли, и куда им совсем уже не нужно было.
- Куда ты, Сашка? – ошарашено спросила Ириша. – Нам же не туда…
- А мне – туда! – оглянулся, улыбнулся Сашка. - Оттуда, сверху, я хорошо увидел, куда мне нужно идти.
И он ушел, что-то насвистывая.
Иришка стояла, оглушенная, раздавленная свалившимися на нее чувствами. И только одно держало ее на месте, не давало бежать вслед за Сашкой: она боялась, что он просто ее оттолкнет.
А Сашка уходил, и тускнела его рубашка в темноте…