Цитата сообщения Pipesmoker Буколические ужасы или Жизнь "Ивана"

Читатели этнографической литературы знают, что те традиционные ценности, за которые ратуют всевозможные почвенники и огородники, в действительности близко не лежали с теми идиллическо-буколическими картинками с аккуратными пастушками-Лелями в белых рубахах при свирелях и кинематографическими крестьянскими девками с румянцем во всю морду и русой косой до полу. В этом легендарном идеальном мире непременно обитают седобородые мудрые старцы в онучах и с гуслями и мощные крестьяне с богатырским здоровьем, полученным благодаря свежему воздуху и активному труду на благо общины.
На самом деле — серо, уныло и неприглядно.
Далее приводится отрывок из переизданной в 2010 году книги Ольги Петровны Семеновой-Тян-Шанской, «Жизнь "Ивана».
Все написанное в книге, это ее собственные наблюдения за жизнью в деревне Гремячка в Рязанской губернии, что находилась неподалеку от её фамильного имения.
Кстати, сама Ольга Петровна была дочерью известного географа и путешественника Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского.
Много лет Ольга Петровна заносила в дневники все, что узнавала о жизни крестьян: обычаи, суеверия, бытоустройство, отношения между сродственниками, сельчанами, привычки в одежде, еде, работе и так далее, вплоть до самых незначительных мелочей.
Первая публикация книги была осуществлена в 1906 году, в 39 томе «Записок Императорского Русского географического общества». Позже была выпущена отдельным изданием в 1914 году, после чего надолго о ней забыли, но в 2010 году все же была выпущена издательством «Ломоносовъ».
Заказать можно в нескольких онлайн-магазинах по цене от трехсот до пятисот рублей без учета доставки, или скачать в формате PDF с либрусеков-флибуст. Формат PDF исключительно неудобен для вдумчивого комфортного чтения, и правильно было бы конвертировать его в fb2 или epub.
Ниже привожу отдельные цитаты, выборки из книги. Почти случайные.

Жизнь "Ивана"
Очерки изъ быта крестьянъ одной изъ черноземныхъ губернiй.

«Маленькие дети в крестьянском быту очень скоро развиваются. Взрослые не стесняются все говорить при ребенке, напиваться и драться при нем.
Бранным словам учатся от старших братьев и сестер очень рано, когда еще не умеют произносить связных фраз.
«Сукой» называют мать, когда она им в чем-нибудь отказывает — к потехе всей семьи и даже самой матери, поощрявших в таких случаях: «Продувной-то какой, ишь шельма»; «Так ее, так ее (мать), зачем тебя не слушает». Матери очень наивно иногда хвастаются способностями своих совсем малолетних детей: «И какой атаман — ведь сукой уже меня называет»; «атаманить» значит буянить, затевать какие-нибудь проказы, руководить ими. Нечего и говорить, что мальчик лет 7-12 и даже девочки этого возраста «ругаются». «Кобель», «сука», «сволочь», «блядь» — очень употребительные детьми ругательства.

Если отец бьет мать, ребенок, разумеется, жалеет мать, но не с той точки зрения, что отец не прав. Жалеет он мать потому, что «того и гляди, убьет ее батя». А лишиться матери — самое ужасное несчастье для ребенка. Мать уж будет биться как рыба об лед, а поднимет своих детей на ноги. Что же до отца, то он замечательно беспечно относится к своим детям-сиротам. Для него их как бы не существует, а мачехи бьют и обижают их.

Представления о красоте очень примитивны. Женшины в нашей местности безусловно красивы, рослы и лет в пятнадцати-шестнадцати недурно сложены (после шестнадцати фигуры у них портятся, благодаря тяжелой работе). Чем раньше выходит замуж девушка, тем скорее она приобретает отцветший, изможденный вид.
Наиболее распространенный тип — это очень правильные лица с темно-серыми (иногда удивительно красивыми) глазами, темными бровями и ресницами и темными волосами. Кожа смугловатая. Настоящие блондинки чрезвычайно редки. Чаще попадаются черноволосые, черноглазые женщины. Но самые красивые женщины не считаются среди крестьян таковыми. Вообще при выборе невесты или любовницы крестьянский вкус совсем не сходится с нашим. Нам нравятся строгие или чистые линии и очертания, а всякий мужик предпочтет дебелую, расплывшуюся девку или бабу.
Надо, впрочем, сказать, что в выборе жены или любовницы случайность у крестьян играет гораздо большую роль, чем самый вкус, которого иногда, в сущности, и нет вовсе: удивительно неприхотливы некоторые малые и мужики.

Лет двадцать-тридцать тому назад [т.е. в 1860-70-х годах] выходили замуж лет 16-19, женились в 18-20. Гораздо реже выдавали девушек 15 лет. Хотя и опасным считалось засидеться в девках, на девушку смотрели в семье как на рабочую силу, а следовательно, не торопились сбыть с рук. Малого [т.е. парня] же потому торопились женить, что таким способом приобреталась для семьи лишняя рабочая сила.
Теперь [1890-е] выходят замуж лет 16-25, женятся же 18-27.

Наибольшим успехом у девок пользуются те «малые», которые «чисто ходят», то есть имеют жилетку, пиджак, сапоги бутылками и хороший картуз. Действует также на девок умение играть на гармонике, словца «вежливые или игривые» (у нас каждую девку теперь называют «барышней» на улице), некоторая ловкость.
Девок на улице любят веселых, таких, которые умеют плясать и за словом в карман не полезут. Всякая девушка имеет своего малого, с которым «стоит». Он дарит ее то бумажным платком, то дешевым кольцом или серьгами, то куском розового мыла, то гостинцами — подсолнухами, жамками, рожками. Девушки тоже иногда дарят парней гостинцами. Примечательно, что после «улицы» бабы и девушки провожают парня, а не наоборот; малый даже до порога избы не проводит девушку.
С «распутевыми» девками или бабами чинится иногда расправа. «Распутевой» называется такая девка или баба, у которой несколько любовников. Эти любовники сговариваются иногда поучить ее и, если она девка, мажут ей ворота дегтем, а если она баба, бьют ее. Побьют, затем подымут ей рубашку на голову, свяжут (так, что голова женщины как бы в мешке, а до пояса она голая) и пустят так по деревне.
Девка, у которой один любовник, уже не считается «распутевой», и ей ворота дегтем не мажут.

О женитьбе или замужестве первые заговаривают бабы, а не мужики; мужики только с ними соглашаются. Прежде всего стремились приобрести в дом «хозяйку» — рабочую силу. Плохим считалось, если сын гуляет с «никудашней девкой», то есть, плохо работающей. Не ценились также «хворые», болезненные невесты. Бывает, впрочем, что какие-нибудь 15-25 рублей, даваемые отцом за девкой, заменяли и здоровье, и ум, и доброе поведение…
Прежде за невестой никогда не брали денег. Брали за нею ее одежду: холсты, две-пять понев, четыре-шесть рубах, один или два ситцевых сарафана, постель и т.д. Хотя вообще на приданое смотрели мало, обращая главным образом внимание на здоровье и способность к работе.
Жених давал невесте «поклажу»: рублей 10-15 денег, овчинную шубу, поддевку из сукна, коты, валенки, пуда 2-4 муки, меру круп, 1-2 ведра водки.
Теперь же за невестой берут деньги (рублей 5-10), особенно если она отличается каким-нибудь недостатком: глуховата, или косая, или «стара», или есть про нее слухи, что она «гуляла».

Если молодой убедится в недевственности своей жены, тут же иногда чинит расправу: пинки ногою, щипки в живот и половые части. Один малый, женившийся не по доброй воле на «нечестной» девушке, за которой отец давал 15 рублей, так ее истязал после свадьбы, что цветущая девушка превратилась в больную на вид женщину. «Весь низ ей выщипал», — говорила ее мать. Мало того, запирал ее на целый день в маленьком амбарчике без пищи. На ночь тоже запирал ее на замок, а сам уходил к своей любовнице, какой-то вдове. Таскал за волосы, бил, чем попало. Унялся только, когда бедная женщина забеременела, — боялся, «как бы за тяжелую бабу в острог не попасть».

С молодой первое время бывают помягче, кормят получше, т.к. она вступила в новую семью. Поблажка состоит в прикармливании новой работницы, но только на три дня гуляния свадьбы. После работают, как другие.
Беременная жена делает все: справляет всю домашнюю работу, в поле вяжет, полет, молотит, берет конопли, сажает или копает картофель, вплоть до самых родов. Иная баба при начавшихся родовых схватках бежит домой, «как овченка»: приляжет во время схваток на землю, а как боли отпустят, опять бежит: «как овченка бежит, трясется».
Часто женихи и невесты физически еще весьма мало развиты. Вследствие этого первые дети родятся слабыми и обыкновенно не выживают. Молодые матери также очень часто «засыпают» детей, то есть придушивают нечаянно во сне.
Первого ребенка ждут еще более или менее радостно. Отец ждет сына, матери безразлично, кто будет ее первенький (считалось, что родить дочку — это себе, то есть, помощницу матери и няньку младшим детям).

Отец проявляет интерес и ко второму, и к третьему сыну. Матери же начинают обыкновенно тяготиться уже третьим ребенком. Если первый ребенок девочка, отец относится к ней совершенно равнодушно. Дома большей частью говорят об этом с сожалением, разве одна из женщин прибавит: «Ничего, нянька будет», — и все на следующий же день забывают о девочке. Если же баба начинает часто родить, то в семье к этому, конечно, относятся неодобрительно, не стесняясь иногда делать грубые замечания по этому поводу: «Ишь ты, плодливая, обклалась детьми, как зайчиха. Хоть бы подохли они, твои щенки-то, трясет каждый год, опять щенка ошлепетила», и т.д., и т.д. Замечания эти исходят нередко от свекрови.
Молодого отца, у которого родилась первенец-дочь, товарищи его и вообще другие мужики на деревне имеют право побить, как только он выйдет на работу. «Зачем девку родил», — И нередко здорово отдуют, а он уж молчит, потому так издавна водится.
Матери на третий и на четвертый день после родов встают и принимаются за домашнюю работу. Иногда даже на другой день после родов родильница уже затапливает печь сама. На работу в поле мать идет через пять-семь дней после родов, ребенка либо берет с собой, либо оставляет на попечение «старухи» или старшей сестры.
«По закону» муж имеет право спать с женой только после шести недель, когда родильница возьмет очистительную молитву. Но это редко бывает. После первого ребенка муж иногда поберегает жену, а уж после второго и третьего, конечно, нет. Если выпьет, то уже через неделю после родов начинает жить с женой, а нет, так недели через две-три.
Жену, конечно, не спрашивают о ее желаниях: «Аксинья, иди-ка сюда», — и все тут.

В трезвом виде муж бил жену редко, в пьяном — часто и чем попало. Бьют и палкой, и рогачом, и сапогами, кулаками, пинком. Таскают за косы через порог. В селе Мураевне был случай, что пьяница муж убил свою жену «за гульбу». Он замотал ее косы вокруг своей руки и бил головой о порог, о лавки и о стену, пока она не впала в бессознательное состояние, а через день умерла, не приходя в себя.

Если муж бьет жену и при этом сломает тот предмет из своего несложного инвентаря, которым чинил расправу, то ему гораздо более жалко этот предмет, чем избитую жену.
Пьяный муж бьет иногда жену, если она откажется исполнить какое-нибудь его приказание, лечь с ним спать и т.д. Я знала одного мужика, который любил, когда был пьяный, так издеваться над женой: «Становись на колени, клади голову на порог, моя воля, захочу — убью тебя!». И баба должна была беспрекословно класть свою голову на порог, а он заносил над ней топор, причем маленькие дети обыкновенно поднимали плач и крик. Тогда он произносил: «Детей жалко, а то бы не быть тебе живой», — и отпускал ее. Это называется «мудровать над женой».

Профессионального разврата не существует, но очень легко купить всякую бабу деньгами и подарком. Одна баба очень наивно признавалась: «Прижила себе на горе сына и всего-то за пустяк, за десять яблоков!». Бабы и девки очень любят ходить за яблоками в сады к съемщикам, меняя яблоки на яйца или на самое себя. Нынешним летом был такой случай, что двадцатилетний караульный яблоневого сада изнасиловал тринадцатилетнюю девочку — и мать этой девочки (очень, правда, бедная) помирилась с обидчиком за 3 рубля. Два дня или три после этого кричала эта бедная девочка, и такой испуганный, забитый вид сделался у нее.

Стряпухи на рабочих обыкновенно даже пользуются славой «гулящих». Я знала одну бабу лет тридцати, жившую в стряпухах (муж ее был в отхожем промысле), которая заведомо была в связи с восьмью рабочими зараз. И все ее любовники отлично знали, что их восемь. Иногда они, разговаривая (очень мирно) между собою, решали, что нужно общими силами проучить бабенку («отдуть ее хорошенько»), но этого не случалось — верно, она умела каждого умаслить ...

Бывает часто и вытравление плода. Жена одного из помещиков помогала бабам при трудных родах, давая им пить настой казацкого можжевельника, который рос у нее в саду. С тех пор, как на деревне прознали про свойства этого растения, чьи-то невидимые руки постоянно обрывали все кусты можжевельника по ночам — очевидно, для целей вытравления, потому что родильницам помещик никогда не отказывал в настое.

Чем дети хворают к году:
Поносом, «грызью» (грыжей), золотушкой (струпья на голове); иногда болят уши (летом часто бывает заразное воспаление глаз - эпидемическое). Нередко дети «сохнут» (рахит — английская болезнь). Иногда у очень маленьких детей бывает лихорадка. Про детские болезни и говорить нечего: коклюш («кашель напал: закатится, закатится — инда весь посинеет»), жаба или дифтерит («глоточку захватило»), корь («корюха»), скарлатина, чесотка. От жестокого поноса у маленьких детей иногда «кишечка» выходит. Случается, что и маленькие дети болеют сифилисом, полученным от родителей, бывают и случайные заражения этой болезнью.
Бабки лечат детский понос так: берут ребенка за ноги и трясут его головой вниз. «Ребенок покричит, покричит, — да иногда и полегчает ему с этого». От «грызи» — бабка грызет ребенку несколько дней подряд пупок, или «припускает К пупку мышь» (смазав пупок тестом). Я знаю случай, когда ребенок умер от такого лечения.
Или прикладывают к пупку полынь. Лечат еше «грызь» так: поставят ребенка на ножки (придерживая его, чтобы не упал) у притолки и заметят, на какой высоте притолки приходится его пупочек, затем это место на притолке просверливают буравчиком.
Золотуху лечат чередой (Вidens tripartita) — поят ею детей и купают в настое из нее.
«Откликают крик» — носят под нашест к курам. За лечение бабка берет всем — и хлебом, и мукой, и крупой, и деньгами, и мылом, только тестом не берет.
«Младенческая» (родимчик, судороги, воспаление мозга) — крестьяне убеждены, что у каждого человека, в детстве должна быть «младенческая». У некоторых детей «младенческая» бывает будто бы во сне, так что даже заметить ее трудно, и это самая благополучная «младенческая». По мнению крестьян, ребенка очень опасно испугать во время «младенческой»: «Бывает, что и слепые, и глухие, и глупые от этого остаются». «Известно, С чего дети мрут, — с поносу, да с "младенческой"», — говорила мне одна баба.

Курить начинают иногда чуть ли не с восьми лет. Курят «цигарки» из обрывков бумаги. Табак для таких цигарок покупают в мелочной лавочке или кабаке на сворованные у матери яйца лет [с] шестнадцати, семнадцати. Прежде (лет двадцать пять тому назад) курили трубки, а теперь курят «цигарки». Курят табак — махорку, покупаемую в лавочке, в селе по три копейки за осьмушку.

Обращение с животными, конечно, довольно жестокое. Жалеют лошадь или корову, главным образом, как рабочую силу и ценность. Под пьяную руку это не мешает мужику срывать свой гнев на лошади, когда он рассердится: колотит ее по бокам и по морде, если она не в силах сдвинуть воз и т. д. Нечего и говорить уж про собак и про кошек: это животные не ценные, а потому с ними совсем не церемонятся, да они и менее полезны, даже мучают их так себе, из удовольствия посмотреть, что из этого будет. Ребятишки любят бросать кошек, маленьких щенят, если поймают, в воду и смотреть, выплывут ли они. «И тебе не жалко?» — «Чаво там жалеть, что ж, это не человек ведь, а пес, собака!»

До двух, иногда до трех лет ребенок не имеет представления о Боге, а затем уже начинает понимать, что образа в углу избы — «Бог». Подражая старшим, крестится на них. Лет в семь иногда с грехом пополам выучится читать «Отчу» или «Богородицу». Бывают, впрочем, бабы, которые всю жизнь свою не знают толком «Отчи».
Первые слова о Боге, которые слышит ребенок, это, разумеется, те, что «Бог накажет», поэтому Бог представляется ребенку прежде всего грозным. На испове­ди, к которой отправляются дети, начиная с шести-семи лет, священник тоже пугает его наказанием Божиим.
Впрочем, подрастая и начиная принимать участие в пастьбе скота, общих проказах с другими детьми или поступая в школу, ребенок довольно быстро заражается «вольнодумством». Сколько раз приходилось из детских уст слышать фразы вроде: «Бог-то еще там не то накажет, не то нет ... » Такое «вольнодумство» не только у детей, но и у взрослых как-то удивительно уживается вместе с верой и с суеверием.

В нашем округе есть только министерская школа и церковно-приходские. Программа министерской очень обширна (два класса, пять отделений, учатся пять лет),
и в ней редко кто кончает курс. Программа церковно­приходских школ (одноклассных — два года, двухклассных — четыре года и школ грамотности два года) известна: Закон Божий, славянский язык, церковное пение, русский язык, счисление, начальные сведения из географии и русской истории. Вот некоторые выписки из этой программы (изд. 1894 года):
«Самое название церковно-приходских школ указывает на особенное значение в них Закона Божия. Он составляет главный предмет их, и все другие предметы должны быть поставлены, по возможности, от него в более или менее тесную зависимость. По всей задаче и духу преподавания церковно-славянская грамота должна примыкать к Закону Божию, как ближайшее пособие для него и иметь значение непосредственное после него. При преподавании русского языка в церковно-приходских школах необходимо обращать исключительное внимание на изучение языка, а не задаваться побочными целями, например, сообщением учащимся различных сведений из окружающего мира (мироведение). Начальные сведения по Русской истории, составляя нераздельное целое со сведениями по истории Русской церкви, преподаются совместно ... Из общега хода истории России учащиеся должны вынести твердое убеждение, что наша родина всегда была сильна своей православной верой и единодержавной царской властью, что когда оскудевала святая вера в народе или когда не было сильной единодержавной власти, русская земля подвергалась тяжким бедствиям и была близка к гибели.»

Что касается до выпивки и вина, то на них, разумеется, все падки. Я сама видела, как на свадьбах подпаивали девяти-десятилетних девочек и заставляли таким способом их плясать, к всеобщей потехе. Говорят, что подпаивают «для потехи» и мальчиков. Малые в большинстве случаев начинают пить из удальства. Есть случаи, когда от молодых «Иванов» обычаем требуется пьянство. Это бывает перед призывом.
«Гуляют» и в трактире, и на улицах, и, надо сказать, безобразят ужасно. У каждого должна быть непременно гармошка, на которой он и пилит иногда целую ночь напролет, вплоть до солнечного всхода. С такой музыкой, да еще с пьяными песнями всей толпой бродят по селу, выбивают стекла в окнах, позволяют себе все самые неприличные шутки.
Легче всего, конечно, всякому малому напиться в первый раз в годовой праздник. У нас годовой праздник — Михайлов день, и в этот день весь приход поголовно пьян. В урожайные годы «гуляют» целую неделю, а в неурожайные все-таки ухитряются попьянствовать денька три. Основательно также пьют на Масленицу. В эту неделю все ездят к своим родным в гости, катаются. Весной тонут в оврагах — «в полую воду закупался», попадают под возы — опрокинется воз на пьяного мужика, тут ему и конец.
Мужик считает угощение хорошим только тогда, когда там было достаточно водки. «Пусть лучше водка будет да сухая корка, нежели там блины, да курятина, да жамки, да без водки».
Мужики, по их словам, пьют иногда, «чтобы горе забыть», «чтобы забота с плеч». Собственно, водка уже делается для них нередко потребностью.

Случаи убийства незаконнорожденных младенцев очень нередки. Родит баба или девка где-нибудь в клети одна, затем придушит маленького руками и бросит либо в воду с камнем на шее, либо в густой конопле, или где-нибудь в свином катухе зароет.
В Мураевне (большое село) почти каждый год находят одного, а то и двух мертвых младенцев. Но редко дознаются, чьи они. Крестьяне не любят дознаний, а если что и знают, то помалкивают: «Случился грех, а с кем — Бог его знает, мало ли их, девок, гуляют…». В Мураевне есть баба, которая за некоторое вознаграждение отвозит в воспитательный дом в Москву «гулевых детей» [незаконнорожденных]. К одному бездетному помещику пришла раз баба с предложением купить ее ребенка: «Слыхала я, что тебе дитё нужно, ну думаю, и толкнусь. Он у меня гулевой, а муж скоро приде [с заработков]…».

Надо принимать во внимание незаконных детей и солдаток, и просто замужних женщин. Незаконность таких детей часто известна только семье, и в ее недрах легко могут происходить такие убийства детей, которые невозможно вывести на чистую воду. Например, легко нарочно задушить маленького ребенка, навалившись на него якобы во сне.
В одной деревне (очень глухой) был такой случай: выдали замуж беременную девушку, чтобы скрыть грех. Сам муж был смирный и не попрекал жену, но родные не давали ей проходу и в конце концов заявили: «Чтобы ублюдка твоего не было. Умори его». Бедную женщину бил ее свекор, свекровь тоже не давала ей свободно вздохнуть. Наконец молодуха исполнила требование: наскребла спичечных головок в соску и ребенок умер. Она попала под суд, но была оправдана.
Старухи очень безжалостно и хладнокровно относятся к убийству незаконного «щенка», а молодые с усилием и надрывом убивают своих детей. Мужчины, если и догадываются о таких убийствах, то изображают собою «моя изба с краю, я ничего не знаю; бабы там чего-то путают, ну да бог с ними — мне-то что…».

Бюджет у мужа и жены в семье был раздельный. Мужу принадлежала вся усадьба, хлеб, лошади, свиньи, весь инвентарь. Жене — посуда, одежда, лен, куры, корова. Овцы — общее имущество, но бывали овцы «собинки» — частное имущество бабы, которое после ее смерти переходило дочери. Шерсть с овец делилась так: весенняя — бабам, осенняя — мужикам, которые не обязаны были снабжать баб теплой одеждой.

Сами крестьяне считают свой мир неправедным. «Трудно, вот как трудно жить в миру. Тот прав, у кого родни много. За своего родного всяк свой голос подает, а уж одинокому и плохо. А тут еще водка. За водку да за деньги у всякого судьи виноватый прав буде ...

Оригинал записи на pepsimist.ru: Буколические ужасы или Жизнь "Ивана". Комментировать можно и здесь и там.

LI 7.05.22