На горизонте Эллочки маячит только одна особь мужского пола. И это Хорст.

Хорст родился в самом конце войны, когда она бушевала на улицах Берлина. Мама Хорста, Мария, была тогда молодой и красивой, и рожала она Хорста одна, без медицинской помощи, в домашних условиях. Рожала долго и тяжело, а Хорст упорно не хотел рождаться в этот ужасный воинствующий мир. Очевидно, он тогда ещё знал, что от жизни нечего ждать хорошего, и решил повеситься на своей собственной пуповине.

Так, обмотав её несколько раз вокруг своей шеи, он плюхнулся наконец-то на свет божий. Был он весь синюшный и совсем не дышал. Но Мария так же долго и упорно, как рожала, билась над его оживлением, приводя его в чувство. Наконец он смирился со своей участью и слабо всхлипнув, вдохнул мирской воздух, в котором был растворён дух войны, поражения и позора. И он решил отвернуться от этого мира сразу и бесповоротно, но Мария ещё об этом не знала и не ведала, она радовалась, что её долгожданный первенец теперь будет жить.

С тех пор прошло шестьдесят пять лет. Но время оказалось не властно над Хорстом. Он оставался в своём младенческом возрасте всю свою жизнь. Двухметровый, красивый внешне дядина, без какого бы то ни было физического недостатка, Хорст совершенно ничего не соображал. Выглядел он не более, чем на сорок пять лет. Хорст прошёл мимо Эллочки совершенно голый, своей детской походкой, топая и размахивая руками, в душевую кабину. При этом он, покачивал головой и позвякивая своим девственным колокольчиком, повторял: «тик-так, тик-так». Следом за Хорстом прошёл мальчишка из альтернативной службы, он приезжал ухаживать за Хорстом: купать, переодевать, чистить ему зубы, стричь ногти, брить и причёсывать.Эллочка готовила для Хорста завтраки и гладила ему пижамы да сорочки.

Счастливчик! – подумала Эллочка. – Просто принц уэльский! Его обхаживают. Время бежит: тик-так, столько людей на него трудятся, а он, ничего не делая, ест да спит и весело повторяет своё "тик-так".

Интересно, кто из нас более глуп?

Эллочка, работая утюгом, мысленно философствовала о превратностях судьбы. Она, приехав в Германию, и оставшись здесь без средств к существованию, вынуждена была служить в этом богатом доме, чтобы как-то свести концы с концами, а Хорст, ничего не делая, имел все социальные блага.

Страна победительница расшвыряла по всему миру своих сыновей и дочерей, и они теперь вынуждены работать на побеждённых немцев. А время течёт тик-так…

Может быть, его дед убил моего деда под Сталинградом? – подумала вдруг Эллочка.

А, может быть, мой дед убил его деда под Сталинградом?

Когда два умалишённых тирана просто играли судьбами людей, на территории Европы, как на шахматной доске…

«Надо ещё этому пацану сорочки погладить» - поймала себя на мысли Анюта, что думает о Хорсте, как о ребёнке.

А он и есть ребёнок. Большой и невинный ребёнок. После завтрака Хорст, весь испачканный вареньем, подставляет Эллочке лицо, чтобы та вытерла ему губы салфеткой. Эллочка тщательно вытирает ему рот и нежно хлопает его по плечу. Он говорит: Гут!

Ещё бы не гут! – Отвечает ему ласково Эллочка.

Хорст ходит за ней по пятам, как хвостик.

И это ей мешает работать.

Хорст тянет её за рукав и показывает на часы, которые остановились. Большие старинные часы с тяжёлыми гирями на цепочках, они уже давно меряют неправильное время, но их заводят только ради Хорста.

Часы обязательно должны отстукивать своё «тик-так», тогда и Хорст будет ходить, как заведённый, постоянно повторяя: «тик-так».

Пока Хорст тикает свою бессмысленную жизнь, часы должны отстукивать ему бессмысленное время…

Они повязаны одним вечным и неумолимым звуком «тик-так»…