Отрывками. Полный текст тут - http://www.compromat.ru/main/top50/bkd/00.02.htm

- Давайте вместе отпразднуем День чекиста в каком-нибудь ресторане, - неожиданно предложил мне Володя Путин.
- Оставьте мне свой телефон, я на днях перезвоню, и мы договоримся о времени и месте, - попросил он.
- Мой телефон вообще-то есть у вас в приемной... - с опаской процедила я.
- Ну вы вот здесь мне все равно на всякий случай напишите еще раз...

К счастью, даже в момент моего "глубокого погружения во власть", совсем неподалеку от Кремля для меня всегда оставался магнит попритягательнее. На Тверской, 4, в квартире моей ближайшей подруги Марии Слоним, собиралась Московская хартия журналистов.
Получить приглашение в эту нашу журналистскую "масонскую ложу" считали для себя престижным все ведущие российские политики.
Пожалуй, только Черномырдин во время своего премьерства к нам прийти отказался: охрана объяснила, что премьеру, по нормам безопасности, нужны два лифта в подъезде - а у нас там был только один.
Каждый раз, прилетая из Нью-Йорка, в гости к Маше Слоним спешил зайти и наш общий "американский дядюшка" -Алик Гольдфарб, всегда приносивший, как волхв, один и тот же набор даров: роскошное (как меня уверяло пьющее большинство) французское вино и, наоборот, самые дешёвые советские рыбные консервы на закуску.
Некоторые политики - например Егор Гайдар, в бытность премьером, и Шахрай, в бытность вице-премьером, - просили устроить "выездную сессию" у них в кабинете - потому что охрану их сразу хватал кондратий, как только она видели, в какую фата-моргану зовут их босса. Тогда мы приходили к ним сами. А Слоним даже и туда, в кабинеты "высоких начальников", умудрялась пронести с собой частичку своей фиганутой квартиры.
Вскоре, с приходом новой политической эпохи, состав наших гостей резко сменился. По символическому совпадению, переехала в новую квартиру, поближе к Кремлю, и Маша: теперь мы уже звали Татьяну Дьяченко, Бориса Немцова, Альфреда Коха, Михаила Ходорковского, Александра Волошина - в дом на Охотном ряду, дверь в дверь с нынешней Госдумой.
Работать в этой "засвеченной" явочной квартире было уже просто невозможно. Как-то раз, когда к нам в гости заявился Немцов (служивший в тот момент в ельцинском правительстве), я, воспользовавшись тем, что вся компания еще только рассаживалась и разогревалась аперитивом, быстренько додиктовывала в редакцию репортаж о перестановках в Кремле по городскому телефону. И вдруг, безо всякого щелчка, в мой телефонный разговор гладко вклинился нежный женский голос:

- Здравствуйте, извините, пожалуйста, что я вас перебиваю, но не могли бы вы позвать к телефону Бориса Ефимовича?

От такого свинства я просто опешила. Ну, думаю, Немцов совсем уже обнаглел! Мало того что он каким-то девушкам наши телефоны раздает, - так они еще и в телефонные разговоры каким-то хитрым фокусом встревают!

- Нет, не могла бы позвать! - злобно отрезала я. - У меня срочный репортаж, будьте так любезны перезвонить позже.

- Ой, ради Бога, простите, не сердитесь! - сбивающимся смущенным голоском начала оправдываться девушка. - Дело в том, что с ним срочно хочет поговорить Борис Николаевич, - это из приемной президента вас беспокоят...
Как-то раз позвали Березовского. В честь диковинного гостя хозяйка дома даже наготовила котлеток: "Ну он-то наверняка есть не будет, побрезгует... Ну ничего - нам больше достанется..." Этот прогноз не оправдался. Как не оправдался и прогноз других моих коллег, что "Березовский посидит полчаса - и убежит".

И котлетки почти все съел. И часа четыре с половиной в гостях просидел, уморив разговорами даже самых стойких репортеров.
Но вот уж кто действительно мог уморить нас беседами, так это Явлинский. Этого политика долго упрашивать прийти в гости не приходилось. Но как только его впускали в дом, он затягивал свое обычное, мерное, нарциссическое соло. И уже примерно на десятой минуте давно знакомой всем арии "Явлинский о Явлинском с любовью" мы тихо начинали засыпать, не похрапывая только из приличия. Из всех его рассказов мне запомнился только один-единственный (видимо, как раз потому, что там не было ни слова о нём, любимом)...