Давеча шел по сенной и от нечего делать завернул в антикварный магазин. Держит его еврей, а смотреть там нечего. Можно полюбоваться только на синие блюдца, серебрянные ложки, вытащенные из невесть какого рта, и часы, время которых кончилось задолго до меня.

Чем зарабатывает еврей я не знаю, но в углу у него на чугунной станине дикого происхождения стоял немецкий музыкальный ящик. А может не немецкий. Черт их разберет. Написано было вроде Монопан но я не ручаюсь.

- Ну-ка заведи, сказал я по кавалеристки коротко. Еврей чего то там понес, насчет древности предмета и хамства, заходящих в дом. Меня это не ебло ни капли. Настроение у меня было, как у махновца, конь которого пал в бою. Была б в руке шашка, одним магазином было бы меньше, а одним зэком больше.Я молча хлопнул на тертый прилавок тыщу. Да и по моим глубоким и вкось глазам хозяеин понял, что я так просто не уйду.

Ящик вдруг завелся и захрипел тоненькими голосами про гуте блау ауген. Я ни хера в этом не понял, разобрал только, что раньше было чего-то гуте и блау, а теперь с этим не очень. Хер с ним с блау, а вот то,что мне не гуте ящик понял прекрасно, и не вовремя доложил.

Сдерживаться я больше не мог, и дверь на улицу выбил пинком. А там как раз некая мамаша отнимала у дочи обрывки голубых воздушных шариков и запихивала их в открытый люк.
- Ну на хера они тебе, они же лопнули, приговаривала она, возясь. Как я удержал руку, сам не знаю.
Я мог бы убить ее прямо здесь и сейчас, избыв отчаянье музыкального ящика. Я умею. Надо чуть приподнять человека за плечи, а потом дернуть вниз. Голова отрывается с хрустом.

Судьба хороших голубых предметов для девочек была оказывается решена очень давно. И старинный ящик знал об этом заранее. И нечего тут махать руками. Надо только уметь его спросить, чтоб ответил. А потом суметь удержать себя и не разгромить всю улицу.
А может и разгромить, Все равно гуте уже не будет. А будет айглих. Чего это такое я тоже не очень помню. Но чувствую, это про меня.