Молитва "Отче наш" особая, с нее вообще началась история христианского богослужения.  Конечно, важно знать ее  содержание и смысл, ее место в богослужении, как оно менялось и менялась ли, как исполнялась, какой несла смысл, но, пожалуй, важнее этого то, что лично вкладываешь в эту молитву, почему она так дорога тебе, с чем она у тебя лично связана. Личностное отношение к молитве – вот что важно, как и вообще в вере самое важное - личное интимное отношение.

Известно, что эту молитву дал своим ученикам Сам Иисус Христос, когда они обратились к Нему с просьбой научить их молитве (Мф. 6, 9-13, Лк. 11,1). Это единственная молитва, которую Он оставил.

В разные периоды и в разных местах она звучит по-разному. В I веке она была единственной, ею освящались утро, день, вечер,  с нее начиналась евхаристия, начиналось и заканчивалось. Она была центром богослужения, одна молитва у  ранних христиан (св. Игнатий: «да будет у Вас одна молитва…») – это и есть молитва «Отче наш». Все остальные молитвы только присоединились к ней.

С исполнением молитвы тоже своя история. Песнопение молитвы изначально было общим, всем народом. Только позднее выделился хор, который стал заместителем общенародного пения «порядка ради». Этот порядок, однако, очень медленно и с трудом входил в древнюю церковь, но, завоевав богослужение, оно вытеснило первоначальный способ исполнения «Отче наш», в котором каждый вкладывал самое ценное – личное и интимное.

Может быть, поэтому у меня самые сильные ощущения от молитвы связаны именно с  моментом ее исполнения перед причастием. Я не знаю, как это объяснить, откуда вдруг это ощущение, словно возвращаюсь на 2 тысячи лет назад, когда все именно так и происходило: на протяжении всей службы, когда не было ни певчих, ни псаломщиков, не было разделения на тех, кто в алтаре и кто перед ним, все были святыми. Есть, наверное, память веры, хранящаяся в самом строе богослужения, которая дает о себе знать в эти мгновения.

Общенародное пение молитвы «Отче наш» - момент единения, воплощения соборности и церковности. Через общее пение мы, пришедшие в храм,ощущаем себя народом, объединенным любовью и верой в Церковь. Нестройно, неточно, не попадая в ноты, хриплыми голосами, медленно растягивая слова, не в такт и не в тон, но вместе. Даже те, кого презрительно-уничижительно батюшки называют «захожанами», подпевают. Молитва идет издалека, от бабушек, от корней, от первых христиан.  Здесь  она обретает надличностный, народный смысл, потому что «едиными усты и единым сердцем», сохраняя чаяния каждого в голосах, вливающихся в этот хор. Певчие не очень любят народное пение в храме, стараясь задавать удобный себе тон и ритм, который, по их мнению, вносит порядок и стройность, который чаще всего оборачивается диктатом и насилием, потому что порядок подчиняет личность тотальности, нивелируя ее до винтика и члена.

В этот момент  перехватывает горло, я люблю всех, кто поет вместе со мной. Не знаю, все ли испытывают такое волнение, наверняка не все: кто-то уже привык к храму, кто-то уже не воспринимает это корявое песнопение за пение и соборность, а поет, потому что так положено. Певчие глухо ропщут, а иногда и заменяют народ, не выдерживая фальшивости нот, своим музыкально правильным исполнением. Кто-то не знает и истории песнопений в храме, когда в  ранний период христианства отдельного от народа хора не было, а  пели все вместе, потому что все были «род избранный, царственное священство, народ святой, люди взятые в удел…»(1Пет; 2:5, 9-10).

За этим маленьким эпизодом кроется долгий богословский спор: что есть церковь? Для меня это народ, объединенный любовью и верой в Бога-Троицу. Но не будем вдаваться в подробности спора, немало копий сломано, да и высказывать свою точку зрения в церкви не принято и не безопасно. Все больше подчинение, все больше наказания и все меньше любви.

Но что произошло, то произошло, однако эти островки раннехристианского богослужения, как воспоминания далекого детства, задевают за живое, открывая навстречу самое потаенное спустя и 2 тысячи лет.

Но вернемся к тексту молитвы.

Итак:

Отче наш, Иже еси на небесех, да святится Имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь,  и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим,  и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Яко Твое есть Царство и сила и слава Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.  Аминь.  (Мф. 6, 9-13, Лк. 11,1).

Существует много толкований на эту молитву, но мне ближе всего толкование Антония Сурожского, священника, эмигрировавшего в Париж вместе с родителями еще в отроческом возрасте после революции 1917 года, ставшего в зрелом возрасте тайным монахом, позднее –священнослужителем. Объясняя «Отче наш», он говорит, что она  разделена на несколько частей. Первая – пpизывание Бога-Отца, к которому примыкают тpи Его характеристики - первые прошения.

Вторая – четыре следующих прошения - идут от грешника и являют собой его путь в Царство Небесное.

Заканчивается молитва "Отче наш" – славословием Бога-Троицы, которое благословляет грешника на этот путь и потому произносится всегда от имени Самого Господа только священником. Некоторые толкователи говорят, что это поздняя приписка к молитве, которая уже шла от установившегося строя богослужения.

Суть молитвы проста, если вспомнить слова Иисуса, которыми он ответил на вопрос законоучителя: «Учителю, кая заповедь болши есть в законе? Иисус же рече ему: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслею твоею. Сия есть первая и болшая заповедь. Вторая же, подобная ей: возлюбиши искренняго  твоего яко сам себе. В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Мф. 22; 36-40). В нагорной проповеди господь учит не уподобляться в молитве язычникам, которые молятся широко, многословно, говорящих много и пространно, а молиться кратко и глубоко, давая за образ ей молитву «Отче наш».

Первая часть молитвы «Отче наш» относится к первой части наиважнейшей заповеди («Возлюби Господа Бога твоего…»), фактически  являющейся первой заповедью из десяти, знакомых нам. Она взята из Ветхого завета (Втр. 6; 4-9) и называется еврейской «шемой». Шема была дана евреям Богом на Синайской горе и читалась она евреями утром, вечером и при различных обстоятельствах, высекалась на косяках домов и складывалась в особые коробочки со словами  из Торы.

Вторая часть заповеди относится ко второй части молитвы(«возлюбиши  искренняго своего…»), объединяющая всю вторую часть декалога (5,6,7,8,9 и 10 заповеди). Таким образом, «Отче наш» - это перефразированные и сжатые десять заповедей, изложенные четко, понятно, доходчиво и кратко.

Меня всегда интересовала вторая часть, потому что никто не признается в открытую, кроме разве что святых, достигших духовного совершенства, в нелюбови к Богу. Поэтому, думается, в конечном счете, любовь к Богу всегда воплощается в любви к ближнему, которого любить всегда тяжелее, потому что он вблизи со всеми своими недостатками, ошибками, соблазнами и «кишками». Второе - ближний, а может быть и прежде всего, это ты сам: как себя любишь, так и других. Принимаешь себя, принимаешь других. Ненавидишь и презираешь себя – других ненавидишь и презираешь. Знаю это не понаслышке, хотя сейчас модно говорить, что надо полюбить себя, но насколько это трудно – никто не говорит, если у себя знаешь грехов больше, чем у других.

И вот относительно себя, Христос говорит, что есть только три важных в этом мире вещи: иметь хлеб насущный, уметь прощать и  необходимость избегать соблазнов, какими бы привлекательными они ни были.Он не просто перечисляет  того, что важно уметь делать, чтобы избежать скорбей и страданий. Хотя и само по себе перечисление этих вещей очень значимо.

В этой части молитвы Иисус Христос устанавливает границы, начиная с хлеба насущного и кончая просьбой избавить нас от лукаваго. Хлеба просишь –проси только насущного, не больше; просишь оставить обиды –проси в той мере, в какой  сам можешь оставлять другому – не больше; просишь не вводить в искушения – не проси помощи в этом самостоянии, умей сам господствовать собой и над грехом, выдерживай эту борьбу; просишь избавить от лукаваго – умей сам видеть за красивой оберткой обман и соблазн.

Поскольку в двух последних прошениях речь идет о соблазнах и умении противостоять им, часто они объединяются в одно прошение. А для меня эти прошения самые важные, потому что отказ от соблазнов означает, что у тебя есть смысл, своя задача, что ты знаешь, зачем живешь и ты умеешь постоять за свою мечту и свой путь. Это искусство и вершина пути каждого верующего. Когда Каин перед убийством Авеля сильно огорчился, что Бог призрел на дары брата и поник головой, Бог сказал ему: «Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4; 7).

Вот в этом суть – «ты господствуй»!!!!

Когда научаешься отличать искушение от испытания, когда превращаешь искушение в испытание себя, когда научаешься видеть обман и не поддаваться на красивые слова и посулы, тверд и не колеблешься, тогда ты научился справляться с соблазнами, тогда ты испытываешь приятно-легкое состояние души, тогда  лицо твое – не мрачное и поникшее, а светлое и открытое, потому что у тебя есть то, ради чего стоит жить и верить. Надо бодрствовать, говорит Господь, в этом сила верующего. Потому что «С Богом я все могу».

Вторая часть молитвы "Отче наш" – это гимн человеку, который может выдержать все испытания, если знает зачем. Именно поэтому вторая часть – про каждого из нас, каждый молится, произнося «Отче наш», дать силы преодолеть все, силы, выдержать все испытания и выйти победителем.

Последние слова молитвы – благословение Господа - вкратце можно перевести: «Да будет так!». Аминь.

И последнее. Молитва идет не от себя лично, а от нас всех, ею мы молимся за всех, не только верующих, потому она должна исполняться именно соборно, как сегодня мы молимся перед причастием. Мы просим у всех прощения, мы просим сил принять и пройти достойно все испытания, мы  ищем путь любви к Богу и ближним.

 

Алевтина Гайкова.

Хор братии Валаамского монастыря  

Lkis