Эта история началась в годы холодной войны. В ней фигурируют советский шпион под видом журналиста ТАСС, КГБ, ШАБАК и ФБР. Скажу сразу: "журналист ТАСС" пытался завербовать меня для работы на советскую разведку. А в итоге сам стал объектом вербовки.

1978, октябрь

- Простите, можно воспользоваться вашим телефоном? Я обернулся. Тяжелый русский акцент как-то не вязался с элегантной одеждой и манерами незнакомца. Он представился:

- Борис Иванов, ТАСС.

Любой западный журналист знал: ТАСС - только прикрытие. ТАСС означало КГБ, АПН - ГРУ. Обычно это были грубоватые мужики, интересовавшиеся происходящим в Пентагоне и Госдепартаменте, работавшие с сенаторами, конгрессменами, чиновниками, лоббистами. Нами, израильтянами, они не занимались. Поэтому я удивился - и уступил Иванову свою журналистскую ячейку с телефоном в Госдепартаменте. Хоть и сообразил, что он просто хотел улизнуть от прослушки ФБР. Но еще больше я удивился, когда Иванов пригласил меня на чашку кофе в соседнем кафе. Любопытство одержало верх, и я принял приглашение.

Иванов рассказал, что приехал в Вашингтон с женой два месяца назад. Жена Таня трудится в советском посольстве, "семейной жизни никакой". Я было тоже пустился в рассказы о своих близких в Америке, но Иванов уже принялся выспрашивать о израильско-египетских переговорах в Кэмп-Дэвиде.

27 сентября 1978 года Бегин и Садат подписали рамочное соглашение. Арабы и СССР объявили Египет врагом и страстно желали узнать, что происходит на переговорах. Признаюсь: то, что журналист-разведчик из сверхдержавы "приклеился" ко мне в поисках информации, льстила.

Через неделю-две Иванов позвонил опять. "Хочу пригласить вас пообедать. Как вы относитесь к восточной кухне?". Ресторан оказался неприглядным, еда - ужасно острой, Иванов сам поперхнулся жгучим чили. Он пил пиво стаканами, пытаясь убедить меня, что это единственный способ получить хоть какое-то удовольствие от еды. Потом он вдруг заговорил о формулировавшихся тогда статьях мирного договора, убеждал, что не понимает ничего в военных аспектах, о которых читает в "Вашингтон пост", просил разъяснить. Я пересказал ему, что пишут в "Едиот ахронот". К моему удивлению, он был удовлетворен.

Но позднее он оставил позу неосведомленности и стал задавать вопросы целенаправленно. Ему хотелось узнать подробности грядущего размежевания войск. Поняв, что спиртное начинает затуманивать мозг, я откланялся.

Позже мы встречались на ежедневных инструктажах в Госдепартаменте. Его интересовала лоббистская деятельность ЭЙПАК и посольства Израиля в конгрессе с целью добиться свободного выезда евреев из СССР. Я прятался за общеизвестными вещами.

Через месяц Борис пригласил нас с женой на ужин к себе домой. Вечер в маленькой квартире Ивановых в одном из пригородов среднего класса столицы США получился неожиданно приятным. Там жили многие сотрудники советского посольства среднего и младшего состава. На столе стояли водка и черная икра, соленая рыба, колбаса и порезанный колечками лук, серый русский хлеб и соленья. Главным блюдом был борщ, ни вкусом ни цветом не напоминавший густой борщ со свежей сметаной моей бабушки. Зато ледяной, хорошего качества водки было предостаточно. Я вспоминал те многочисленные русские песни, которые пел вокруг костра в молодежном движении, вспоминал Гоголя и Достоевского и даже пытался изображать русский акцент.

Борис вышел и вернулся назад с бутылкой водки и пластинкой хора Александрова, протянул мне и сказал, что это только для друзей. Я колебался, но обижать хозяина не стал. Как ни странно, Иванов, вопреки прежним встречам, даже не пытался выудить информацию. Однако вскоре он попросил о встрече с ведущим деятелем ЭЙПАК Дагом Блюмфельдом, инструктировавшим конгрессменов в вопросе выезда евреев.

Я знал, что ФБР следит за представителями Восточного блока, и опасался, что американцы будут рассматривать меня как поставщика информации советской разведке. Я обратился к А., координатору контактов Мосада и ЦРУ-ФБР. "Похоже, ваши опасения не напрасны, - заключил он. - Когда Иванов опять попросит о встрече, спросите Дага Блюмфельда, интересно ли ему. Объясните, о чем речь. Если он заинтересуется, знакомьте. А я поработаю с коллегами-американцами".

Тогда в США находились покойный владелец "Едиот ахронот" Ноах Мозес с женой Полей. Мы с женой устроили прием в их честь, пригласив в числе прочих и Ивановых. Я рассказал владельцу газеты о "шпионе, пришедшем с холода". Поля была партизанкой во времена Катастрофы в Польше и ей хотелось стряхнуть пыль с выученного в лесах русского языка. Блюмфельд выслушал мои опасения и сказал: "Я уже большой мальчик". Зеленый свет был дан.

Прием получился потрясающий! Иванов блистал, Поля и Ноах наслаждались беседой, даже юная Таня ходила с блестящими глазами. Впоследствии я узнал, что Борис доложил в КГБ об успехе. Наутро позвонил Блюмфельд и сообщил, что Иванов не разочаровал, пытаясь получить от него информацию об израильско-египетских переговорах и встречах в конгрессе.

А потом меня пригласил А. - на "встречу с друзьями", которыми оказались агенты ФБР. Старший из них, представившийся Бруксом, рассказал, что Иванов посылает длинные отчеты домой о наших встречах. "Я не рассказывал ничего такого, чего бы не писал в газету", - удивился я. Впоследствии у меня были новые встречи с агентами ФБР. Они рассказывали кое-какие сплетни, например, что Таня изменяет мужу с сотрудником секретной службы посольства. Борис знает, но молчит - возможно, боится, что их вернут с хлебного места.

Во время одной из встреч со мной А. сообщил, что ФБР хочет завербовать Иванова. У меня возникли проблемы морального порядка, но работа Иванова на КГБ по сути заставила меня пересмотреть этические позиции.

1979, март

Наутро после подписания израильско-египетского соглашения мне позвонили двое: Борис и Брукс. Иванов пригласил на ужин и пытался споить, по ходу выясняя, что мне известно Потом была встреча с агентами ФБР в малозаметном здании рядом с Пентагоном. Американцы предложили мне сходить с Ивановым в итальянский ресторан, где обедали дипломаты, правительственные чиновники и газетчики. Они помнили, что Борис любит итальянскую пищу. "Мы знаем: он получил задание выяснить, что делается на американских военных верфях и завербовать агента. Почти наверняка он попытается подружиться с нашим человеком".

Иванов, конечно, согласился. Недалеко от нас сидели четверо мужчин, выглядевших как средней руки чиновники Госдепартамента. Подошел официант с бутылкой вина и сказал, что господин за соседним столиком послал ее. Вино оказалось на удивление дорогим. Иванов поинтересовался, кто это. Я ответил - приятель, который хочет доставить мне неприятности с женой. Он засмеялся, но тут подошел сам "приятель", обхватил меня за шею и спросил: "Мы же договорились встретиться семьями, да? Кто этот джентльмен, которому отдается преимущество передо мной?". Я ответил: корреспондент ТАСС. "Здорово, я уважаю русских профессионалов. Можно сесть с вами?".

"Друг" представился инженером-судостроителем, работающим на верфях Норфолка. Заметив блеск в глазах Иванова, я понял: опытный советский агент попался на удочку. После этого наша дружба с Ивановым сама собою иссякла. В июле 1981 года, когда я вернулся в Израиль, А. встретил меня и лаконично сказал: вербовка не удалась.

1990, февраль

Спустя десять лет покойный главный редактор "Едиот ахронот" Дов Юдковский поехал в Москву на проводимую Горбачевым конференцию мировой прессы. Все радовались, не подозревая, что СССР почти разрушен изнутри. Вернувшись, Дов сообщил, что Иванов, тогда - ведущий журналист "Известий", передал мне привет и попросил позвонить ему. Я позвонил и услышал, что Борис по-прежнему с Таней. Нет, детей нет.

Через две недели я летел в Москву по официальному приглашению "Известий", а на самом деле – по приглашению КГБ. Заранее заготовленная программа предусматривала достаточно продолжительное путешествие по СССР, от Риги до Тихого океана. "Я буду сопровождать тебя, встретишься, с кем захочешь", - обещал Иванов.

Меня поселили в полной позолоченного гипса гостинице "Советская". Московские улицы не были тогда приятным зрелищем: колдобины на дорогах, осыпавшаяся штукатурка, люди с полиэтиленовыми пакетами, ожидающие, чтобы что-то "выбросили". При этом за доллары в Москве можно было купить все - как в Вашингтоне.

Борис познакомил меня с высокопоставленными чиновниками, убеждавшими, что антисемитизма в СССР нет. Ну, то есть, почти нет. Я должен был донести это до Израиля и Вашингтона, чтобы они оказали помощь находившейся в жестоком кризисе стране.

Потом мы поехали на поезде в Ленинград, по пути пили чай из мельхиоровых подстаканников. Иванов интересовался тем, как в Вашингтоне относятся к внешней политике Иерусалима. Я поведал ему то, что знал любой читатель "Едиот ахронот" в Израиле. По окончанию двухнедельной поездки он сам доставил меня в "Домодедово". Мы обнялись и распрощались.

В январе 1991 года, когда шла первая война в Заливе, Иванов неожиданно позвонил. "Я слышал, Саддам вас обстреливает?". "Мы с женой в порядке. Ты где?". "В Саудовской Аравии. Просто беспокоился о тебе", - ответил он и сразу попросил рассказать, будет ли Израиль атаковать Ирак. Агент КГБ - всегда агент, даже без КГБ...

В мае 1995 года профсоюзы, пытаясь спасти газету "Давар", назначили меня главным редактором. Вскоре пришел длинный факс от Иванова, где он писал, что его вышвырнули из "Известий" на улицу, и он существует на крошечный заработок ночного сторожа на стройплощадке. "Знаю, что ты думаешь, но даже "они" тоже забыли о моем существовании".

Это был отчаянный крик о помощи. Мои возможности позволили нанять его внештатным сотрудником: 150 долларов за длинную статью, 50 - за короткую. К сожалению, бывший "корреспондент ТАСС в Вашингтоне" не обладал ни способностями, ни навыками, не умея построить предложение. Позже мне рассказали, что он серьезно запил. Зимой 1997 года я приехал в Москву, чтобы за несколько тысяч долларов полетать на боевом самолете МИГ-29 - настолько плохи были тогда дела российских ВВС. Я позвонил Борису. Мне ответил сломленный человек. Я сказал, что хочу встретиться - и его настроение улучшилось.

Я приехал. Борис ожидал меня в дверях. За ним стояла поседевшая, но все еще державшая фасон Таня. Водки было много, икры не было. Я пытался перевести разговор на КГБ - без толку. Борис показал на бутылку и сказал: "Мне сейчас нужно это".

Через час он уронил голову на руки. Я откланялся. Таня проводила меня и сказала по-английски с русским акцентом: "Увидимся".

С тех пор я Иванова не встречал и не слышал о нем от знакомых. Будто земля его поглотила. Так закончилась моя история с неудавшейся вербовкой "настоящего советского агента".