"Надо же – думаю я, открывая глаза. Красота какая! Уже выспался – а будильник еще и не звенел! Отлично! Можно без спешки правило к воскресной службе прочитать". Одевшись и умывшись, открываю молитвослов. "Благословен Бог наш…" Читаю предначинательные молитвы. Ум постепенно успокаивается от утренней встряски, приглядывается к словам – понемногу начинает включаться и сердце. "Во причастие святынь Твоих како вниду недостойный?"

"Папа, я ночью обдулся!" – резкое выныривание из ещё не начавшегося молитвенного умиления. Вариантов нет: надо идти спасать ребёнка из мокрой постели. Благо, времени ещё предостаточно.

Покончив с гигиеническими процедурами, убедив дитё, что вполне ещё может поспать часик-другой в сухой и тёплой постели, возвращаюсь к иконам. "Очисти, Господи, скверну души моея, и спаси мя, яко человеколюбец!" Ум никак не хочет снова ввинтиться в слова молитвы. Остаётся одно: просто читать дальше. Умиление, похоже, сегодня нас не посетит. Ну да ладно, хотя бы вычитать положенное.

"Папа, я заснуть не могу!" О Боже. "Ну раз спать не хочешь – тогда вставай, одевайся". "Нет, я хочу, но не могу. Посиди со мной, пожалуйста". "Хорошо, посижу – только мне надо правило дочитать". Счастливый ребёнок закрывает глаза – а улыбка с довольной физиономии ещё долго не сходит. Знаю же, что не заснёт, манипулятор мелкий – ну да ладно, хотя бы сидя домолимся. "Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся"…

Из-под нависших снежных тяжёлых туч едва брезжит рассвет – и затаённая тишина утра снова прорезается сочным голоском – только теперь куда более высокой тональности. "Папа, я какать хочу!" Так, спокойствие, только спокойствие – как завещал нам великий Карлсон. Это уже форсмажорные обстоятельства. Разбираться с обкакавшимся ребёнком – другой уровень сложности, не надо, только не сейчас, Господи, ну пожалуйста! "Давай бегом на горшок – а, ну да, сейчас спущу тебя с второго этажа кровати!" "А ты не уйдёшь?" Созерцая полусонного ребёнка, восседающего на своём троне, возвращаюсь к молитве. "Осквернен делы безместными, окаянный, Твоего Пречистаго Тела недостоин есмь…" "Папа, я всё". Прихватив одной рукой ребёнка, другой – понятно что, отправляемся в туалет. В голове уже начинает мигать желтая лампочка: время! Я сегодня в храме – начинающий, опаздывать нельзя! Так, всё ясно. Хотя бы молитвы без канона прочитать. Ум давно уже проснулся и легко переходит в турборежим. "Не бо яко презираяй прихожду к Тебе, Боже…"
Что-то подозрительно тихо. Слишком тихо для нашего дома. Ладно, надо срочно домолиться. Всё равно тихо. Словно все вымерли. "Доча, а ты где?" Тишина. Иду в спальню – никого. В детской – тоже. Спускаюсь вниз – сердце чует недоброе. Мимо лестницы ведёт в коридор цепочка белоснежных отпечатков маленьких ножек. Это ещё что такое?! В коридоре сидит совершенно счастливый ребёнок, и слизывает с пальцев ароматный творожный крем. "Как ты торт достала, он же на самой верхней полке холодильника? – лежал…" Довольное дитё молчит – рот занят едой. Подхожу к холодильнику. Картина кремом: распластавшийся по полу основанием вверх торт – и размазанные отпечатки маленьких босых ног. Меня разбирают одновременно гнев – и смех. С правилом к Причастию на сегодня покончено. Две минуты на то, чтобы отмыть ребёнка – и вручить мучительно пытающейся проснуться маме.

С добрым утром, любимая! Я убежал на службу. Теперь дети – твои!

https://o-paulos.livejournal.com/42707.html