Утверждать, что твоё местонахождение не имеет значения на фоне твоего долга мыслить и творить, это заблуждение или просто попытка оправдать свою эмиграцию любого толка. Долг творить остаётся, но местонахождение никогда не может потерять значенье. Эта бравада независимости мне как буддисту очень ясна в нашем советском андеграунде. Впрочем, для этого не обязательно быть буддистом - просто не нужно закрывать глаза на очевидное. Лучше многих это понимал Иосиф Бродский. Человеку языка это легче понять, поскольку он больше страдает от зависимости, нежели скульпторы, живописцы или музыканты. И да, не такая уж она была и катакомбная, эта вторая культура. Я изучал много материалов, свидетельских, из первых рук. Где-то на излёте, во второй половине 80-х, я и сам оказался в отчуждении и видел своими глазами, что всё моё отчуждение - это на самом деле люди, прежде всего и всегда. Не появись позднее Интернет, так бы и остался, втуне.

По большому счёту, творчески я по-прежнему один, это норма. "Я пою так тихо, только Богу слышно". Откровенно считаю бездарными львиную долю издающихся ныне людей. Но! только в отношении смысла, которого, быть может, не хватает только мне. По гамбургскому счёту. И это тоже одиночество, закономерное. Подозреваю, неутолимое. В конце концов, любая претензия говорить вслух не с самим собой обречена. Это как игра на бирже - пока играешь ради тренировки в компьютерной программе, ты можешь сорвать куш и тем обмануться - ведь против тебя на самом деле никто не играет. Но стоит лишь выйти в пространство реальной игры, автоматически ты становишься конкурентом бесчисленного моря игроков по всему миру, по сути, один против всех в той или иной степени. Что удивляться, когда такие "бабочки успеха" сгорают на раз, думая, что вот ему-то уж повезёт... В творчестве ты один - против мировой глуши. Проявленного и так в избытке. Ты кто такой? Косность всего количества против тебя. Война живого с мёртвым. Жизнь так велика, так безмерна, что из неё не выйти никак. Некуда. Она везде и сталкивает тебя с косностью вовсе не затем, чтобы сказать кому-то о твоей необходимости. Тебе ничто здесь не приуготовано. Бытие столь велико, что ему просто не нужны гарантии, опоры. И если ты ждёшь их или требуешь от жизни для себя, ты отделяешь себя этим от жизни. И дальше - в глухоту. Или придётся преодолеть, пережить эту смерть, войти в "пещь огненную, где дышит алфавит".

Нет и никогда не было никакой второй культуры, как не бывает осетрины второй свежести. За мной, читатель! "В твоём аду не видно ни души"... Для живописцев буржуазия стала смертью их искусства как ремесла, во многом. Фабрики стали выпускать краски потоком, секреты древних мастеров в смешении и составленьи красок, создании материалов, кистей, остались только иконописцам, там, где не дотянулся рынок. И так же технологии (не нужен никому твой рукописный несомненный оригинал) и рынок издательств лишили меня ремесла писателя. И как в живописи торговля, мешанина рынка превращает художников в толпу, так и писателей...

Не трогай их, забывшихся в смешеньи,
Как стадо жертвенных тельцов.
Их понесёт незыблемость творенья,
Что унесла и дедов, и отцов.

И всё, что сказано, восполнит недостаток
Той пустоты, где сказанное мнит
Себя восполнить и залить
Неумолкающий осадок.

Вот, это попытка избежать необходимости переживанья смерти, говорение, чтоб лишь провести это время в немолчном забытьи. Биологическое царствие теней. Нужно пройти сквозь этот шелест Шеола. По Блоку, «искусство есть чудовищный и блистательный Ад», и из мрака его художник выводит образы. Думаю, не так. И не с заглавной буквы. Мы проносим свои образы сквозь повседневный ад, и это - не горшки, что обжигают.

Наши лица не боги так обожгли,
Мы сами до ручки дошли.

Для черни конфликты с жизнью смешны, художник вовсе не ценен, он больной. "И если ты такой..., почему ты такой...?" Нужное подставить. И тебе какое-нибудь мурло уродливое бросает: "Так вы ещё и пейсатель?" Стозевно и лаяй. Нет никакой второй культуры. Всегда есть противостоянье, одно и то же. И нужно развить себя как материал, вспенить, как пенье. Культура - это усмиренье материала. А без него лишь голый логос, голословье. И нет презрения к материалу. Есть вИденье, любовь и воля.

Я ледникам, скользящим, как улитки,
Сочувствую — они обречены
Ползти, они обручены
Змеиному земному тяготенью.
Так люди вызубрены и сплетены,
И подневольны хоровому пению.
И кажется, что ты уже повержен —
Но панцирь внутрь убрав, ты обретаешь стержень.

Путь ещё не пройден. Итог безвестен.

(Всё это я внезапно написал, не отрываясь, по поводу... Дай мне лишь повод:)).

https://nandzed.livejournal.com/9691264.html