В эксклюзивном интервью для радиостанции «Кунленг», состоявшемся 6 августа 2014 года, директор Международного Института Шанг-Шунг Чогьял Намкай Норбу рассказал о своих исследованиях в области происхождения тибетской письменности, о влиянии, которое королевство Шанг-Шунг оказало на тибетскую культуру, а также о своих книгах, посвященных традиции Бон и практике Дзогчен.

Ринпоче: В тибетской культуре медицина считается одной из так называемых пяти традиционных наук [грамматика, логика, медицина, искусство и философия]. Эти науки являются основой всей тибетской культуры и имеют древние истоки. Я много лет проводил исследование [их происхождения], работая в университете в Италии. Я написал об этом три книги [т.е. серия «Свет Кайлаша»], две из которых уже переведены и изданы на английском языке. Третья будет издана в конце этого года. В этих книгах я объясняю древнее происхождение не только языка, но также и других четырех наук — логики, духовного знания, медицины и искусства. Самое важное среди них — духовное знание.

Однако со временем язык и тибетская медицина стали считаться наиболее важными аспектами тибетской культуры, в то время как духовное знание таковым считать перестали. Исследуя эти традиционные науки, я обнаружил, что они имеют древнюю историю и не являются просто науками, заимствованными из Индии и Китая и получившими дальнейшее распространение. Я исследовал этот вопрос около шести или семи лет.

Это важная тема, которая должна заинтересовать как тибетцев, живущих в Тибете, так и живущих за границей. Дело в том, что наша древняя культура может принести благо всем людям, всем народам мира, а не только тибетцам. То же самое можно сказать о тибетской медицине. Тибетская медицина берет свое начало из медицинской традиции Шанг-Шунга, который имеет древнюю историю. Среди документов, найденных вблизи Дуньхуана, были обнаружены два текста по тибетской медицине: один касался лечения болезней, другой был посвящен прижиганию мокса, или меца. В комментарии к тексту по прижиганию сказано, что он происходит из Шанг-Шунга, так что очень важно, чтобы доктора и люди, имеющие отношение к культуре, понимали, что это [Шанг-Шунг] – это основа [тибетской культуры].

Кунленг: Ринпоче, вы проявляете огромный интерес и провели очень много исследований в отношении истории тибетской культуры и цивилизации. Какова причина такого интереса?

Ринпоче: Основная причина моего интереса в следующем. В Италии, работая в университете, я сперва преподавал тибетский язык и письмо. Курс тибетского языка длился только два года, в то время как курсы других языков, таких как индийский, китайский и японский, длились четыре года и удостоверялись дипломами. Но с тибетским языком все было иначе. Тогда я спросил у руководства университета, почему тибетскому языку учат только два года. Мне ответили, что языки с древней историей, такие как индийский и китайский, были главными предметами и их изучение награждалось дипломами. Поскольку же тибетский язык не имел древней истории, он считался факультативным предметом, а не главным. У меня не было возможности утверждать, что это не так и что у нас, тибетцев, тоже древняя история. Я знал, что происхождение тибетской культуры относится к глубокой древности и понял, что мне нужно исследовать ее древние истоки. Так я начал свои исследования по истории Шанг-Шунга.

Кунленг: Ринпоче, год назад в интервью вы сказали: «Корни тибетской культуры и истории нужно искать в самом Тибете.

Ринпоче: Это большое заблуждение, если мы просто начинаем принимать за источник культуры и истории то, о чем говорят другие. Набравшись мужества и взяв за основу подлинную историю, я сочинил «Ожерелье Зи» и «Ожерелье драгоценных камней», в которых при помощи логики и умозаключений я доказал, что ранняя древняя история берет свое начало или из самого Тибета, или из Шанг-Шунга. В основном, большинство тибетских ученых считают источником тибетской культуры Индию. В самом деле, это правда. Индия — один из ее источников. Буддизм пришел из Индии, и в результате его распространения многие аспекты тибетской культуры испытали огромные изменения. [С другой стороны], не совсем правильно утверждать, что истоки и происхождение тибетской культуры были заложены в самом Тибете, потому что Тибет как страна на тот момент не существовал.

Я написал три книги, посвященные тибетской истории [«Свет Кайлаша»]. В первой книге я рассказываю о том периоде, когда существовало только королевство Шанг-Шунг [Тибет как страна еще не существовал]. Только во второй книге я начал рассказывать об образовании Тибета как страны. Почему же [происхождение культуры Тибета] должно быть отнесено к Шанг-Шунгу? Тибетская история берет свое начало от шести коренных тибетских семейств [mi’u gdung drug], которые считаются родоначальниками тибетского народа. В тибетской истории говорится, что эти семейства произошли от обезьяны, которая являлась эманацией Авалокитешвары, и горы Синмо [brag srin mo]. Но если взглянуть на древнюю историю Бон, то там говорится, что шесть изначальных семейств произошли из космического яйца, сущности пяти элементов, из которого, в свою очередь, произошли три ветви: Лха, Лу [Клу], и Ньен. Человеческая раса и, в частности, шесть изначальных тибетских семейств, произошли от ветви Ньен (общий класс срединных духов - прим. Нандзед). Таково происхождение шести семейств.


Печать короля Лигминча, письменность Шанг Шунга

Это очень древняя история, и до Тонпа Шенраба [основателя традиции Бон] существовало только несколько устных историй, письменной истории не было. Во времена Тонпа Шенраба была создана письменность Шанг-Шунга, которая называлась марцуг (smartshugs), после чего постепенно стали записывать [происходящие из] Шанг-Шунга знания — Бон, астрологию, ритуалы и так далее. Таким образом, древняя история была записана во времена существования Шанг-Шунга, а не в эпоху Тибета.

Эпоха Тибета началась тогда, когда Тонми Самбхота создал письменность. Обычно полагают, что Тонми Самбхота создал тибетскую письменность, используя в качестве образца индийский язык. Конечно, создание тибетской письменности Тонми Самбхотой является очень важным событием, поскольку до этого, со времен Ньятри Ценпо и до Сонгцена Гампо, т.е. на протяжении правления тридцати одной династии, или, согласно другим источникам, тридцати двух династий царей, страна управлялась посредством Друнг, Деу и Бон, и нет упоминаний о том, что существовала письменность. Однако впоследствии, проводя некоторые исследования, я обнаружил множество свидетельств существования письменного языка. [Например], в истории, записанной Ньянгом Тингдзином Зангпо, говорится, что древние цари Тибета использовали письменный язык. Поэтому что бы мы ни думали, [письменность должна была существовать еще до Тонми Самбхоты].

У нас есть два вида тибетского письма: учен [заглавные буквы] и умэ [без заглавных, то есть рукописное письмо]. Письмо учен и его грамматика были, вне всякого сомнения, разработаны Тонми Самбхотой на базе индийского письма, но письмо умэ происходит от письменности Шанг-Шунга, которая делилась на два основных вида: марчен и марчунг. Из них марчунг относится к так называемому «письму, снизошедшему от Дэва» [lha babsyi ge]. Я исследовал это письмо, когда жил на родине, и также использовал его в качестве примера в «Ожерелье Зи». Буквы в учен пишутся справа налево, а в умэ – слева направо. Я рассматриваю это как существенную разницу между двумя письменностями.


Древняя рукопись «печа» с двумя разными стилями письма умэ (предоставлено библиотекой Меригара)


Древняя «печа» с письмом Lha-babs-kyi-yi-ge, «снизошедшим от богов» (предоставлено библиотекой Меригара)


Древняя рукопись в стиле умэ, выполненная золотом (частная коллекция)

В целом, я отношусь с большим уважением ко всему, чему учил Гендун Чопел, но я не согласен с ним, что письмо умэ произошло от быстрого написания учен. Это совершенно не так. Например, существует так называемая «быстрая бутанская скоропись», которая определенно произошла от быстрого написания учен. Но в случае с учен и умэ это не так. Даже если некто будет быстро писать ученом столетиями, учен никогда не превратится в уме. Причина, по которой письмо умэ быстрее, состоит в том, что запись [каждой буквы] происходит слева направо. И будет правильным считать письменность Шанг- Шунга источником происхождения умэ.


Письмо Khyu-yig в гомпе Западного Меригара

Кунленг: Ринпоче, согласно большинству объяснений, которые мы находим в тибетской истории и у тибетских ученых, тибетский язык был заново создан Тонми Самбхотой. Но в «Ожерелье Зи» вы говорите, что тибетское письмо пришло из Шанг-Шунга и, таким образом, его использовали с древних времен. Что это за документы, которые были найдены в Дуньхуане и каковы доказательства такого утверждения?

Ринпоче: Одно из доказательств следующее. Если мы рассмотрим Dag Yig или Sumrtags, грамматику и орфографию, составленные Тонми Самбхотой, то там говорится о пяти падежах, в то время как в языке Шанг-Шунга насчитывается одиннадцать падежей. Если мы обратимся к манускриптам Дуньхуана, записанным в то время, когда Тонми Самбхота уже написал свои сочинения, то в некоторых из них случайно все еще используются падежи, которые использовались в языке Шанг-Шунга. Это означает, что они существовали в более раннее время.

Кунленг: Вы хотите сказать, что Тонми Самбхота упростил тибетский язык и письмо, составил новые правила грамматики, но отдельно от той письменности, которая на тот момент уже существовала?

Ринпоче: Тибетцы использовали и хорошо знали язык
Шанг-Шунга. Если внимательно изучить слова Сонгцена Гампо, мы увидим, что он сказал: «Мы, тибетцы, живем в Тибете и нам нужна своя письменность». Он не сказал, что письменности не было вовсе и что нужно ее создать. Почему он сказал: «Тибету нужен свой собственный язык»? Потому что многие цари, которые правили ранее, не любили и старались подорвать Бон, также они многократно пытались сделать Тибет сильным государством, например, во времена Дригума Ценпо [gri gum btsan po, восьмая династия], но не смогли. Также во время периода правления Тагри Ньензига [stag ri gnyen gzigs, двадцать первая династия] была предпринята подобная попытка. Почему они не добились успеха? Потому что в те времена управление государством и тибетская культура полностью опирались на знания Шанг-Шунга, по этой причине Тибет не мог стать сильной страной. На тибетских царей распространялась огромная сила культурного влияния Шанг-Шунга.

Мы можем понять это, рассмотрев историю этих царей. Царь имел два кушена [ku gzhen,жрецы-бонпо]. Со времен Ньятри Ценпо вплоть до последней династии тибетских царей, каждый тибетский царь имел при себе жреца Бон. Жрецы давали царям имена. Даже когда распространился буддизм и Гуру Ринпоче и другие [учителя] пришли в Тибет, жрецы Бон продолжали давать царям имена. У жрецов Бон было две обязанности: первая – давать имя царю, вторая – проводить ритуал омовения [sku khrus] для новорожденного царя.

Зачем царям был нужен кушен? Когда буддизм начал распространяться по Тибету, цари посчитали, что если древние традиции Бон будут прекращены, то бонпо нашлют на страну какое-нибудь проклятье, или возникнут какие-то бедствия. По этой причине они держали при дворе жрецов Бон.

Позиции бонской культуры были сильны, и тибетские цари, считая, что этот факт препятствует им обрести могущество, пытались разрушить Бон различными путями. Именно по этой причине Сонгцен Гампо развивал новую культуру посредством связей с Индией и Китаем и приветствовал пришествие буддизма. Таким образом влияние Шанг Шунга было преодолено.

Кунленг: Ринпоче, в своих книгах вы говорите, что источником тибетской культуры является королевство Шанг-Шунг. Однако в наше время все тибетцы думают и говорят, что наша культура и обычаи очень тесно связаны с буддийской религией. Когда вы говорите, что истоки тибетской культуры лежат в Шанг-Шунге, вы имеете в виду ту культуру, которую мы имеем сегодня или вы имеете в виду нечто другое?

Ринпоче: Все аспекты нашей нынешней культуры, даже если они пришли из Шанг-Шунга, на протяжении своего развития, безусловно, претерпели некоторые изменения. Взять, к примеру, медицину, которая пришла из Шанг-Шунга. На протяжении многих веков, объединяясь с медицинскими знаниями Индии, Китая и других стран, тибетская медицина сильно преобразовалась. То же самое происходило не только с медициной, другие аспекты нашей культуры развивались похожим образом. Появилась тибетская религия и культура, но все равно не стоит принижать значение древней культуры.

Кунленг: Ринпоче, вы практик буддизма и, прежде всего, практик Дзогчен. Какова причина вашего интереса к Дзогчен?

Ринпоче: Причина моего особого интереса к Дзогчен в том, что я встретил своего учителя, который был учителем Дзогчен. Получив от него учения, я понял, что Дзогчен является сущностью всех сутр и тантр, всех учений Будды. Дзогчен — это вовсе не что-то относящееся к Бону. Однако, проводя исследование [древней тибетской] истории, я узнал, что учение Дзогчен существовало и в Боне. Это так называемая линия Шанг-Шунг Ньен-гью, чье существование имеет историческое доказательство. В этой передаче есть объяснение Дзогчен в двенадцати строфах, которые ясно излагают воззрение, медитацию, поведение и плод, имеющие по три аспекта. Это учение произошло от бонского учителя Нангшера Лодпо, который был учителем царя Лигминча, последнего царя Шанг-Шунга.


Древняя бронзовая статуя Сонгцена Гампо (частная коллекция)

Лигминча был убит при жизни Сонгцена Гампо, покорившего королевство Шанг-Шунг. Однако немного позднее Сонгцен Гампо заболел. Эти события описаны в документах Дуньхуана. Сонгцен Гампо страдал от нервной болезни, и ни один доктор не мог его излечить. Бонпо из Шанг-Шунга сказали Сонгцену Гампо: «Ваша болезнь, которую никто не может излечить, является проклятьем Нангшера Лодпо, учителя [царя] Лигминча, которого вы убили. Поэтому кроме него вам никто не сможет помочь». Тогда Сонгцен Гампо послал своих придворных на поиски Нангшера Лодпо. Найдя его, они пригласили его [ко двору Сонгцена Гампо], где тот провел ритуал, после которого Сонгцен Гампо исцелился от болезни.

После своего выздоровления Сонгцен Гампо в благодарность даровал бонпо земли, где в наше время расположен монастырь Мери в Цанге, чтобы они могли оставаться там, сколько пожелают. С тех пор бонпо могли обитать там, поэтому у нас сохранились тханки с изображением древних царей Шанг-Шунга и древние вещи из Шанг-Шунга. Бонпо, обитавшие в других местах, иногда изгонялись в какие-то другие места.

Нангшер Лодпо держал передачу этих учений Дзогчен, но до него не существовало письменного учения Дзогчен. Были только Ньен-гью. В наше время, когда учителя записывают какие-то учения, они тоже называют их Ньен-гью [устная передача]. Но Ньен-гью в Дзогчен состоит всего из нескольких слов, которые не записываются, а передаются человеку устно. В периоды социальных беспорядков, когда тексты и прочее были запрещены, Ньен-гью продолжали существовать.

В очень древних текстах Дзогчен говорится, что всего было явлено двенадцать учителей Дзогчен, последним из которых был Будда Шакьямуни. Одиннадцать учителей, существовавшие до него, являлись в очень древние времена. Во времена Гараба Дордже от этих одиннадцати учителей не осталось никаких учений, ни одного текста Дзогчен. Остались только Ньен-гью, и Гараб передал их снова. Объясняя воззрение Дзогчен, даже в наши дни мы учим этим его Ньен-гью (Три завета Гараба Дордже - прим. Нандзед).

Кунленг: В одной из своих книг, рассуждая на тему того, относится ли Дзогчен к Бон или Ньингма, вы написали, что практика Дзогчен не ограничивается Бон или Ньингма, а существует во всех школах [тибетского буддизма]. Каковы причины для такого утверждения?

Ринпоче: Если мы по-настоящему изучим принцип Дзогчен, то поймем, что Дзогчен не является духовной традицией. Дзогчен - это истинное состояние [индивида] и, как таковое, является конечной целью всех духовных традиций, таких как Ньингма, Кагью и Сакья. Нет никакого другого Дзогчен, кроме этого. Но в нашем мире мы всему даем названия: «Это то, это другое». Не воспринимая вещи в целом, мы их разделяем. Дзогчен — это суть и конечная цель всех буддийских традиций.


Изображение Тонпа Нангва Тампа, нарисованное Дугу Чогьялом Ринпоче в гомпе Западного Меригара

В текстах Дзогчен [говорится о существовании] двенадцати [изначальных] учителей Дзогчен, первым из которых был Тонпа Нангва Тампа, появившийся в эпоху совершенства. Главной тантрой, которую он передавал в эпоху совершенства, была коренная тантра «Дра Тал гьюр». Эта тантра все еще существует в наши дни, но когда мы читаем ее, нам не так легко понять ее содержание. Однако, к этой тантре существует комментарий, написанный Вималамитрой.

Пока я жил в Тибете, мне не попадался этот комментарий, но, уехав за границу, я узнал, что его подлинная копия хранится в библиотеке Пятого Далай-ламы в Дрепунге.

[Во время визитов в Тибет] я дважды выступал с лекцией перед молодыми тибетскими студентами из Научного колледжа [Tsanrig Khang], и мы подружились. Они настойчиво обращались к местным властям с просьбой дать разрешение упорядочить эти тексты. Получив разрешение, они составили список имевшихся текстов, который выслали мне. Просмотрев этот список, я обнаружил комментарий к тантре «Дра Тал гьюр», сочиненный Вималамитрой. Я подумал: «Это потрясающе. Я должен достать копию этого текста».

У меня были друзья в Научном колледже, и я попросил их сделать копию текста и прислать мне. Но они ответили, что делать копии текстов запрещено, а получить разрешение они не смогут. Я сказал им, что мне непременно нужна эта копия и попросил сделать все, что было в их силах. В конечном счете, они смогли сделать копию и прислали ее мне. Текст был рукописным, его было трудно прочесть, и в нем было много ошибок. Я работал над ним три года, проверяя и редактируя, и теперь он есть у меня в электронном виде.

В школе Ньингма представлены девять духовных колесниц. В целом, эти колесницы состоят из трех путей: шраваки, пратьекабудды и бодхисаттвы, трех внешних тантр: Крия-тантра, Упая-тантра и Йога-тантра и трех внутренних тантр: Маха-йога, Ану-йога и Ати-йога. Однако в тантре [«Дра Тал гьюр»] девять колесниц обозначены по-другому. Вместо шраваков, пратьекабудд и бодхисаттв первые три таковы: мирские пути людей и богов, пути шраваков и пратьекабудд, а также путь бодхисаттв. В мирских путях людей и богов собраны всевозможные духовные пути, но, как говорится в этой тантре, их самая сущность и конечная цель — это Дзогчен. Поэтому Дзогчен — это сущность всех духовных путей.

Кунленг: Как в наши дни обстоит дело с поддержкой, сохранением и распространением учения Дзогчен внутри и за пределами Тибета?

Ринпоче: В наше время в области Амдо есть много лам, которые являются практиками Дзогчен и хорошо образованы. За пределами Тибета также есть много кхенпо и лам с опытом и реализацией. Так что состояние учения Дзогчен прекрасное. Что касается меня, поскольку Дзогчен является сущностью всех духовных учений, на Западе я [передаю] его всем, кто интересуется духовными вопросами. Преимущества этой практики не ограничиваются духовной сферой, распространяясь также в целом и на светскую жизнь.
В отношении фундаментального принципа воззрения и медитации Дзогчен известен как состояние, свободное от ограничений и пристрастий. Давайте пока оставим тему духовного аспекта в стороне и возьмем, к примеру, обычную жизнь. Даже в отдельно взятой стране возникает множество социальных конфликтов, противостояний между политическими партиями и так далее. Поняв и получив опыт Дзогчен, мы бы смогли освободить собственные умы, а в этом случае плоды этой практики отразились бы и на стране, и на самом обществе. Таким образом, Дзогчен мог бы помочь всем. Обычно я стараюсь объяснять это людям как можно чаще.

Кунленг: Во вступлении к «Ожерелью Зи» вы пишете: «Сохранение Тибета и тибетцев зависит от того, сохранится ли тибетская культура. Это будет зависеть от того, сможет ли тибетская культура существовать самостоятельно». Общество и поколения внутри и за пределами Тибета заметно меняются. Как вы считаете, каково положение культуры и, в особенности, языка на сегодняшний день, а также на что мы, как тибетцы, должны обратить пристальное внимание?

Ринпоче: Я очень надеюсь, и это очень важно, что люди в Тибете и за его пределами — ученые и другие — смогут продемонстрировать даты древнего происхождения тибетской культуры и истории.

В написанных мною книгах по истории я объединил наш расчет [дат], базирующихся на циклах мева протяженностью 60 [sme phreng] и 180 [sme ‘khor] лет, с царскими династиями [rgyal rabs] и веками [dus rabs]. Согласно этим расчетам, в этом году пошел 3931 год с тех пор, как появилась тибетская культура. Все тибетцы должны изучить это, иначе им нечего будет сказать тем людям, которые говорят, что история Тибета насчитывает [лишь] 2000 лет и полагается на Индию или Китай.

Это не так. Прошло почти 4000 лет с момента появления тибетской культуры. Китайская культура считается невероятно древней, но их истории не больше 4000 лет. А это приблизительно равно времени нашей истории. Поэтому люди, которые это понимают, начнут думать: «Значит тибетская культура имеет большую ценность. Нам следует проявить к ней особый интерес». Я очень надеюсь, что так произойдет.

Кунленг: Изучает ли человек [тибетское] буддийское учение или [тибетскую] историю, ему необходима основа в виде [знания] тибетского языка. Принимая во внимание положение тибетского общества на сегодняшний день, как вы думаете, достаточно ли того, что делается сегодня в направлении сохранения тибетского языка или следует предпринять что-то еще? Если да, то, что именно следует предпринять?

Ринпоче: Прошло почти два года с тех пор, как я впервые услышал несколько [современных] тибетских песен, пока пребывал на острове Тенерифе. В одной из них говорилось: «Через песни и мелодии мы рассказываем другим о наших чувствах и ситуации, в которой находимся». Я подумал: «Мне стоит немного послушать эти песни». Обычно я никогда не слушаю тибетские песни, но с тех пор я стал их слушать и обращать внимание на то, о чем в них поется.

Много песен повествуют о вырождении тибетского языка и письменности в Тибете, о том, как они выходят из обихода и о многих других печальных вещах. Тогда я подумал, что люди — будь то тибетцы или иностранцы — должны знать об этой ситуации.

В целом, я не интересуюсь и не занимаюсь политикой, я занимаюсь лишь вопросами культуры, поэтому я подумал, что эти песни имеют свою ценность. Так что теперь я их слушаю. Записав и переведя эти песни, я прошу своих западных учеников их учить и петь. Я считаю, что это поможет выжить тибетской культуре, и, в особенности, языку.

Кунленг: Ринпоче, несмотря на то, что у вас очень плотный график в Нью-Йорке, вы нашли время посетить радио «Голос Америки». Мы хотим поблагодарить вас за то, что вы дали нам возможность провести это интервью.

Ринпоче: Спасибо. Я очень счастлив. Это была хорошая возможность пообщаться.

Кунленг: Спасибо вам.

Перевод с тибетского: Элио Гуариско
Редакция: Л. Грейнджер

https://nandzed.livejournal.com/8752741.html